Его прежний шпрюйт-парус был заменен на три новых "кливера" сэра Дастина Оливира — треугольных стакселя, установленных "спереди и сзади" на передних стойках, поддерживающих фок-мачту, а латинский парус бизань-мачты был заменен на "спинакер", оснащенный гафелем фок-мачты, и кормовой парус, опора которого расправлялась тяжелой стрелой. Они выглядели решительно... странно на взгляд Грей-Харбора, но он не собирался жаловаться. Вряд ли что-то могло изменить тот факт, что суда с квадратной оснасткой всегда были (и останутся) неуклюжими и неудобными в маневрировании. Однако, чтобы поверить в улучшение, которое сделали возможными новые передние паруса и спинакер, нужно было это увидеть самому.
Конечно, этого было недостаточно, чтобы сравниться с проворством и устойчивостью к погодным условиям "шхун", которые строил Оливир, но кливера и спинакер "Тайфуна" все же давали ему огромное преимущество в маневре по сравнению с более традиционными кораблями. Они были расположены далеко впереди и за кормой естественной точки поворота "Тайфуна", что давало им гораздо большие рычаги, чем можно было предположить по одной только площади парусов, и они помогли ему плыть гораздо ближе к ветру, чем когда-либо удавалось любому кораблю с квадратным такелажем. Это означало, что он проходил меньшее расстояние при пересечении направления ветра, когда приходило время лавировать, а рычаги передних парусов и спинакера также придавали мощный вращающий момент, когда он начинал поворачивать. Эта комбинация позволяла судну выполнить маневр гораздо быстрее и надежнее. Неосторожного шкипера по-прежнему было можно застать врасплох и обездвижить корабль, повернув лицом к ветру и дрейфуя с подветренной стороны, но теперь это стало не так просто, и новый план парусов помогал судну гораздо быстрее восстановить ход, если это все-таки произошло.
Лично Грей-Харбор знал, что в душе он всегда будет капитаном галеры, но он был слишком опытен, чтобы не понимать огромных изменений, выполненных Лок-Айлендом, Симаунтом и Мерлином.
"Тайфун" завершил маневр, установив новый курс, и Грей-Харбор вернулся на свое место у поручня, восхищаясь точностью, с которой коммодор Стейнейр маневрировал судами своей эскадры.
В дополнение ко всем другим своим нововведениям Мерлин также радикально пересмотрел процедуры подачи сигналов на флоте. Королевский чарисийский флот за эти годы разработал свой собственный набор сигналов, но они были ограничены довольно простыми, прямолинейными сообщениями. Например, подъем единственного красного флага на верхушке мачты в качестве приказа вступить в бой с врагом. Добавьте золотого кракена на черном фоне чарисийского знамени над ним, чтобы отдать приказ атаковать авангард врага, или под ним, чтобы отдать приказ атаковать его тыл. Поднятие черно-желтого полосатого флага под национальным флагом в качестве приказа "выстроиться в линию позади меня" или над ним в качестве приказа выстроиться в ряд. Так оно и было, просто не было способа передавать более сложные приказы... пока не вмешался Мерлин.
Барон Симаунт был слишком глубоко вовлечен в производство новой, модифицированной артиллерии, чтобы самому разобраться с проблемой сигналов, поэтому он делегировал эту особую ответственность сэру Доминику Стейнейру. Стейнейр, младший брат епископа Мейкела Стейнейра, был лично выбран верховным адмиралом Лок-Айлендом для командования "экспериментальной эскадрой" Симаунта.
Он был выбран отчасти потому, что вера его начальства в его лояльность — и способность защищать секреты флота — была абсолютной. Но он также был выбран из-за его необузданных способностей. В свои тридцать семь лет, с более чем двадцатипятилетним опытом плавания, Стейнейр был достаточно молод, чтобы оставаться гибким, но в то же время более чем достаточно опытным, чтобы помочь сейджину составить обширный словарь, состоящий чуть менее чем из восьмисот стандартных команд. Эти команды были занесены в книгу сигналов, которую так крепко держал в руках помощник мичмана Мадженти, и каждой из них было присвоено числовое значение.
Используя новые сигнальные флаги, основанные на "арабских цифрах" Мерлина, каждая из этих команд, которые касались подавляющего большинства возможных эволюций, могла быть передана с помощью простого подъема не более трех флагов. Простое включение обычного черного флага — уже названного сигнальными сторонами "стопором" — между числовыми флагами служило знаком препинания. Вставляя его для указания перерывов между отдельными значениями, можно было одновременно запускать несколько команд, таких как приказ Стейнейра сформировать линию, за которым следует приказ сделать это на левом галсе.
Еще словарь Стейнейра содержал тысячу слов, наиболее часто используемых моряками, каждое из которых также было представлено одним цифровым символом, позволяющим обмениваться более сложными сигналами. И, если случится так, что требуемого слова не будет в словаре, буквам алфавита также были присвоены значения флага. Любое слово можно было передать по буквам, хотя это был трудоемкий и отнимающий много времени процесс.
Результатом стало значительное повышение тактической гибкости... по крайней мере, до вступления в битву. Количество порохового дыма, выделяемого даже в морских сражениях старого образца, было вполне достаточным, чтобы свести полезность любой системы визуальной сигнализации практически к нулю, как только начиналась настоящая пальба. Но любой профессиональный морской офицер знал, что способность посылать быстрые, позитивные приказы подразделениям эскадры во время подхода к бою по-прежнему является бесценным преимуществом.
— Извините меня, милорд.
Грей-Харбор поднял глаза, вытряхивая себя из задумчивости, когда рядом с ним появился застенчивый молодой офицер.
— Да, лейтенант?
— Капитан Стивирт выражает свое почтение, милорд, но мы приближаемся к цели.
— Ах, конечно! Спасибо, лейтенант. И, пожалуйста, поблагодарите капитана от моего имени.
— Конечно, милорд.
Лейтенант коснулся правым кулаком левого плеча в знак отдания чести, затем вернулся к своим обязанностям, в то время как Грей-Харбор осторожно вставлял в уши вату, предоставленную Симаунтом.
— Занять свои места, мастер Албейр! — Голос Стивирта звучал приглушенно из-за ваты, но приказ был достаточно ясен, и начали греметь традиционные барабаны с глубоким голосом.
И снова босые ноги застучали по деревянным палубам, когда экипаж поспешил на свои места. На самом деле не было необходимости готовиться к действиям — Стивирт уже давно позаботился об этом, — но палубы галеона представляли собой бурлящий поток людей в том, что казалось полным хаосом.
Опытный глаз Грей-Харбора разглядел скрывающийся за кажущимся хаосом напряженный, дисциплинированный порядок. Там, где сухопутный житель увидел бы только замешательство, он увидел точную хореографию официального бала, и тот факт, что многое из того, что делала команда "Тайфуна", было совершенно новым, только делал эту точность еще более впечатляющей.
— Зарядить правый борт, мастер Албейр, — сказал Стивирт.
— Батареи правого борта, изготовить и зарядить! — крикнул лейтенант Албейр, и Грей-Харбор подошел ближе к поручням юта, чтобы посмотреть вниз и понаблюдать, как орудийные расчеты нижней палубы сбрасывают казенные канаты, которые крепили новомодные орудийные лафеты к борту корабля. Люди цеплялись за боковые спицы, кряхтя от усилий, когда они поднимались, и их массивные пушки двигались назад с громовым скрежетом деревянных орудийных тележек по доскам палубы, которые были посыпаны песком, чтобы улучшить сцепление для орудийных расчетов. Орудия на главной палубе "Тайфуна" были "кракенами", которые были рассверлены Эдуирдом Хаусмином. Они весили по две с половиной тонны каждый и двигались тяжело, неохотно, несмотря на колеса своих лафетов.
— Прекратить откат! — закричали командиры расчетов, выражая свое удовлетворение, когда их тяжелые пушки продвинулись достаточно далеко от борта. Номер Три из каждого орудийного расчета снял деревянный тампон, который обычно закрывал канал ствола от брызг, а Номер Два снял свинцовый "фартук", который защищал запальное отверстие закрепленного орудия, чтобы Номер Один мог прикрепить замок.
Пороховые обезьяны — мальчишки, некоторым из них было по семь-восемь лет, — подбежали к каждому орудию со своими деревянными ведерками для зарядов. В каждом ведре был один фланелевый мешочек, наполненный порохом и затем зашитый, и каждая обезьяна положила свой заряд на палубу у назначенного ей орудия, а затем помчалась обратно за следующим.
Пятый Номер поднял заряд и передал его Третьему, который вставил его в дуло пушки. Номер Шесть уже выбрал ядро из пирамиды вдоль фальшборта. Он передал его Номеру Третьему, в то время как Номер Четвертый загнал пороховой заряд в цель. Блестящее ядро — чуть меньше шести с половиной дюймов в диаметре и весом более тридцати восьми фунтов — вошло в канал следующим, за ним последовал толстый круглый комок веревочных прядей, чтобы ядро не перекатывалось внутри пушки при движении корабля, и Номер Четыре все утрамбовал еще одним ударом своего прибойника.
Орудийные тележки снова завизжали, когда пушки были возвращены на огневую позицию. Они высунулись из своих орудийных портов по всему правому борту галеона, когда "Тайфун" обнажил свои когти, а Восьмой и Девятый Номера каждого расчета подсунули под орудийные стволы крепкие деревянные ганшпуги. Лафет был спроектирован со "ступенями", вырезанными в кронштейнах — тяжелых боковых балках, которые поддерживали основную массу орудия, — и номера расчетов использовали эти ступени в качестве опорных точек, кряхтя от усилий, когда поднимали казенную часть орудия вверх.
Цапфы были расположены так, что пушка была слегка тяжелее с казенной части, и когда ганшпуги подняли казенную часть на желаемую высоту, командир орудия вставил клин возвышения — простую деревянную прокладку, предназначенную для установки под казенную часть и удержания ее там. Еще поработав с ганшпугами, орудия развернули, направив их как можно дальше вперед, а затем командиры орудий воткнули запальные стержни — маленькие железные шпажки — в запальные отверстия орудий, протыкая заряды, и потянулись к сумкам с запалами, которые каждый носил на поясе.
Это тоже было нововведением. До вмешательства Мерлина полка каждого орудия засыпалась рассыпчатым порохом из пороховницы командира орудия, и, когда наступал момент, его поджигали раскаленным докрасна железным прутом или отрезком медленного фитиля. Но горящие фитили и раскаленные пруты никогда не были самыми безопасными вещами рядом с порохом, особенно на узкой, качающейся палубе, заполненной движущимися людьми, поэтому здесь было внесено еще больше изменений.
Теперь командиры орудий достали из футляров на поясе гусиные перья, начиненные мелкозернистым порохом, и вставили их в отверстия. Они сняли покрытые воском бумажные пломбы, чтобы обнажить пороховую начинку, и металл щелкнул, когда Вторые Номера взвели курки. Ударно-спусковой механизм представлял собой адаптацию "кремневого замка" Мерлина, который был по существу идентичен замку, используемому на новых мушкетах, но без капсюля. Вместо этого, когда ударник выдвигался вперед, кремень ударялся о фрезерованную стальную поверхность и осыпал искрами заряженное порохом перо.
Вся эволюция отката, заряжания и обратного выката заняла менее двух минут. Умом Грей-Харбор уже понимал, что с новыми пушками и лафетами это можно сделать так быстро, но на самом деле, увидев это, осознал грандиозность изменений, которые должны были трансформировать морскую войну. Приведение "кракена" в действие на бесколесном лафете старого образца, без фасованных зарядов и с пороховой засыпкой заняло бы по меньшей мере в четыре раза больше времени.
Граф подошел к фальшборту, стараясь держаться подальше от траекторий отдачи более легких "карронад", которые Симаунт отлил специально для кормовых и носовых палуб таких кораблей, как "Тайфун". Они метали ядра той же массы, что и расточенные кракены, но весили в два раза меньше, были в два раза короче и требовали всего половинных расчетов. Они также использовали гораздо более легкий заряд и имели меньшую дальность стрельбы, хотя тщательность, с которой Симаунт их растачивал, означала, что они — как и отремонтированные "кракены" — имели значительно меньшую парусность, чем любое предыдущее артиллерийское орудие, и, соответственно, были более точными на той дальности, которой они достигали.
Грей-Харбор смотрел вперед. Старая галера "Принс Уиллим" и три таких же старых, изношенных торговых судна стояли на якоре с интервалом в двести ярдов на относительном мелководье недалеко от банки Труман. Обширная песчаная отмель находилась достаточно далеко от обычных маршрутов судоходства, чтобы позволить военно-морскому флоту тренироваться незаметно, а вода в ее окрестностях была достаточно мелкой, чтобы было удобно ставить на якорь суда-мишени. Теперь флагман коммодора Стейнейра повел остальные четыре корабля своей эскадры строем вперед к своим целям под одними марселями, кливерами и спинакерами.
По сравнению с прежней галерой Грей-Харбора "Тайфун", казалось, полз под очень маленькими парусами, и на самом деле, несмотря на бриз, он развивал скорость в лучшем случае не более двух узлов, имея лишь пятую часть от общего количества парусов. Но эти паруса были тем, что Мерлин и Симаунт назвали "боевым парусом" — еще одно изменение по сравнению со времен Грей-Харбора, когда галеры полностью убирали свои реи и паруса, прежде чем вступить в бой.
Даже при их медленном, волочащемся темпе корабли тщательно выстроенной линии преодолевали почти семьдесят ярдов каждую минуту, и ожидающие цели оказывались все ближе и ближе. Грей-Харбор был почти так же впечатлен порядком, продемонстрированным капитанами Стейнейра, как и любым из нововведений Мерлина. По его опыту, даже галерам было трудно поддерживать точный строй, а парусные корабли были еще менее склонны оставаться там, где им полагалось быть. С другой стороны, к тому времени, когда флоты галер сталкивались друг с другом в рукопашной схватке корпус к корпусу, которая решала их сражения, сохранение строя уже редко было проблемой. Этого не должно было случиться с галеонами, вооруженными пушками, и Симаунт и Стейнейр безжалостно тренировали свои экипажи, помня об этом.
Вот!
"Гэйл" поравнялся с "Принс Уиллим", и ранний полдень наполнился внезапным раскатом дымного грома. Даже на таком расстоянии — в двухстах ярдах за кормой флагмана — внезапный, одновременный взрыв восемнадцати тяжелых орудий был подобен удару молота по макушке Грей— Харбора. Флагман внезапно исчез в плотном облаке порохового дыма, и глаза Грей-Харбора расширились, когда ураган выстрелов обрушился на стоящую на якоре галеру.
Полетели щепки и обломки дерева. Галера заметно содрогнулась, когда в нее ворвалась железная буря, и что-то глубоко внутри Грей-Харбора съежилось, когда он представил — или попытался представить — что было бы с командой "Принс Уиллим", если бы она была на борту.
