Но теперь все было готово. Шесть бомбардировщиков Ту-22М-3 шли с юга вдоль Андуина на малой высоте. Каждый самолет нес по одной ракете Х-22. На подходе к цели они набрали высоту. Ракеты были выпущены с расстояния около 130 километров. Серебристыми молниями они в считанные секунды пронеслись над долиной великой реки. Их скорость была около 3600 километров в час. Противник даже не успел обнаружить приближающиеся ракеты.
Их системы наведения также были модернизированы. На основной части траектории их вели инерциальные системы, затем включился радиолокатор, наводивший каждую из ракет на свою конкретную цель. На каждый из трех планетолетов Моргота шло по две ракеты. На конечном участке траектории начали действовать установленные дополнительно телевизионные головки самонаведения. Хотя кумулятивные боевые части были достаточно мощные, Бартон хотел исключить любые случайности. Ракеты наводились на открытые орудийные люки планетолетов.
Крылья и оперение Х-22 отлетели при ударе о края люка, фюзеляж продолжал двигаться дальше. Кумулятивная боевая часть сработала при ударе о внутреннюю переборку и прошила ее плотной струей раскаленных газов и расплавленного металла. Вторая ракета угодила в люк соседней орудийной установки. Резервуары с жидким изобутадиеном раскрылись, газ начал быстро испаряться. Попадания ракет вскрыли систему вентиляции планетолета, газ начал распространяться по всем его отсекам.
Таймеры взрывателей были установлены с задержкой в десять минут. Они сработали точно в срок. Планетолет содрогнулся, объемный взрыв изобутадиена произошел во всех отсеках почти одновременно. Примерно так же взрывается в шахтах рудничный газ. Из орудийных портов вырвалось пламя; шаттл превратился в огненную могилу для нескольких сотен пауков Моргота. Почти одновременно взорвались два других планетолета. Пять из шести ракет поразили цели.
Потрясенные кочевники и харадримы в ужасе наблюдали за агонией планетолетов. В этом пламени сгорели их надежды выжить в разыгравшейся на берегу реки битве.
Вскоре приблизились и преследователи. Бой в развалинах города — дело не простое. Бартон не стал рисковать жизнями людей и гномов. В штурме вражеского лагеря главная роль была отведена авиации и ракетным системам залпового огня. Армия союзников окружила лагерь врага и подвергла его массированной бомбардировке. Первую скрипку в этой симфонии разрушения играли В-52 полковника Пауэлла. Стратегические бомбардировщики обрушили на позиции противника несколько сотен тонн бомб. Над разрушенным до основания Осгилиатом висело бурое облако кирпичной пыли, ежесекундно прорезаемое яркими зарницами взрывов. В-52 высыпали свои бомбы бесконечно длинными сериями. Земля под ногами союзников содрогалась, как будто по ней лупили огромным молотом. От тяжкого, оглушительного грохота закладывало уши.
Балроги успели выйти из-под огня и удрать, но всем остальным повезло меньше. Через час бомбардировка и обстрел закончились. Штурмовые группы союзников вошли в город. Каждая такая группа состояла из легкой пехоты, нескольких гномов и одного 12Н75. Им управлял по радио приданный группе советник.
Сопротивления со стороны противника почти не было. Лишь несколько тварей Моргота — гигантских пауков и ящеров — в бессильной ярости бросались на победителей. С ними расправились шагающие бронемашины. Гномы безжалостно добивали оставшихся в живых орков, вытаскивая их из-под куч щебня и битого кирпича. Случайно уцелевшие кочевники и харадримы сдавались сразу же, без малейшего намека на несогласие. Их трясло от пережитого ужаса. Пленных, которых было совсем немного, первым делом отправляли под конвоем к реке — мыться и стирать штаны.
Оперативные группы "Пустыня" и "Прерия" были уничтожены. К вечеру на правом берегу Андуина не осталось ни одного солдата противника. Осада Минас-Анора закончилась.
Передвижная крепость заняла позицию на берегу реки. Бартон выслал фоторазведчиков проверить, не затевает ли противник немедленной контратаки. Затем руководители союзников собрались в командном зале крепости, чтобы наметить план последующих действий.
Они совещались всю ночь. В результате было решено продолжить наступление, не давая противнику опомниться, и вести его сразу с трех направлений с запада, с востока, и с юга. Лугарев должен был на следующий день вернуться обратно в Харад, к экспедиционному корпусу эльфов, однако его задержало одно весьма необычное событие.
Как уже было сказано, передвижная крепость остановилась на берегу Андуина. Кевин решил использовать редкую в последнее время возможность и отправился на рыбалку. Он весьма любил это занятие, но с началом военных действий ему категорически запрещали выходить из города или боевого поста.
Захватив удочку и банку для червей, он рано утром выбрался из крепости через вентиляционное отверстие и спустился к воде. Некоторое время он искал место и выкапывал червяков, не подозревая, что из развалин за ним наблюдают внимательные глаза. Клев был на редкость хороший, и Кевин совершенно забыл об осторожности. Длинное чешуйчатое тело скользнуло в воду.
Поплавок вдруг нырнул и пропал, удочка согнулась, леска зазвенела от напряжения. "Видать, крупная попалась", — подумал Кевин, упираясь обеими ногами и пытаясь вытянуть многообещающую рыбу. Хейвуд подарил ему прочную японскую леску, и Кевин надеялся, что она выдержит.
Леска действительно выдержала, так что Кевину пришлось пожалеть об этом. Сильный рывок вывел его из равновесия, и горе — рыболов полетел в воду. Холодная октябрьская водичка совершенно не располагала к купанию. У Кевина даже дыхание перехватило. Он бестолково барахтался, бросив удочку, как вдруг почувствовал, что что-то выталкивает его на поверхность.
Он выбрался на берег, чертыхаясь и дрожа от холода.
— Прости, что я стал невольной причиной твоего купания, — послышался сзади странный, нечеловеческий голос.
Кевин обернулся ... и чуть было не рухнул. Из воды с расстояния каких-нибудь двух десятков футов на него смотрела чешуйчатая морда дракона.
— Не бойся, — сказал дракон оцепеневшему от ужаса Кевину. — Я хочу поговорить с кем-нибудь из ваших предводителей. Я не мог приблизиться к городу или к железной крепости. Не мог бы ты кого-нибудь позвать?
Кевин совершенно одеревенел, зачарованный взглядом чудовищной рептилии. Дракон понял это, и вежливо отвел глаза. Бросив удочку, веревку с нанизанными рыбами и банку с червями, Кевин, не помня себя от ужаса, бросился бежать к крепости.
— Ты что, в воду упал? — спросил Лугарев.
Догадаться было не трудно — с мальчишки текло ручьями. Но никогда еще Лугарев не видел его таким перепуганным.
— Игорь, там дракон! — выдохнул Кевин.
— Где?
— В реке! Он вытолкнул меня на поверхность, когда я тонул. И сказал, что хочет поговорить с нашими предводителями.
— Иди переоденься и приходи в командный зал, — сказал Лугарев. — Расскажешь все подробно.
Бартон, Голдштейн, Митчелл и Лугарев минут пятнадцать слушали сбивчивый рассказ Кевина и задавали ему вопросы. Не то чтобы они ему не поверили, но слишком уж необычная была история. Ясность внесла Селестиэль, вбежавшая в зал с криком, что на берегу разлегся дракон. Наемники подошли к экрану внешнего обзора. Черно — красно — золотой дракон разлегся совсем рядом с крепостью, сложив на спине перепончатые крылья.
— Что это за чудо-юдо? — озадаченно спросил Митчелл.
— Это — дракон, — ответил Лугарев. — А чудо-юде — это наш инженер.
— Красивый какой, — заметил Голдштейн.
— Да, не хватает только надписи "Шумахер", — буркнул Бартон.
— Так что, пойдем на переговоры?
— Почему бы и нет?
Говорить с драконом отправились Голдштейн и Лугарев. Бартон заявил, что Лугарев в своем железном воплощении лучше всех подходит для переговоров с динозаврами.
При их появлении дракон поднял голову, и в его красных глазах отразилось удивление.
— Ты хотел с нами говорить? — спросил Голдштейн.
— Да, — ответил дракон. — А это что за железяка?
— Полегче, ящер недовымерший, — громовым голосом прорычал Лугарев. — Перед тобой командор Тефлонского ордена.
— Гм. Ну... я же не знал, — смущенно и примирительно произнес дракон. — Приношу свои извинения.
"Похоже, в моем нынешнем состоянии тоже есть свои преимущества", — подумал Лугарев.
— Так в чем дело? — спросил Голдштейн.
— Я понимаю, что вы можете прикончить меня в любой момент, — сказал дракон. — Я, со своей стороны, тоже могу доставить вам определенные неприятности. Поэтому я предлагаю поговорить как сильный с сильным: уважительно и без глупостей.
— Принято, — ответил Голдштейн.
— Видите ли, драконы бывают разные, — доверительно сообщил дракон. — Ползающие, те да. Отродье Глаурунга, они безгранично преданы Морготу, и с этим ничего не поделаешь, — дракон произнес какую-то непонятную на слух фразу. Переводящая машинка поперхнулась, а затем выдала: "Рожденный ползать летать не может". Лугарев с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.
— А крылатых драконов Моргот сотворил уже под конец своего могущества. Мы еще даже не успели разобраться: кто мы есть, в чем смысл жизни, кому нам служить, и тут начинается Война Гнева, трам-тарарам, прилетает этот дурак Эарендил на своем летающем корыте и начинает отстреливать нас всех подряд! Ну, потом Моргот пал, мы разлетелись кто куда. Согласен, нельзя сказать, что мы вели добродетельную жизнь, сами понимаете, дурная наследственность. Так вот, мы семь тысяч лет жили себе спокойно, и тут Моргот появляется снова, заставляет нас лететь воевать, и думает, что он нас осчастливил. Да пошел он! Моего лучшего друга разорвало на куски вашей огненной стрелой. Это не с местными жителями забавляться. Нам такая война не нужна.
— Ладно, ты говори конкретно, — проворчал Лугарев.
— Конкретно я хочу предложить вам нашу помощь, — сказал дракон.
— Думаешь, мы сами не управимся? — Голдштейн иронически приподнял бровь.
— Управитесь, конечно, — ответил дракон, — только вы и нас заодно перебьете, а у меня супруга в положении. Вот мы посовещались и решили, что лучше нам быть на стороне сильного. Вон, даже эти безмозглые железяки, которых Моргот привез, и те смекнули вчера, что к чему.
— Что-то я не пойму, к чему он клонит, — прорычал Лугарев. — Уж не в союзники ли набивается?
— Вот именно, — ответил Голдштейн. — Мы с тобой присутствуем при замечательном акте предательства.
— Как мило. А чем ты можешь нам помочь?
— Не я один. Все мы. Все драконы. Мы поможем вам расправиться с воинством Тьмы. У Моргота еще осталось много сил. Черная страна кишит харадримами и кочевниками, недавно прибыли какие-то новые, именуют себя хазгами. Луки у них у них такие, что прошибают любые латы. А взамен вы дадите нам спокойно убраться куда — подальше, мы же обязуемся впредь с вами не враждовать и вести себя тихо.
— Какое заманчивое предложение, — усмехнулся Голдштейн. — А больше тебе ничего не надо?
— Ну, разве что пару юных девственниц, — подумав, ответил дракон. — Но я вовсе не настаиваю.
— Не получится, — ответил Лугарев. — Не то что бы мне было жалко; но после того, как в Минас-Аноре побывал Мартин Бейли, здесь на сто миль в округе не осталось ни одной девственницы.
— Значит, так, — медленно и веско произнес Голдштейн. — С этого дня драконы не трогают ни людей, ни эльфов, ни гномов. Орков, кочевников и дикарей можете оставить в своем рационе. Если же кто-то из вас нарушит этот договор, вы все будете безжалостно истреблены. Далее. Вы будете подчиняться приказам нашего Объединенного командования. До получения команды прямого неповиновения Морготу не оказывать. И учти, я вам ни на грош не верю.
— Я и не надеялся, что вы поверите нам на слово, — ответил дракон. — Поэтому я оставлю у вас заложницей мою старшую дочь. Можете посадить ее на цепь в своем ползающем замке. Вернете ее мне, когда все закончится. — Дракон повернул голову к развалинам и позвал, — Иди сюда, дорогая. Мы договорились.
Из руин разрушенного дома на окраине выскользнуло длинное стройное тело. Дракоша словно текла по земле, подобно ручью сверкающей ртути. Лугарев невольно залюбовался этим плавным движением. Длиной она была метров семь. Крылья отливали глубоким серебряным блеском. Глядя на это чудо природы, Лугарев почему-то поверил, что дракон действительно не обманет их, если не боится оставить в руках противника подобную красоту.
Серебрянокрылка с беспокойством смотрела на пришельцев. Железный великан почему-то внушал ей страх.
— Как же нам тебя называть? — спросил он вдруг.
Она не нашлась, что ответить.
— Ладно, будем называть тебя Меркюри, — сказал Железный великан. — На нашем языке это означает "Ртуть".
Она в ужасе взглянула на отца. Видимо, Железный великан был великим волшебником, он с первого раза угадал ее истинное имя!
Отец, как ни странно, отреагировал на это спокойно. Видя его реакцию, она тоже перестала волноваться.
Ее отвели в подвижную крепость и посадили на цепь в очень большой и холодной комнате. Она была готова к этому — отец предупредил, что от людей другого ждать не приходится.
Вскоре после встречи с драконом Лугарев совсем позабыл об этом. У него были куда более важные проблемы. Ему предстояло перелететь обратно в Харад, а в новом облике сделать это было не так-то просто. В отличие от Р8, основной модуль Лугарева не был приспособлен для полетов, хотя прыжковые ускорители у него были. Кроме того, он ждал прилета Марии Пирелли с новостями о конфликте на Максеедсо.
Мария появилась сразу после полудня. Пространственно — временное окно открылось, как обычно, над Миндоллуином, гора была самым удобным ориентиром для этого. Из зеленого светящегося квадрата с громким свистящим ревом вырвался "Последний Крестоносец". Даже сквозь время Мария проходила в своем неповторимом стиле. Аэрокосмический истребитель с грохотом пронесся над Минас-Анором, сотрясая древние камни, сделал круг над авиабазой, которая снова принимала в обычном режиме транспортные самолеты, а затем, получив указание с башни управления, помчался к Андуину, волоча за собой конус ударной волны. Мария посадила истребитель в защитной конфигурации прямо на берег, перед крепостью. Стоявший у открытого люка Лугарев шагнул ей навстречу. "Крестоносец" остановился и трансформировался в робота. Два металлических гиганта обменялись рукопожатием. Четырнадцатиметровый основной модуль Лугарева смотрелся мелковато рядом с восемнадцатиметровым "Крестоносцем".
— А ты неплохо выглядишь, подполковник, — заметила Мария. — Хотя в виде человека ты мне нравился больше. Хорошо, что твой приятель не додумался посадить тебя в корпус от холодильника.
— Ты к нему несправедлива. Он сделал все, что мог, и продолжает делать, — ответил Лугарев. — Ладно, идем внутрь. Так что там, какие новости?
— Я летела на одном планетолете с таргонской делегацией, — ответила Мария, выбравшись из истребителя в просторном ангаре передвижной крепости. — На Максеедсо объявлено временное прекращение огня. И слава Богу! Ты не представляешь, что там творилось. То, что было в системе Енонла — детский лепет. Никогда не видела такого количества бессмысленных жертв. Ладно, у нас были андроидные тела, а каково таргонам? У них ведь нет резервирования.
