Хотя это всё смешно. Едва вернется лорд Драконус, империя Хилит рухнет грудой пыли и грязных тряпок. А пока Сендалат делает все, чтобы избегать старухи, хотя некоторые ежедневные ритуалы необходимы. Самое худшее — обеды. Сендалат приходилось сидеть за дальним концом стола, напротив пустого кресла, в которое сел бы Драконус, будь он здесь. Как заложница, она была главой дома, но лишь потому, что три дочери лорда не вошли в возраст. Сендалат их редко встречала. Они жили, словно призраки или дикие котята. Совсем не понять, чем они занимаются целыми днями. И все же она им сочувствовала уже за придуманные лордом Драконусом имена.
В его обыкновении было собирать главных слуг за трапезой. Будь дом полон, к Айвису и Хилиз присоединялись бы страж ворот Раскан, мастер-конюший Вент Дирелл, оружейник Сетил, лекарка Атран и хронист Хайдест. Среди них Сендалат интересовала лишь Атран; впрочем, Раскана она еще не видела — он уехал с лордом и его побочным сыном. От Вента несло конюшней, он частенько заявлялся с лошадиным навозом на подошвах и в привычном, покрытом пятнами фартуке. Руки его были грязны, говорил он редко, торопясь запихать пищу в рот; а если и говорил, то лишь жаловался капитану Айвису на утомленных лошадей, обвиняющим тоном перечисляя захромавших скакунов. Горничные рассказали Сендалат, что Вент даже спит в конюшнях. Сетил, хранитель арсенала, вообще не говорил, ведь на войне ему отрезало мечом часть языка. Нижняя часть лица была жестоко изуродована шрамами, он с трудом удерживал еду во рту и не поднимал ни на кого глаз. Хронист Хайдест — маленький тип с покатым лбом и выступающей челюстью; он шепелявил, с одержимостью твердя о счетах — решительное увеличение числа дом-клинков стало для него непосильным личным бременем, словно господские богатства принадлежат не Драконусу, а Хайдесту. На капитана Айвиса он смотрел с откровенной ненавистью, но проигрывал битву за битвой. Еще он зачастую рассказывал о болях в животе, но любое предложение лекарки исцелить недомогание отвергал, грубо мотая головой.
Атран была женщиной умной, она обычно игнорировала Хилиз и заигрывала — к его очевидному неудовольствию — с Айвисом, вовлекая и Сендалат в издевательский заговор против несчастного мастера оружия. Это и было единственным развлечением во время обедов. Но в отсутствие капитана Атран впадала в уныние, пила слишком много и мрачно молчала; к концу трапезы она с трудом стояла, не говоря о том, чтобы идти.
Сендалат успела изучить обитателей дома, их места в иерархии. Все было слишком сложно, ненадежно и порядком смешно. Ее непрестанно осаждала скука. Непонятно, как изменятся дела с приездом лорда, но как-то изменятся — потому она ожидала его с нетерпением.
Почти пора было идти к ужину. Она сидела в своей комнате, поджидая двух горничных. Они уже опаздывали, что было необычно, хотя еще не казалось дерзостью. Хилит, вероятно, нашла им какую-то неотложную работу, проявив все свое имение подгадывать время: причинение неудобств заложнице стало у Хилит навязчивой идеей.
В доме было тихо. Встав, она подошла к окну во двор. Капитан Айвис еще не вернулся. Трапеза обещала стать ужасной: лекарка напьется, Хайдест и Вент перейдут к злословию в адрес отсутствующего мастера оружия, а Хилит, разумеется, будет их украдкой раззадоривать. Сендалат уже почти видела блеск удовольствия и удовлетворения в глазенках карги, слышала, как лязгают ножи, скребут по тарелкам, разрезая нежное мясо.
Она надеялась, что Айвис вернется вовремя. Само его присутствие казалось стуком кулака по столу — он заставлял замолчать всех, кроме Атран. Сендалат завидовала умению лекарки поддразнивать жертву. Ее вожделение было настолько заметным, что казалось почти забавным; недовольство Айвиса тоже было заметно, и Сендалат начала подозревать, что тот положил глаз на совсем другую даму.
Сендалат считала себя хорошенькой; замечала, как солдаты проводят ее взглядами на прогулках по двору, помнила, как нежно они выносили ее из кареты, когда жара полдневной поездки оказалась слишком сильной. Айвис тогда рассказал ей о дочери, но оказалось, что соврал, пытаясь быть заботливым. Она подозревала, что его забота однажды понадобится, и находила это его великодушие привлекательным.
Но где же служанки? Скоро зазвонит колокольчик. Первые блюда уже готовятся на кухне, а Сендалат проголодалась. Она подождет еще немного, а если Рильт и Зул не покажутся... что ж, она так и сойдет в столовую неопрятной и постарается выдержать взгляды торжествующей Хилит.
Хилит вышла из комнат в коридор. Заметила пыль там, где пыли быть не должно. Рильт заслужила порку — по задним частям бедер, где больнее всего, а рубцы и кровавые полосы незаметны под туниками. А Зул не обманет Хилит — девица каждую ночь встречается с парой или тройкой дом-клинков за казармами, зарабатывая деньги, мечтает уехать подальше. Но Хилит нашла тайник с ее сбережениями, и если денег скопится много, украдет всё и никому не расскажет. Задержка на целую зиму станет достойным наказанием, а если Зул станет раздвигать ноги десять раз за ночь и ходить с красными глазами... что же, поделом шлюхе мука.
Свернув в коридор, что ведет к лестнице, она увидела на полу плачущую над разбитым коленом Злобу. "Неуклюжее шлюхино отродье, жаль, что не череп разбила. Мерзкое создание, мерзопакостное". — Ох, милая, — заквохтала она с улыбкой, — какая ужасная ссадина, вот беда.
Злоба подняла голову, глаза снова наполнились слезами.
Что-то новенькое. Хилит никогда не видела гнусных дочек лорда плачущими. Им позволялось бегать где хочется, как дикаркам, их избавили от порки, хотя Хилиз именно этого и хотелось — вбить в мерзавок подобающее смирение и уважение. Дети должны походить на испуганных кроликов, только это научит путям мира и покажет, как нужно выживать.
— Больно, — хныкала Злоба. — Госпожа Хилит, наверное, тут перелом! Не посмотрите?
— Я готовлюсь к трапезе — думаешь, мне нужна грязь и кровь на руках? Иди к лекарке или к целителю из казарм — вот где тебе будут рады.
— Но, госпожа... — Злоба вдруг вскочила, вставая на пути Хилит.
Хилит фыркнула: — Какой уж перелом... — Звук сзади, она начала поворачиваться. Что-то вонзилось в спину, вышло назад и вонзилось снова. Боль заполнила грудь Хилит. Ощутив невозможную слабость, она одной рукой ухватилась Злобе за плечо, но девица со смехом увернулась.
Хилит упал на пол. Она ничего не понимала. Она едва могла оторвать лицо и руки от полированного пола, и были грязь и пыль между досок. Рильт нужно высечь. Всех нужно высечь.
Зависть поглядела на ножик в руке, увидела, как застыла кровь жалкой старой ведьмы на отполированном стальном лезвии — бусинами, будто вода или масло. Потом поглядел на Хилит, что лежала на брюхе, отвернув набок голову, и глаза смотрели на Зависть, ничего не видя.
— Хватит пялиться, — зашипела Злоба.
— Нужен нож побольше, — сказала Зависть. — Этот не для мужчин.
— Для Хайдеста сошел!
— Он недомерок. А вот Вент настоящий мужчина. И Сетил. Айвис...
— Айвиса нет. Я послала его в сон. Теперь я так могу. Легко.
Они были все в хлопотах. Резня в прачечной. Убийства в каморках горничных. Мертвая повариха, мертвые поварята — Зависть украла этот нож несколько месяцев назад и думала найти в кухне получше, но те оказались уж слишком большими. Хотелось бы ей быть сильнее, но пока всё идет отлично, ведь можно бить сзади, пока Злоба отвлекает жертву. Стать убийцей оказалось легко.
— С мужчинами будет трудно, — повторила она.
— Бей в горло, — посоветовала Злоба. Окунула палец в лужицу натекшей из-под тела Хилит крови и снова испачкала колено. — Теперь Атран. Идем, пока не зазвонили к ужину.
Узнав от капрала Ялада, что Айвис блуждает в лесу, Атран начала считать предстоящую ночь черной дырой, и сразу замаячило забвение, соблазняя ее и побуждая к поискам. Решив, что не стоит ждать первого бокала вина за ужином, она ушла в лекарскую и налила в глиняную кружку славную дозу чистого спирта. Добавила немного воды и ложечку порошка ягод нез. Выпила половину микстуры и встала, покачиваясь, пока не нашла спиной стену. Принялась ожидать, пока пройдет первое ошеломляющее жжение. Еще через пару мгновений ощутила действие ягод.
Щепотка черного порошка на язык потерявшего сознание мужчины заставит того вскочить через одно сердцебиение; но она употребляла его так долго, что тело попросту как бы начало расплываться. Приятная теплота заполнила ноги и руки. Выпивка влечет в сон, но порошок держит ее бодрствующей, полной диких сил. Не будь в крови алкоголя, знала она, ее сейчас трясло бы — нервы напряжены, зрение мутится. Как-то она видела мужчину, который под порошком нез выломал дубовую дверь.
Ее ожидает забвение восхитительное, особенно если удастся сохранить прямой путь. Ягоды нез отпускают быстро и яростно, она пошевелиться не сможет целый день, упав где получится, но не будет и снов. Она была довольна такой сделкой.
Айвис ушел на ночь. Она не смогла его затронуть, хотя открыто показывала любовь — он просто не интересуется, именно равнодушие ранит Атран, словно копье пришпиливает тело и душу к земле. Она знает, он взял в койку какую-то женщину — интересуйся он мужиками, она поняла бы и не стала бы так обижаться. Но нет. Именно к ней в нем нет интереса.
Она не уродина. Может, чуток худощава, и становится все тоньше, ведь ягоды нез пожирают запасы; но лицо ровное, без торчащих углов и морщин, и щеки не запали. У нее зеленые глаза, которыми мужчины склонны восхищаться, а резкость, которая их смущает, давно пропала, утонула навек. Острый ум — нежеланный дар, если ты ищешь одурения.
Злоба, хромая, вошла в лекарскую. — Атран? Я повредила колено! Иди скорее — я сама не могу!
Хирург моргнула. — Чушь, — сказала она, не пошевелившись.
Девица нахмурилась. — Чего?
— Это артериальная кровь, и это пятно, а не струйка. Повариха зарезала очередную свинью? А ты мерзкая мелкая гадина, поняла?
Злоба уставилась на нее — и не спеша распрямилась. — Просто шутка, — сказала она.
— Иди с глаз моих.
Девица нахмурилась. — Отцу не понравится, когда я расскажу.
— Отец тебя не любит, и какого хрена ему будет до того, как я с тобой говорила?
— Мы тебя убьем, — сказала Злоба. Зависть вышла из-за ее спины, Атран увидела в руке окровавленный нож.
— Что вы, дуры, натворили? Кому навредили? Где Обида?
Зависть рванулась к ней, поднимая нож.
Рука Атран мелькнула, поймав запястье девушки и переломив. Она тут же ухватила ее рукой за глотку и швырнула через комнату. Зависть упала на стол, спина выгнулась над краем — стол отлетел и перевернулся.
Злоба с визгом рванулась в атаку.
Шлепок ладонью заставил ее упасть. Атран обернулась и увидела, как Зависть поднимается с пола, что невозможно — у девки должна была сломаться спина, лопнуть как веточка. Но вместо того нечто темное и злое истекало из девки, сочилось из рук, ног, из темных глаз. Щупальца ужасного колдовства тянулись, хлеща как когти. Сломанное запястье срасталось на глазах, плоть шевелилась под алой кожей.
Злоба встала на ноги, в ней Атран увидела такую же мощь. — Ты никто! — зашипела девка. — Бесполезная пьяная сука!
Колдовство хлестнуло от обеих, щупальца молотили по Атран. От их касания лопалась плоть, кровь брызгала, горячая как расплавленный воск. Атран подняла руки, защищая глаза, и ринулась на Зависть. Порошок нез бушевал в теле, питая гнев, изгоняя мучительную боль. Цепкие руки нашли лицо Зависти, охватили хищными когтями и подняли над полом. Теперь она швырнула девку со всей силы. Та ударилась о стену, затылок продавился с влажным чавканьем. Окутавшая ее магия замерцала.
Злоба продолжала нападать, поражая в спину, отрывая плоть от костей. Атран задохнулась, разворачиваясь и шагая вперед.
Девка внезапно метнулась к двери, но башмак Атран ударил ее в бок. Злоба отшатнулась, врезавшись в косяк. Лицо вздулось, она не могла вдохнуть. Атран подскочила, схватила мельтешащую руку и развернула девку лицом в стену. Кости треснули, Злоба упала на пол нелепой кучей.
Боль от ран терзала рассудок Атран. Она стонала и непроизвольно тряслась, снимая с полки боевые снадобья. Нашла флакон с маслом реллит, вытащила пробку и торопливо выпила содержимое. Боль исчезла, как пламя свечи под ведром воды. Одежда ее была порвана и пропитана горелой кровью — но жар прижег только что нанесенные раны. Она не знала, что со спиной, хотя догадывалась: дело плохо. Но это подождет.
Обе девки шевелились. Кости срастались у Атран на глазах.
Времени мало... На колышке у хирургического стола висели инструменты. Шатаясь, она сняла мешок, развязала и высыпала на стол. Взяв нож для сухожилий, пошла к Зависти. Ухватила неловкой рукой, потащив к столу. Подняла тело и плюхнула на поверхность стола, приложила левую ладонь и что есть силы вогнала нож.
Тело Зависти задергалось, глаза затрепетали. Атран выбрала второй нож и пришпилила к столу правую руку. Затем подобрала Злобу и притащила к другой стороне стола, пригвоздив подобным же образом.
Некая часть Атран притаились в уголке разума, следила и понимала, что она сломана изнутри. Безумие вылилось, заполнив комнату, и все еще кипело. Широко раскрытые глаза смотрели из темного уголка с ужасом и неверием, пока она ковыляла, подбирая плащ и накидывая на истерзанные плечи.
Девки тут долго не пробудут. Какое бы колдовство их не полнило, оно слишком могущественно, слишком жаждет свободы. Ей же нужно спасти как можно больше народа. Увести из дома — а потом сжечь его дотла.
Дергаными, неуверенными движениями она двинулась к двери.
Обида ступила внутрь, держа над головой каменный блок. Швырнула легко, словно кирпичик. Массивный камень ударил Атран в грудь, сокрушая ребра. Она упала как подкошенная, сильно ударившись затылком. Ее залил свет. Она не могла дышать, ощущая жар в легких и понимая, что уже умерла, что легкие затоплены кровью. Свет внезапно погас и она посмотрела наверх, видя Обиду — горло вздутое, черно-зеленое, в углах рта сухая кровь. Девка подобрала громадный камень и снова воздела над головой.
Глаза, встретившие взгляд Атран за миг до падения камня, были пусты — такой взгляд лекарка видела уже тысячу раз. У мертвых. Невозм...
Череп Атран распластался, мозг вытекал во все стороны. Обида смотрела на то, что натворила. Рядом на хирургическом столе извивались сестры, пытались сорвать руки с пригвоздивших ножей.
Обида повернулась к ним. — Вы меня взбесили, — начала она. — Забрали фонарь. Унесли свет и оставили меня одну!
— Больше никогда, — прошипела Зависть. — Мы обещаем — больше никогда!
— Ну, будь хорошей девочкой и освободи нас! — попросила Злоба.
Вент с шумом ввалился в обеденный зал. Прежде него туда успел лишь Сетил; хранитель хмуро сидел за столом, который не успели накрыть. Мастер лошадей нахмурился. — Прозвенел колокол, клянусь Бездной. Но я даже не чую запаха пищи — где челядь? Где все?
Сетил вяло моргнул и пошевелил плечами.
— Не хочешь сходить, поглядеть? — Не ожидая ответа (впрочем, от Сетила его было глупо ожидать), Вент подошел к служебной двери. Что-то было не так. А он очень ждал ужина, но потом узнал, что Айвиса не будет. Он чертовски зол на капитана. Лошадей совсем загоняли — проклятые звери не так умны, чтобы сопротивляться тирану, ведь Айвис именно что тиран.
