Двое влюбленных жгли друг друга взглядами, идя по улице. Они шли довольно медленно, отчасти потому, что были заняты спором, но, главным образом, потому, что на улице было очень многолюдно. К апрелю 1632 г. плотность населения Грантвилля была характерна скорее для Калькутты, чем для маленького городка в Западной Вирджинии, которым он когда-то был.
Поняв безрезультатность первого натиска, Маккей дал следующий залп.
"Невозможно" — заявил он. "Твой отец будет настаивать на том, чтобы тебя кто-то сопровождал. Если уж на то пошло, я настаиваю на том, чтобы тебя кто-то сопровождал. И..."
Он запнулся на мгновение, пытаясь вставить слово в поток саркастических замечаний Джулии о резком изменении его отношения к дуэньям и компаньонкам. Которых он, разумеется, абсолютно не жаждал увидеть около неё накануне. Совсем даже наоборот! Разве не он нашел этот заброшенный дом...
Вперед, Шотландия! "...больше никто из женщин не планирует ехать" — закончил он.
Джули самодовольно взглянула на него. Маккей почувствовал, как у его ног открылись врата преисподней.
"Мне это не нравится" — проворчал Майк — "Абсолютно."
Ребекка ничего не сказала. Она просто сидела на диване, расслабившись, сложив руки на коленях, и ответила на хмурый взгляд мужа терпеливой улыбкой. Три месяца брака принесли в их отношения интимность и глубокое взаимопонимание. В том числе и более полное знание о привычках и слабостях друг друга.
Итак, там, где невеста бы спорила, жена просто позволить мужу спорить с самим собой.
В сущности, спорить было не о чем. Преимущества, обеспечиваемые ее предложением, были абсолютно очевидны.
"Мне это не нравится" — повторил он — "Ты беременна, и на дворе война. Бог знает, с чем вы можете столкнуться."
Ребекка беспечно проигнорировала тему своей беременности, лишь проведя руками по талии, чтобы показать, что она по-прежнему такая же стройная, как и была. Но она сочла остальные затронутые вопросы заслуживающими ответа.
"Майкл, все донесения сходятся на том, что Тилли отступил на Дунай. Нижний Пфальц и Франкония твердо в руках шведов, как и львиная доля Вюртемберга. На пути к лагерю Густава Адольфа мы вряд ли натолкнемся на что-то более серьезное, чем случайная шайка дезертиров или отставших от армии. Ничто из этого, как тебе хорошо известно, не представляет никакой угрозы для экспедиции. Особенно, учитывая то, что наш эскорт будет включать кавалерию Маккея и драгун Тома."
Тишина. Ребекка решила подсластить пилюлю. "А так как твоя сестра настаивает на том, чтобы отправиться вместе с Томом" — добавила она, улыбаясь — "я буду под присмотром. Такчто тебе даже не придется беспокоиться о моей супружеской версии."
Несмотря на снедавшее его беспокойство, Майк не смог сдержать смех. "Какое облегчение! Ну да, это поможет мне спокойно спать по ночам."
Юмора сломил появившуюся было напряженнось. "Ладно", вздохнул он. "Я согласен, что это лучшее, чем мы можем ответить. Я, конечно, предпочел бы поехать сам, но..."
Ребекка покачала головой. "Это невозможно. Я знаю, тебе не нравится эта тема, Михаэль, но факт остается фактом. Твой личный авторитет имеет решающее значение в наших переговорах с другими городами Тюрингии. Мы должны быстро сплотить их в новое государство, еще до того, как война примет другой оборот. Возможно, к худшему. Ты сам снова и снова подчеркиваешь необходимость этого. Здесь и сейчас дипломатия — это вопрос контактов между конкретными лицами, а не абстрактными политическими образованиями. Без твоего присутствия здесь ни один из городов не будет уверен в незыблемости результатов переговоров."
Страхи Майка предприняли последнюю слабую вылазку. "Точно так же можно сказать, что если я не буду там, чтобы встретить..."
Опять же, Ребекка отрицательно качнула головой прежде, чем он закончил фразу. "Мы не будем вести переговоры с королем Швеции, Майкл. Мы просто наносим визит, позволяя им посмотреть на нас." — она улыбнулась — "Я подозреваю, что Густав Адольф просто хочет убедиться, что мы — существа из плоти и крови, а не плод воображения невменяемого шотландца".
Майк улыбнулся. "Или он просто хочет убедиться, что мы не ведьмы". Его глаза, рассматривающие жену, были полны любви и, по правде говоря, огромного удовлетворение. "Ведьмы", в семнадцатом веке в Европе, не были персонажами из фильмов Диснея. Не были красавицы-мачехи. Отвратительные старухи. Каковой Ребекка, безусловно, не была!
Безошибочно расшифровав взгляд мужа, Ребекка решила, что это подходящий момент, чтобы затронуть ещё один вопрос. "В связи с этим я полагаю, что мы должны добавить в нашу группу еще одного человека. Эд Пиацца, будет воплощением прозорливости и стабильности, столь характерной для образованного мужчины средних лет. Том Симпсон — особенно в сопровождении своей симпатичной молодой жены-американки — добавит нашей делегации впечатление — да и не только впечатление, как ты понимаешь — воинственности и энергии ". Скромно: "Я буду делать то, что я могу". Затем, подняв глаза к потолку, как будто мысль только что пришла ей: "Но я думаю о ком-то ещё..."
Майк усмехнулся. "Кончай притворяться, интриганка".
Ребекка опустила глаза и изучила взглядом мужа. Майкл часто настаивали, что она умнее его. Ребекка полагала, что он был неправ. Абсолютно неправ. Разумеется, не было никакого сравнения между их интеллектами, если мерить тем, что можно было бы назвать "книжные знания". Но Ребекка не был воспитана на ядовитой доктрине "тестов IQ". Она измеряла интеллект человека конкретными мерками своего времени — в этом отношении, по крайней мере, она не восприняла американские понятия. Ум человека не может быть отделен от самого человека.
"Я так тебя люблю", прошептала она. Затем, с покаянным видом пропуская свои густые черные волосы сквозь пальцы, она покаялась в своих грехах.
"Маккей обделается от возмущения," — предсказал Майк. Он почесал подбородок. "Но — ты права. Если и есть человек в этом мире, который смог бы убедить Густава Адольфа в том, что мы не сборище ведьм и ведьмаков, так это чирлидерша средней школы. Особенно эта".
Но легкомыслие мгновенно уступило место более серьезным мыслям. "Пока он не увидит, как она стреляет. И как мы собираемся добиться того, чтобы она не потащила эту проклятую винтовку с тобой?"
Любящий муж хмуро посмотрел на гениальную жену. "Итак, всезнайка. У тебя есть блестящие идеи по на эту тему?"
Молчание.
"Ха!"
Глава 47
Через пять минут после начала аудиенции король был твердо убежден в одной вещи. Как бы он ни старался — а он старался изо всех сил, ппотому что он был добросовестным и глубоко верующим человеком — Густава II Адольф просто не мог себе представить девушку по имени Джулия Симс ведьмой.
"Невозможно" — бормотал он себе под нос. Взгляд короля перепрыгнул с Джулии на двух других женщин, сидящих за столом. Даже в слабом свете, который давали масляные лампадки и свечи, их лица были хорошо видны. Заброшенные дом был наскоро оборудован под временную штаб-квартиру, и его скромный интерьер был очень хорошо освещен. Густав обычно удовлетворялся не более ярким освещением, чем было необходимо для того, чтобы читать и писать штабные документы — и, возможно, читать его излюбленных Гроция и Ксенофонта, если оставалось время. Но когда он услышал, что американская делегация прибыла в свой лагерь, он спешно приказал реквизировать по окрестностям столько ламп и свечей, сколько возможно.
Он хотел видеть этих людей.
Перестав рассматривать Джулию, он, прищурясь, осмотрел стройную блондинку, сидящую рядом с ней. Сестру их предводителя, по их словам. Но он не потратил много времени на осмотр. Из той же породы, что и Джулия, это очевидно. Тоже красива, тоже — не ведьма.
Его глаза задержались на мгновение на ее муже, стоящем рядом с ней. Этот человек не сидел по той простой причине, что его невероятную тушу не выдержал бы ни один из имевшихся в доме шатких стульев.
"И на этом теле практически нет сала" — подумал он. Это был один из немногих случаев в его жизни, когда Густав встретил человека, который был явно больше и сильнее, чем он сам. Он решил, что это немного сбивает его его с толку. Что было само по себе комично. Реакция короля на человека по имени Томас Симпсон, когда он разобрался в своих мыслях, чуть было не заставила его рассмеяться. Так мог бы реагировать крупный и сильный самец тюленя, впервые повстречав моржа.
Он твердо задавил эту мысль. Они не звери, сейчас не период течки — и этот человек, во всяком случае, в настоящее время был образцом приличия и хороших манер. Его взгляд перескочил на ещё одного человека, сидящего за столом. Точнее, на другого американца. Александр Маккей также сидел за столом, как и человек по имени Генрих. Но эти двое были знакомы Густаву. Маккей лично, Генрих — как типичный представитель определенного типа людей.
Король потратил не более, чем несколько секунд, оценивая американца. Его звали Эд Пиацца, и этот тип людей тоже был хорошо известен Густаву. Высокопоставленный советник, консультант, доверенное лицо. Из той же породы, что и Аксель, решил Густав, независимо от разницы в их происхождении.
Наконец, его глаза остановились на центральной фигуре американской делегации. Король ни на минуту не сомневался, что именно она была центральной фигурой. Густав II Адольф был столь же опытным дипломатом и политиком, сколь блестящим военачальником. С одиннадцати лет он, по повелению своего отца, Карла IX, присутрствовал при обсуждении государственных вопросов. Он давно научился замечать признаки, указывающие на обладающих властью и положением в обществе.
Он был очарован ею. Частично его интерес, разумеется, было обусловлен яркой красотой этой женщины. Но лишь в малой степени. Густав отнюдь не был невосприимчив к таким вещам. Его собственный незаконнорожденный сын, плод страстного романа с юной голландкой во время его буйный молодости, служил офицером его армии и сейчас находился в этом самом лагере. Но если судить по стандартам поведения королей его времени, Густав II Адольф не было привержен разврату.
Отчасти, его очарованность было обусловлена тем, что эта женщина, несоменно, была еврейкой. Густав был, до некоторой степени, знаком с евреями, хотя в Швеции они были редкостью. Но его интересовало не столько ее вероисповедание, сколько ее положение в обществе. Еврейский советник владыки — да, это было знакомо, хотя эта разновидность придворных евреев неизменно была мужского пола. Но еврейская соправительница?
Вот это было действительно интересно! Маккей объяснил ему это в одном из писем. Но ум Густава, на самом деле, не осознал эту реальность до сих пор. Свобода религии. . .
"Я скептически отношусь к этому" — произнес он — "я против инквизиции и ее деяний, имейте в виду. И не забывайте, что я не наложил какого-либо дополнительного бремени на католиков в завоеванных мной — за исключением того, что я выжал досуха казну тамошних епископов. Да и на евреев, если уж на то пошло. Но я не верю, что стабильное государство может существовать без государственной религии."
Женщина по имени Ребекка Стернс ответила: "Ну так проэкспериментируйте с этим, Ваше Величество. Используйте нас в качестве лаборатории. Мы готовы принять любые религиозные меньшинства, возню с которыми вы сочтете чересчур хлопотной."
Увидев удивление на лице короля, Ребекка улыбнулась. "Американский подход противоположен Вашей точке зрения, Ваше Величество. Мы считаем, что стабильность достигается постоянным движением. Что более долговечно, скалы или море?"
Он смотрел на нее... Вдруг: "Вы считаете себя американкой. Но вы не родились там, я совершенно уверен. Англия или Голландия, судя по акценту?"
Ребекка кивнула. Они говорили по-немецки, так как разговорный английский короля было беден. "И то, и другое" — ответила она — "Я родилась в Лондоне, но провела большую часть детства и юности в Амстердаме".`
Она указала на своих спутников. "Я только столкнулся с этим народом всего год назад, когда они — когда мой муж — спасли моего отца и меня. Сейчас я считаю себя американкой".
"Ааа...".
Улыбка появилась на её губах. "По крайней мере, в основном. Не во всём." — улыбка стала шире — "Но это верно в отношении многих американцев, большинство из которых в настоящее время составляют люди, родившиеся и выросшие в этом времени."
"Ааа...". Маккей и это ему упоминал. И, опять-таки, король был не совсем поверил его донесениям. Но теперь, видя спокойную уверенность сефардской женщины в ее новой самоидентификации, Густав понял, что его шотландский офицер говорил абсолютную правду.
"Неужели это можно сделать?" — удивился он. Он какое-то мгновение размышлял на более ранним высказыванием женщины. "Что более долговечно, скалы или море?"
Густав был родом из Скандинавии. Он знал ответ.
Теперь его взгляд обратился на Маккея. Офицер-шотландец занял стул рядом с красивой девушкой по имени Джулия Симс, которая ну никак не могла быть ведьмой. От короля не ускользнули собственнические намеки, сквозившие в отношении молодых людей друг к другу, и он понял, что широко улыбается.
"Включая и тебя, Александр, как я погляжу."
Возможно, легкий румянец и появился на веснушчатом лице шотландца, но глаза офицера не дрогнули.
"Я присягнул служить Вам, Густав II Адольф, владыка Швеции." Слова эти были произнесены отрывисто, почти враждебно. Нет, не враждебно — просто офицер бросал ему вызов в связи с его высказыванием. Король понимал понятие о чести, которое было в основе этого вызова. Очень хорошо понимал. Отлично, на самом деле.
Он поднял руку в жесте, который выглядел не столь умиротворяюще, сколь обнадеживающие. "Я рад это слышать, Александр. Не то, чтобы я сомневался в тебе, имей в виду." Он провел рукой по коротко остриженным светлым волосам. "Но, с течением времени, лояльность может измениться. Все, о чем я прошу, это о том, чтобы ты уведомил меня о своей отставке, если вдруг это произойдет. До этого момента я не буду задавать вопросов."
Маккей натянуто кивнул.
Следующие несколько минут были заняты обсуждением Огненного Кольца. Густав уже получили его описание от Маккея — более, чем в одном письме, но он хотел расспросить самих американцев. Так что он, используя Ребекку в качестве переводчика, задал множество вопросов. И очень внимательно выслушивал ответы.
Вопросы были прямы и однозначны, ответы не были — и именно это больше, чем что бы то ни было другое, окончательно убедило короля. Очень скоро Густав был уверен, что американцы, несмотря на все их волшебства в механике, были так же озадачены их положением, как и все остальные.
Он почувствовал безмерное облегчение. Ушли все его самые потаенные страхи. Их начали заменять первые прикидки на будущее.
Не колдовство. Маккей был прав. Что же касается всего остального...
Густав повернулся в кресле и взглянул на двух мужчин, стоявших в глубине дома. Они оставались там по его просьбе. Густав хотел составить свое собственное впечатление об американцах до того, как он начнет думать о следующих шагах. Но это заняло гораздо меньше времени, чем он ожидал, и он был удовлетворен тем, что он мог продолжать. То, что, как он полагал, будет загадкой, ей не оказалось. Или, скорее, оказалось знакомой тайной Промысла Божьего.
