проведения взрывных работ имуществом. Основная проблема была в том, что следующие самолеты, скорее всего будут приземляться здесь, а вот не замочив ног, через эту речушку не переберешься — нужен хоть какой то, хлипкий мосточек.
Перебравшись на БТРе через речку, я вышел из бронетранспортера и сразу подошел к летчику, чтобы уточнить, здесь ли будет происходить посадка остальных самолетов.
— Здесь, а где же еще? Тут поблизости и нет ничего. Значит координаты, кто следом за мной идет я дал, а вы уж тут сами разбирайтесь как через речку перебираться. Все я полетел! Вон сколько саперов под рукой.
И действительно, к нам уже подходил молоденький лейтенант. Кинув руку к пилотке, он доложил:
— Товарищ...
— Подполковник.
— Товарищ подполковник, командир первого взвода, второй саперной роты лейтенант Сердечный прибыл с отделением для установки минного поля.
— Лейтенант Сердечный, сейчас начнут прибывать другие самолеты с вашими товарищами, а тут нам река немного планы спутала, поэтому, я сейчас помогу переправить ваших людей на тот берег, а вы к прилету следующего самолета изобразите что-то пешеходное. Приказ понятен?
— Да все ясно. За полчаса поставим штурмовой мостик, все необходимое у нас есть.
— Давай веди людей к машине. — я показал рукой на БТР.
— Разрешите выполнять?
— Действуйте!
Лейтенант рысцой побежал к саперам, и вскоре оттуда послышались отрывки команд: ...становись с собой берем только оружие и шанцевый инструмент... Через пару минут отделение стояло около БТРа. В этот момент "АН-2" развернулся и пошел на взлет. Подождав пока он взлетит, обратился к строю:
— Товарищи красноармейцы! Вас переправят на тот берег на этой машине в два приема. Располагаться сверху на броне и держаться крепко. Товарищ лейтенант командуйте!
Мы втроем остались на берегу, а "Чайка" обдав нас сизым выхлопом, вошла в воду и устремилась к противоположному берегу.
Через пару минут она уже ревя моторами выходила на тот берег. С неё горохом посыпались солдаты и под командой лейтенанта сразу же начали валить деревья. Мне стало сильно интересно, что имел в виду лейтенант под "Штурмовым мостиком", и я решил задержаться на полчаса и удовлетворить свое любопытство. Второй рейс прошел без неожиданностей. Мы переправились назад вместе со второй группой, ведь наблюдать можно с любого берега.
Для наводки моста, один сапер на берегу начал вбивать два столбика так, чтобы из земли высовывались концы сантиметров по двадцать, и чтобы между столбиками был один метр. Тем временем остальных саперов лейтенант разбил на две одинаковые группы, которые, как я понял собирали две одинаковые деревянные конструкции. Она представляет собой букву "Г", где правый конец короткой перекладины опускается на дно и от него дополнительно к середине длинной перекладины крепится откос, который не дает ей прогнуться. Она собственно и выполняет функцию пешеходной дорожки. Все это собирается даже не из бревен, а из жердей, диаметром сантиметров восемь, не более. Когда обе конструкции были собраны, что характерно, без единого гвоздя, а с помощью веревок, два сапера поднесли первый пролет таким образом, что свободный конец пролета смотрит в сторону преграды, а стойки опоры смотрят вверх. Потом они уперли поперечину пролета в столбики и вместе подняли его вверх, вращая вокруг поперечины. Тот сапер, который забивал столбики, придерживая конец пролета с помощью веревки, потравливая ее, опускал пролет опорой на дно реки. Первый пролет готов, так же установили и второй пролет, а затем с него кинули на противоположный берег сходню из жердей, и переправа была готова!
Честно говоря, я охренел от такого решения. За полчаса, из подручных материалов, без одного гвоздя... Наши саперы, подвезли бы, что то надувное и махались бы наверное часа полтора, а то и два, а тут...
В это время, послышался гул мотора, и не успели мы еще с облегчением вздохнуть, как на посадку начал заходить еще одина "Аннушка". Подошедшему лейтенанту Сердечному сказал:
— Молодец! Оставь пару толковых красноармейцев, пусть встречают самолеты и направляют людей за рощу. Там увидишь с трех машин устанавливают минное поле. Вы все прибывающие самолетами поступаете в распоряжение капитана Смагина, он тоже сапер, понятно?
— Да, все понятно, товарищ подполковник, разрешите выполнять?
— Разрешаю.
Опять повторилась знакомая картина: самолет приземлился, из него горохом посыпались солдаты. Затем они разгрузили свое имущество, построились, и разобрав груз потянулись через мостик в рощу, и далее на поле, где Смагин наверное уже заканчивал ставить минное поле.
Убедившись в том, что процесс налажен, мы тоже собрались и помаленьку тронулись в сторону, где Луняченко отрывал траншеи.
Уже в сумерках полки начали прибывать на отведенные им участки обороны и сразу приступили к инженерным работам: дооборудовали огневые позиции и наблюдательные пункты, проверяли маскировку, прокладывали связь. Луна ярко светила, над землей плыл густой аромат поспевавших хлебов, а из леса тянуло прохладой и доносилось разноголосье птиц. Меня не покидало странное чувство: казалось, что я нахожусь не на войне, а на маневрах и организую не настоящий, а учебный бой, каких за свою службу организовывал множество. Все в эту июньскую ночь я старался делать так, как когда-то учили меня преподаватели: обстоятельно, последовательно, методично, благо противник пока не появлялся.
Дивизионная разведка в течение ночи непрерывно прочесывала прилегавшую к полосе обороны местность. Разведчики докладывали, что впереди все пока спокойно.
Тем временем мы втроем подошли к позициям одного из стрелковых батальонов. Его командир докладывает майору Знаменскому:
— Батальон к бою готов!
— Давайте посмотрим, так ли это, — сказал Знаменский и вывел всех на передний край оборонительных позиций.
Признаться, мне было даже неловко. Мы увидели как на ладошке расположение всех огневых средств этого батальона... Легко раскрывались система огня, построение боевого порядка, стыки подразделений, словом, весь замысел предстоящего боя.
— Вот здесь, как нам доложил комбат, приготовлен огневой мешок для врага, — заметил Знаменский, — но разве противник дурак? Разве он полезет в этот мешок? Нет, он изберет для наступления другое направление и всего скорее нанесет удар в стыке ротных опорных пунктов, которые мы только что легко обнаружили. Надеюсь всем командирам ясно, что сокрушить такую оборону нетрудно, даже при равенстве сил, а ведь такая оборона должна по своей идее сдержать противника, имеющего, как минимум тройное превосходство в силах и средствах. Приказываю, все недостатки устранить немедленно!
Покидая батальон, Знаменский сказал командирам батальона и тем бойцам, которые были рядом:
— Скоро мы должны показать и доказать, что учились не зря!
Зато обрадовали артиллеристы ЛАПа, к которым мы с майором Знаменским добрались ближе к полуночи. Командир полка — высокий, подтянутый майор, с орденом Красного Знамени на гимнастерке, за войну с финнами, внешне уже вызывал к себе симпатии. Но главное, он превосходно знал свое дело, отлично организовал оборону. Обходя огневые позиции, занятые его артиллеристами, мы увидели, что здесь все было готово к встрече противника.
Местность, лежащая перед артиллеристами, была ровной: ни оврагов, ни высоток, ни речек. Было весьма вероятно, что именно здесь и пойдут фашистские танки. Командир полка так расположил орудия, что немецкие танки, если они сунутся сюда, неминуемо попадут под перекрестный артиллерийский огонь. Все данные для стрельбы на батареях были подготовлены и выверены: установлены расстояния, определены прицелы. Ни одной минуты времени его люди даром не теряли: еще и еще раз отрабатывали взаимодействие, тренировались быстро переносить огонь, переходить на запасные позиции, оборудование которых также было завершено.
После осмотра позиций артиллерийского полка, мы уже собирались возвращаться к себе в расположение, когда вышел на связь капитан Суховей и доложил, что по данным двух наших групп, в трех-четырех километрах на запад от Стоянова встала на ночевку крупная колонна техники, в составе приблизительно сотни танков, полусотни орудий калибра сто и выше миллиметров, около трехсот грузовиков и много другой техники. Уточнив по радио район, я с Васильевым и Знаменским развернули карту. Местность где противник стал на ночевку была выбрана им грамотно. С юга и севера он прикрылся болотистыми поймами двух речушек, с запада его прикрывали вторые эшелоны, а на востоке, со стороны Стояновы он наверняка выставил свой противотанковый заслон. Все это позволит немцам провести спокойную ночь, и уже утром они смогут продолжить наступление. Вот эту мысль, я и озвучил.
— Что еще можете сказать товарищи майоры?
Первым ответил Знаменский:
— Сегодня, в ходе первого дня наступления, удалось завладеть мостом через Буг близ Хрубешува, который остался не взорванным, по нему через реку, перешла танковая дивизия противника. По плацдарму где она сосредотачивалась, с обеда постоянно наносятся нашей авиацией бомбовые и штурмовые удары. Благодаря вашим зенитчикам, которые хорошо дали прикурить немецким ВВС, сила воздействия авиации противника намного меньше чем могла бы быть. Поэтому считаю, что завтра с плацдарма под Черниковым будет нанесен удар ограниченной силы или вспомогательный, а вот стояновская группировка, сегодня прошла практически без потерь, если не считать роту танков и пехоту на бронетранспортерах уничтоженную на дамбе. Получив жесткий отпор, они там ни сегодня, ни завтра не полезут.
Высказав все это на одном дыхании, Знаменский глубоко вздохнул.
— Т-а-а-к, а что скажешь ты, Александр Сергеевич?
— Все правильно, мне особо добавить нечего.
— А все же?
— Реально, до утра, мы можем организовать только одно мероприятие по срыву наступления противника — это провести контрподготовку. Ее цель может быть достигнута при условии, если подготовка, способ и время перехода противника в наступление будут вскрыты своевременно и безошибочно, а координаты объектов для ударов артиллерии и авиации определены с высокой степенью точности.
— Кто у нас из разведчиков в том районе?
— Лучик, Скороходов и можно подтянуть Омельченко.
Развернувшись к Знаменскому, продолжил:
— Вы связывайтесь со своим командиром корпуса и согласовывайте действия артиллерии корпуса и артиллерии сто тридцать пятой дивизии.
Когда майор вышел из палатки к связистам, я обратился к Васильеву:
— Тогда, Александр Сергеевич делаем так: эти трое, плюс все три ПРП и все наши РЛСки, я имею в виду АРК один и СНАР десять. Пусть выдвигаются прямо сейчас и по прибытии немедленно начать вскрывать цели. У немца железа много, пусть только мне кто-то из них доложит, что у него бегущая волна куда-то делась, вместо магнетрона поставлю на станцию!
— Командир, надо бы позиции разведчикам указать...
— Где карта?
— Вот, смотри Николай Макарович, по данным разведки немцы ночевку устроили здесь. Васильев обвел карандашом кусок карты к западу от Стоянова. — Я предлагаю поставить наши эрелески на высотах 260, 257, 258, которые как раз с трех сторон охватывают район ночевки.
— Но высоты 257 и 258 находятся южнее, и разведчикам придется или прорываться через расположение немцев, или обходить стороной. Обход западнее опасен возможностью напороться на немцев, а обход восточнее предполагает форсирование, судя по карте, обширное болото с протоками. В наших разведчиках я уверен, а вот цаоковские меня волнуют.
— Обязательно переговори с цаоковскими капитанами на счет готовности техники к форсированию и если с этим у них все нормально, давай им в прикрытие по БТРу с десантом и отправляй на позиции.
В этот момент зашел Знаменский и одновременно зазвонил телефон. Васильев взял трубку, а я начал слушать доклад Знаменского, с его слов, командир двадцать седьмого стрелкового корпуса, генерал-майор Артеменко не счел нужным привлекать всю артиллерию корпуса к контрподготовке. Невольно вспомнилось о киношном штампе — "генералы предали...". Голос Знаменского вернул к действительности:
— Павел Данилович даст указание о привлечении всей артиллерийской группы, кроме "северной" к контрподготовке.
Уф-ф-ф!!! Я сделал глубокий вздох, не всё так плохо, как я подумал поначалу, но все равно этого явно недостаточно! Что еще можно привлечь? Понятно — наш дивизион, что еще? Свои мысли повторил вслух и задал эти же вопросы Знаменскому.
— Я тоже думаю над этим товарищ подполковник!
По прошествии нескольких минут, я спросил у майора:
— Ваши предложения?
— Считаю необходимым встретиться с командиром 124-й дивизии и убедить его помочь в операции по уничтожению немецкой группы!
— Ну что же, раз надо поехали! Где раположился штаб дивизии Вы в курсе?
— Да, товарищ подполковник.
Мы поехали на южный фланг нашей полосы обороны, в район где вела оборонительные бои 124-я стрелковая дивизия генерал-майора Сущего. Штаб его сейчас находился в лесу около Милятина. Прибыв на место, нам не составило большого труда найти штаб дивизии. Оставив БТР на опушке леса, по требованию охраны штаба, пришлось с полкилометра пройти пешком. Выделенный начальником караула боец шел впереди и указывал дорогу, сзади немного отстав, разматывая на ходу полевой кабель, шел наш связист и ловко укладывал его на кусты, которые постоянно попадались по пути. Вот, обогнув густые заросли орешника я увидел несколько палаток. В них, и из них постоянно входили и выходили люди в военной форме. Знаменский пошел в одну из палаток, на которую ему указал сопровождающий боец, а мы остались метрах в десяти от штаба. Рядом оказалось поваленное дерево, на котором мы втроем дружно устроились. Через несколько минут из палатки вышел майор, и увидев, что я смотрю на него, махнул рукой приглашая подойти. Уже вставая с дерева, я увидел, что мой начальник штаба уснул, его голова от усталости опустилась на грудь. В лунном свете бледное лицо с глубоко ввалившимися глазами кажется неживым, словно гипсовая маска. Он не спит уже вторые сутки... Повернувшись к связисту, сказал:
— Пусть майор поспит, если что -то срочное, то позовешь, я буду во-о-н в той палатке, понятно?
— Понятно, товарищ подполковник!
Развернувшись, я двинулся к палатке, у входа которой стоял майор Знаменский. Когда подошел, майор доложил:
— Товарищ подполковник, генерал-майор Сущий приказал прибыть к нему.
— Ведите товарищ майор.
Зайдя во внутрь, при слабом свете автомобильной лампочки, увидел мужчину лет сорока пяти-пятидесяти, в гимнастерке с отложным воротничком. На ней были уже знакомые генеральские петлицы, до сих пор непонятно мне, почему с двумя звездочками, а не с одной. На гимнастерке с левой стороны были прикреплены орден Боевого Красного Знамени и медаль "Двадцать лет РККА". Сделав один шаг в сторону генерала, отрапортовал:
— Товарищ генерал-майор, подполковник Абросимов по Вашему приказанию прибыл.
— Мне майор Знаменский доложил о Вашем предложении нанести удар по танковой группе немцев, доложите подробнее!
