Карина снова провела рукой в воздухе, и в дисплее появилось изображение невзрачного кустика травы с узкими длинными листьями.
Генномодифицированная. Еще одна непонятная разновидность духов, водящихся на севере. Стах не знал, о чем речь. Слово "гены" он слышал, но что они такое, не знал и знать не хотел. Он уже слишком стар, чтобы тратить время на такие пустяки. Найдутся другие, молодые и умные, они разберутся.
— Я хочу предупредить всех, — Карина Мураций принялась мерно постукивать указательным пальцем по столешнице в такт своим словам, — что любой, оказавшийся причастным к разведению маяки и производству наркотиков, будет жестоко покаран. Независимо от личности. Понятно?
Она обращалась ко всем, но смотрела почему-то на сидящего напротив нее Куруву — в упор, неподвижным немигающим взглядом. Заместитель министра торговли оставался бесстрастным, но все-таки Стах почувствовал исходящее от него напряжение. Неужто он причастен к таким вещам? Так-так. Если у Кисаки есть хоть какие-то доказательства, хотя бы косвенные, то под шумок может полететь голова не только у Курувы, но и у самого непотопляемого Шаттаха. Впрочем, если бы у нее имелись доказательства, вряд ли гулан сейчас сидел бы за круглым столом. Скорее, у нее — точнее, у ее цепного пса Дентора Пасура — есть подозрения, которые они не могут подтвердить. Тогда она ведет себя глупо. Давать тайному врагу понять, что его заподозрили, означает раскрываться раньше времени. Знание нужно держать при себе, чтобы в нужный момент нанести точный удар с его помощью. Нет, что ни говори, а катонийка никудышный политик.
— Кара, давай к делу, — нетерпеливо сказала Яна Мураций. — Дел много. С распределения бы бюджетов начать, с учетом последних траншей от "Копей" и налоговых поступлений.
— Яни, у нас повестка несколько иначе построена. Успеем еще с бюджетами, никуда они не денутся. Первый пункт в повестке — Синхайский ГОК. Су, докладывай.
— Нечего особенно докладывать, — Суэлла Тарахоя бросила на стол ручку. Тарсачка явно была не в духе. — Денег нет, заливку свай под фундаменты с грехом пополам закончили, а дальше все встало. Последний зарплатный транш уже разошелся, а долги рабочим и наполовину не погашены. Через несколько дней оборудование должны в Хохё доставить, а дальше-то что? Мы его до места за неделю точно довезем, а на месте даже крыши нет, под которую его приспособить. Мы из графика на четыре периода как минимум выбились. Мельницы вот хотели сразу на постоянных местах монтировать, а теперь придется какой-то временный склад изобретать. Не держать же их на транспортных платформах!
— Что нужно для того, чтобы ускорить работы?
— Да ничего, кроме денег, — сердито сказала Суэлла. — У меня обученные рабочие разбегаются, а те, что остались, еле шевелятся. Прорабов я пока еще кое-как держу, но если сбегут и они, стройку можно замораживать навсегда.
— Насчет денег еще поговорим, попозже. Шаху, как там насчет переговоров?
— Нас почти ни во что не ставят, — министр торговли поднял глаза к потолку и развел руками. — Говорят, что кредитов мы и так набрали слишком много, как отдавать намереваемся — непонятно. "Поднебесный банк" не против дать кредит, но требует аж девять процентов годовых.
— Даже под залог государственных паев в Тримарских мануфактурах?
— Только под залог паев. Без залога они даже разговаривать не хотят. Но окончательных отказов мы еще не получили нигде, так что побороться можно. Я так думаю, сколько-то нам все-таки дадут если не в одном банке, так в другом. Меня другое волнует. Кара, свет очей моих, я хочу вернуться к вопросу о собственной валюте.
— Шаху, в последний раз мы же, кажется, сошлись на том, что не в ближайшем будущем? Ты же сам прогнозировал немедленную гиперинфляцию.
— Я тут подумал на досуге, — Шаттах раскрыл лежащую перед ним папку с пластиковыми листами. Стах уже давно заметил, что к мистической технике, принесенной с собой катонийцами, он тоже не испытывал любви. — Да, наша валюта окажется не обеспеченной ни материальными активами, ни валовым продуктом. Однако, мне кажется, мы можем активнее привлекать иностранные компании для разработки месторождений. Вот здесь у меня некоторые расчеты по Фаланскому месторождению. Если мы сможем привлечь туда достаточно инвестиций...
Стах перестал слушать. Шаттах, даром что вырос в глухой деревушке, какой являлась Мумма до появления в ней Карины Мураций, на экономические темы мог болтать языком до бесконечности. Заочное обучение на экономическом факультете Грашградского университета только усугубило ситуацию. Сам Стах в таких вещах не понимал ровным счетом ничего. Его восприятие денег ограничивалось монетами и купюрами в его собственном кошельке. Каким образом цифры в компьютерах или на бумаге могут приравниваться к настоящим деньгам, оставалось выше его понимания.
Стах не питал иллюзий в отношении себя: когда он станет главой Сураграша (а он обязательно им станет, как только Кисаки выполнит свое обещание и отойдет в сторону), ему придется действовать иначе, чем действовали бы на его месте другие, даже его собственные родственники. Он не сможет поставить на ключевые посты людей, с которыми связан тайными и явными обязательствами, родственными узами или коммерческими отношениями. Ему придется сохранить большинство тех, кто пришли вместе с Кисаки и вслед за Кисаки. Их попросту некем заменить. Народная Республика Сураграш до сих пор оставалась призраком. Армия и полиция ничтожны — что такое несколько тысяч человек на огромную территорию, протянувшуюся на три с лишним тысячи верст с севера на юг и на триста верст с востока на запад? Да, в каждом городе действуют асхаты, являющиеся формальными представителями власти. Но много ли они могут? Стах просыпался в холодном поту от мысли о том, что Княжества или грашские кланы в любой момент могут вторгнуться на территорию Республики, чтобы откусить себе лакомые куски пространства, вплотную прилегающие к их границам — а то и захватить Сураграш целиком, по крайней мере, по восточную сторону Шураллаха. Тролличьи диверсионные отряды с легкостью бы уничтожили очаги слабого сопротивления обескровленной нехваткой финансирования армии.
Нет, тем немногим, что связывало страну воедино и защищало ее от нападения извне, являлся авторитет Кисаки — и ее команды. Стах едва ли не плевался тайком от многих новшеств, начиная с неукоснительно внедрявшегося непристойного женского обычая ходить с непокрытой головой. Но он не мог не признавать, что за восемь лет они достигли куда больше, чем иные на их месте могли сделать за полвека. Открывались государственные больницы — пока только в крупных городах с несколькими тысячами населения, но все-таки открывались, и три четверти врачей в них — восточные и северные добровольцы. Быстро росли мануфактуры, на которых использовались непривычные, но весьма эффективные способы выделки тканей и кожи. Подстегиваемая мануфактурами, быстро росла химическая промышленность. Синхайский ГОК, когда он вступит в строй, наконец-то позволит продавать за границу не дешевую сырую руду, а дорогой рудный концентрат, а в перспективе обеспечит сырьем и собственные металлургические фабрики. Строились дороги, соединяющие города друг с другом, появлялись подвесные пока что мосты над непроходимыми ущельями, а кое-где начали загораться первые электрические лампы. Арендованный катонийский спутник связи висел над горными хребтами, позволяя использовать для деловых переговоров такие удобные коммуникаторы и транслируя на громкоговорители на площадях новости правительства. Дети ходили в школы — пока что только в городах, пока что только самые младшие, еще не способные хорошо работать на полях, и учились они только письму, чтению и арифметике. Но рано или поздно малыши вырастут и сами начнут учить...
Они делали много. Очень много. Старики недовольно ворчали — им не нравилось происходящее. Они предпочли бы жить так, как жили их деды и прадеды, тихо и спокойно, пусть даже под властью жестокого Дракона. Но Стах искренне восхищался восточниками. Без них его народ жил бы в нищете и прозябании еще многие столетия, а может — и до конца вечности. А они даже не пытались нажиться на своих должностях, как поступил бы любой нормальный человек (и за что никто бы их не осудил).
Нет, у Карины Мураций и ее родственников и друзей имелся только один недостаток: главным среди них был вовсе не Стах.
Они не понимали, что пришли в чужую страну со своими собственными путями. Они не понимали, что нельзя слепо переносить сюда все то, что так хорошо за океаном. Карина Мураций и ее сестра спокойно и очень внимательно выслушивали его слова о необходимости соблюдать местные обычаи — и так же спокойно объясняли ему, почему этого делать нельзя. Его собственные слова оказывались вывернутыми наизнанку, и ему как-то неизбежно приходилось признавать свою неправоту. Искренне признавать, по крайней мере, в их присутствии. Но когда он уходил из крохотного, сажень на сажень, кабинета Кисаки, его сомнения возвращались. Вот и идея с общенародными выборами правителя — чепуха, да и только. Как люди смогут проголосовать за наиболее достойного? Заранее понятно, что новым диктатором станет тот, кто сумеет сильнее запугать народ. А кто сумеет? Известно кто — Курува, если только ему не помешать. Неужели Кисаки не видит, что пригрела змею, уже изготовившуюся к смертельному броску?
А может, сам Стах просто слишком стар, чтобы воспринимать новое? Восточники искренне полагали его молодым, не понимая, что его отец умер в пятьдесят два года, считаясь глубоким стариком, а дед не дожил и до сорока. Возможно, хорошее питание и лечение позволят ему самому протянуть до пятидесяти, а то и до пятидесяти пяти. Но все-таки сорок два, как ни крути, возраст более чем почтенный...
Министр по делам национальностей встряхнулся и прислушался. Шаттах все еще бубнил что-то насчет закладов и займов. Пусть себе. Он полезен. Его придется оставить, по крайней мере, поначалу. А вот Курува... Его нужно устранить как можно быстрее и любой ценой. Сколоченный им с нуля всего за несколько лет клан слишком силен, чтобы позволить ему участвовать в общих выборах.
Стах прищурился, из-под ресниц разглядывая заместителя министра торговли. Хотя тот и пытался казаться невозмутимым, но, похоже, все-таки нервничал. Почему? Неужели замечание Кисаки насчет маяки имело под собой какую-то почву? И Курува замешан в торговле? В таком случае информация, которую Стах намеревался передать Дентору, начинала выглядеть совсем иначе. Ах, много бы он дал за то, чтобы видеть человеческие чувства так, как их видит момбацу сама Яна Мураций! Нужно усилить наблюдение за Курувой. Сегодня же пустить по его следу дополнительных людей, чтобы неусыпно держать его под наблюдением.
И все-таки — Дентор или Саматта? Полиция или армия? Кто больше заинтересован в его информации и окажется больше за нее благодарным? Или даже не так: кто победит в конце концов? Хорошо, когда силачи намертво вцепляются друг другу в глотку — у слабых сразу появляется пространство для маневра. Плохо, когда тебе в конечном итоге приходится выбирать одну из сторон. Ни в коем случае нельзя прогадать. И потом, прямо сейчас оба восточника испытывали друг к другу сильную неприязнь, которую не упускали случая продемонстрировать в том числе на людях. Но что, если они помирятся? В конце концов, они вместе пришли сюда, а в прошлом даже, говорят, служили вместе в армии. И тогда могут полететь головы тех, кто вызвал слишком сильную неприязнь одного из них.
Его информация ценна. Дентор не упустит случая унизить конкурента и продемонстрировать его некомпетентность. Саматта с большим удовольствием свернет шею ворам среди своих подчиненных. И тот, и другой останутся ему благодарны. Кто?..
"...Сураграшская группа, общий контакт. Дентор в канале. Народ, на пару слов в рабочем режиме?"
"Саматта в канале. Слушаю, Дор".
"Карина в канале. Да?"
"Яна в канале. Хм?"
"Палек в канале. Дор, давай в темпе. Слушаю краем уха, бо занят".
"Биката в канале. Слушаю".
"Здесь Дентор. Информация к сведению. Только что Стах Катариша под большим секретом и только из чувства огромного уважения слил мне информацию о зенитных ракетах".
"Здесь Саматта. Тех, которые ушли со складов налево?"
"Здесь Дентор. Да. Его люди проглотили наживку. Они отследили покупателей и связали их с Курувой".
"Здесь Палек. То есть все развивается по вашему плану?"
"Здесь Саматта. Да. В точности как запланировано".
"Здесь Карина. Дор, Мати... и все-таки — должны ли мы так подставлять Куруву?"
"Здесь Дентор. Кара, он сам себя подставил. Майя утром связалась со мной. Они на пару с Миованной вычислили, какая лаборатория в ЧК модифицировала маяку. Они прошла по цепочке посредников и выяснили, что наши подозрения верны. Именно Курува стоит за обнаруженными на юге плантациями. И именно он спланировал последнее покушение на тебя".
"Здесь Карина. И все-таки мы его подставляем..."
"Здесь Дентор. Кара, кончай самоедством заниматься. От тебя все зависит. Если тебе не нравится план, можешь его переиграть. Останься — и тогда у нас появится время на сбор публичных доказательств, чтобы устроить над Курувой показательный процесс. Но если уходишь, то уж будь добра позволить нам обезопасить страну от такой мрази. Вообще будь моя воля, я бы просто по-тихому отправил его в Ракуэн".
"Здесь Карина. Извини, Дор. Я все понимаю. Забудь про мою реплику".
"Здесь Дентор. Кара, малышка, тебе не за что извиняться..."
"Здесь Карина. Есть за что, дядя Дор. Э-э... прости, но у тебя все? Мне нужно с документами поработать".
"Здесь Дентор. Да, Кара, все".
"Здесь Карина. Тогда спасибо, что держишь в курсе. Извиняюсь, что отключаюсь первой. Отбой".
"Здесь Яна. Ребята, мне очень не нравится настроение Кары в последнее время. Я боюсь нервного срыва еще до того, как мы сыграем последнюю сцену".
"Здесь Палек. Яни, ты у нас психолог, придумай, как ее чувство вины погасить. А то ведь действительно свихнется от эмоционального раздрая".
"Здесь Биката. Может, Джао позвать? Пусть он с ней поговорит".
"Здесь Яна. Звала уже. Говорил. Только руками развел. Сказал, что человеку бы всадил пару стабилизирующих ментоблоков, а что с ней делать, ума не приложит. Он вообще не рассчитывал, что она потащит на себе все государство, и подобной ситуации не предвидел. Семен то же самое сказал. Он даже предложил вернуться на время, хотя и занят по горло на своей Малии. Я сказал, что пока незачем".
"Здесь Саматта. Тогда я с ней пообщаюсь. Либо она реализует свою мечту и уходит — и тогда следует запускать главный план, либо стискивает зубы и продолжает тащить на себе весь мир. Ребята, я намерен настаивать, чтобы она ушла".
"Здесь Палек. Злой ты, Мати. Государственный переворот затеял? Сам хочешь диктатором стать?" — горящие глаза и блеск стали в ночной тьме, марширующие колонны вооруженных до зубов солдат, мускулистый мужчина в пурпурной императорской мантии на высоком резном троне.
"Здесь Саматта. Балда ты, Лика. Остряк-самоучка. От твоих шуточек плакать хочется, а не смеяться. Я не могу больше смотреть, как она себя загоняет. Если она так ненавидит свою работу, ей следует уйти. И без нее найдется, кому в политику играть".
