А Россия уверенно держала курс на самоизоляцию, погружаясь всё дальше и дальше в тот самый уличный сортир. Продолжительность жизни среднего россиянина не превышала 35 лет.
Процветали лишь два десятка олигархов-перекупщиков, которым позволили участвовать в международной торговле. Хотя традиционные для России богатства её природы ей давно не принадлежали. Отчасти ситуацию для московских элит спасало удобное для транзита географическое положение столиц, через которые от продавцов к покупателям проталкивались тысячи вагонов с лесом, полезными ископаемыми, питьевой водой. И вот по этой самой транзитной территории беглый экспресс и мчался сейчас.
Глава 100
В отличие от большинства пассажиров у Ласточкиной отсутствовало ощущения следования через "дикое поле", ведь она сама была родом "из-за кордона". А вот коренные московские мальчики и девочки с непривычки ощущали себя словно в осаждённой крепости на колёсах. Даже к окнам некоторые опасались приближаться. Пару раз Елизавета замечала, как у человека буквально волосы на голове вставали дыбом от ужаса, если он замечал мелькнувший в придорожном лесочке серый ватник. Про себя она посмеивалась над впечатлительностью спутников. Везде живут такие же люди. Конечно этим бедолагам "за бортом" приходиться в тысячу раз сложнее, но от этого они в массе своей не превратились в кровожадных дикарей и людоедов.
Тем более что вблизи железнодорожных путей не в пример безопасней, чем уже в паре километрах от них. Достаточно заглянуть в окошко, чтобы в этом убедиться: движение почти безостановочное — попутные и встречные поезда так и шныряют. В основном грузовые. Чего только не везут! На узловых станциях всё забито тысячами вагонов, которые наставлены в несколько рядов. Лиза видела даже допотопные теплушки для перевозки заключённых с решётками из колючей проволоки на окнах и вооружёнными вертухаями на площадках — новый ГУЛАГ по слухам пожирал до полумиллиона душ в год, и в основном их везли на каторгу по старинке — чугункой. Так что повсюду поезда, поезда, поезда. Затеряться в этой непрерывной круговерти поезду-призраку проще простого. Тем более, что на "Великом пути" уже включён режим маскировки, и со стороны они наверное выглядят как какой-нибудь грузовой или почтовый.
Скорость они набрали хорошую — летят пока без остановок. Правда Софа призналась Лизе, что её тоже немножко страх берёт — как в кабине локомотива не бояться на такой скорости "споткнуться" о подложенный на рельс чьей-нибудь недоброй рукой предмет, а то и вовсе слететь с рельса по причине вовремя не обнаруженного в нём дефекта...
Только если вдуматься, то и эти страхи совершенно беспочвенны. Безопасность путей гарантирована целым сводом специальных законов — гласных и не гласных. Для власти железная дорога давно стала одним из главных источников получения доходов в казну, а всё потому, что "железка" предпочтительней автомобильных дорог — по ней безопасней и дешевле перевозить грузы. Россия — всё ещё страна огромных расстояний, а вот с дорогами за последние полтора века лучше не стало (в отличие от дураков и откровенных негодяев, которых расплодилось в изобилии); строительство и содержание автомобильных магистралей давно признано нерентабельным. Вот и возят грузы по старинке — в основном по "чугунке". Или по рекам. Местами даже возродилось бурлачество, как способ сэкономить на топливе, ибо людишкин труд обходится копейки.
За железнодорожными путями организовано круглосуточное наблюдение с помощью дронов. По перегонам периодически курсируют бронепоезда и дрезины с солдатами. Станции и предпутье охраняются специальными войсками.
Но главные гаранты сохранности стратегически важных магистралей...сами местные жители, проживающие по обе стороны от ж/д-полотна на полтора десятка вёрст. На них возложена ответственность за безопасность путей. Как и на ремонтные службы, надзирающие за исправностью всей железнодорожной инфраструктуры.
Только в отличие от железнодорожников, которых могут лишь в доказанном случае примерно наказать за халатность или разгильдяйство, обитатели ближних сёл являются прямыми заложниками своего соседства со стальной магистралью. Сельчане знают: произойди любая неприятность на дороге — повреждение рельс-шпал, диверсия на мостах-туннелях, или, не дай бог, нападение на состав, — к ним в деревню или городок без промедления нагрянут царёвы каратели и казнят каждого третьего, в назидание остальным. Поэтому народ сам отлавливает всех подозрительных. Не показавшихся местным чужаков либо зашибают на месте, либо передают жандармам. Такая система коллективной ответственности экономит властям миллиарды и работает даже лучше бронепоездов и дронов.
Так что Ласточкиной было даже забавно наблюдать за чужими страхами. Переходя из вагона в вагон, Лиза наткнулась на ассистентку профессора Чеботарёва. Стоя в тамбуре Нинель Петровна Комиссарова в задумчивости покуривала у полуоткрытой форточки, при этом на лице референта застыло то же самое напряжённое выражение. У строгой блондинки даже подрагивали пальцы!
— Не бойтесь, — сказала ей Ласточкина. — Большинство из них не заслуживают вашего страха и ненависти. Лишь сострадания.
— Это вы о ком? — с удивлённым лицом повернулась к ней Нинель Петровна.
— О людях там за окнами.
— А вы откуда знаете о них?
— Я сама одна из них.
Напряжённое выражение на лице светловолосой дамы смягчилось лёгкой понимающей улыбкой. Ответ ей явно пришёлся по душе.
— А вы забавная. Владлен Николаевич не зря в вас разглядел нечто, — произнесла она снисходительно. Неприступная с виду мадам снова заговорила с Лизой запросто, почти как с хорошей знакомой. Речь зашла о её шефе профессоре Чеботарёве. Нинель Петровна даже поделилась некоторыми подробностями из прошлого своего шефа, за плечами которого оказывается маячила череда личных трагедий.
Несколько десятилетий назад блестящий учёный, обласканный властью, импозантный красавец с великолепной фигурой и мощной харизмой, вступил в мрачный для себя период принесения личных жертв. Этот процесс потерь был необъясним ни с точки зрения науки, ни с точки зрения медицины и не поддавался лечению. Он только нарастал, будто старуха-старость на пару с лихом одноглазым решили прежде срока прибрать к рукам намозолившего им глаза везунчика.
Началось всё как-то постепенно и без видимых причин. Чеботарёв не мог понять, что с ним происходит! Постепенно разрушалось его сильное тело, интеллектуальные способности и сознание тускнели, начала остыќвать душа, куда-то ушло привычное чувство лёгкости, радости бытия, творческая одержимость. Процесс распада воспринимался Владленом Николаевичем крайне мучительно, ведь, чем энергичнее, красивее, сильнее и успешнее был человек, тем болезненнее он вос-принимает своё раннее угасание, кляня несправедливо обходящуюся с ним судьбу. Призванные на помощь светила медицины только разводили руками — анализы и обследования на самой современной аппаратуре, в лучших заграничных клиниках не показывали никаких болезней.
Для человека такой энергии, талантов, привычного всегда и во всём добиваться своего, ощущать себя развалиной, импотентом, лузером оказалось мучительно втройне. Чеботарёв в то время возглавлял крупный научный институт военного назначения, вот-вот должен был стать академиком, был любимцем первых лиц страны, и до поры с удовольствием принимал от жизни её дары в виде наград, чинов, учёных званий, премий. И долго отказывался понимать, отчего всегда благоволившая к нему Фортуна, стала вдруг так безжалостна. Ведь он всегда щедро делился тем, что имел.
— Уже в те времена Влад был щедр и широк, — делилась Нинель Петровна. — Он был липкой бумагой для сонмища "мух", которые мощно и бессмысленно кружат вокруг любой успешной персоны, норовя прилипнуть к таланту. Мне постоянно приходилось отгонять от шефа прилипал, а он на меня ругался за это, ибо при всей своей внешней солидности и строгости всегда вёл себя как доверчивый мальчишка. Многие бессовестно пользовались его добротой и отзывчивостью, часто из меркантильности. Но когда на Влада обрушилась череда личных трагедий и катастроф рядом остались только самые преданные, — продолжала рассказ верная многолетняя соратница Чеботарёва. — Ему было всего пятьдесят, а выглядел он уже на все семьдесят. Стал тяготиться работой, обязанностями руководителя, глубоко переживал гибель сына и племянницы... По статусу ему полагалась автоматическая пролонгация разрешения на дальнейшую жизнь. Точнее его уникальному мозгу. Каждый раз на максимальный срок. Так что технически Влад мог бы существовать, наверное, почти бесконечно, но измученная душа его стала желать смерти.
Лиза была изумлена, узнав сколько профессору оказывается на самом деле лет! Она и не подозревала, что крепкий, и моложавый мужчина годиться ей в дедушки.
По славам его бессменного референта (которой, похоже, тоже были долго доступны льготы по части "бессмертия"), катарсис у шефа случился после неудачной попытки самоубийства. Ещё недавно не чуждый мелкого тщеславия и сластолюбия, сервильный, самолюбивый чиновник от науки стал вдруг задумываться о вещах, прежде его не интересовавших: о глубокой безнравственности работы на войну, о несправедливостях, творящихся в стране, о страданиях миллионов людей и причинах этих страданий, о добре и зле, о расплате за равнодушие и эгоизм...
— Сумев ценою огромной работы над собой перебороть внутренний кризис, Влад мог бы и дальше наслаждаться жизнью в почёте, богатстве и славе... если бы вместе с глотком мудрости не подхватил опасную инфекцию...имя ей "критический взгляд на мир и жажда справедливости".
Мы в то время много разговаривали с ним на эту тему, и я поддержала его, когда Влад решился на чрезвычайно рискованный шаг, — разорвать все отношения с Системой. А ведь через семь месяцев у него заканчивается срок действия очередной лицензии на дополнительные годы жизни и больше ему её не продлят. А ещё раньше подойдёт к концу срок службы аккумулятора его импортного кардиостимулятора, который ему вшили в японской клинике и должна заменить в "кремлёвке". Без новой "батарейки" или импланта изношенное сердце Владлена Николаевича перестанет биться через считанные часы. А он ведёт себя так будто намерен жить вечно — толкает свои гири, работает по 20 часов в сутки.
— Выходит, Владлен Николаевич заключил сделку с судьбой? — без иронии озвучила пришедшую ей на ум мысль Лиза.
— Вероятно, — удивлённо приподняв тонкую бровь, согласилась Нинель Петровна. — Могу предположить, что Влад в конце концов до конца понял причину произошедших с ним страданий. И стал жить по вселенским законам, закрытым для люќдей эгоистичных, сконцентрированных лишь на личном благополучии, равнодушных к бедам других. Правда, он не любит серьёзных разговоров на эти темы. Но как-то всё же высказался в том плане, что каким бы счастливым и незаурядным не был чеќловек, это лишь половина счастья. А вот если ты свой опыт, подаренный тебе талант, сможешь направить на большое, нужное не только лишь тебе одному дело, то вот это и можно назвать полноценным счастьем. Это было произнесено Владом без всякой патетики, просто и по-деловому, как он обычно делится со мною планами на день.
Глава 101
Путешествовать "по-президентски" оказалось с непривычки не так то просто. Не все ощущали себя комфортно в слепящей роскоши поезда-дворца. Ведь поезд в самом деле напоминал дворец на колёсах! Имелось даже своё казино. Салоны и проходы были отделаны ценными породами дерева, драгоценной фурнитурой. Купэ и кают-компании украшены хрусталём, зеркалами, мозаичными картинами, шпалерами, коврами, статуями и даже фресками. И всё оригинальное, музейной ценности! Причём не только купэ первого класса, предназначенные для приближённых главного путешественника, слепили роскошью, но даже помещения для охранников и официантов выглядели, как номера-люкс шикарнейшего отеля.
Разве что профессор смотрел спокойно на окружающее великолепие. Как теперь знала Лиза, в своей долгой жизни Владлен Николаевич достиг такого уровня, что успел переболеть "звёздной" лихорадкой. И пресытиться. Высокое научное звание автоматически многие годы давало ему права над доступные лишь элитам блага и отличия: всякие "членства", сидение в первых рядах на помпезных мероприятиях, а порой в президиумах, перемещение в персональных лимузинах и вагонах СВ. Но если типичный обладатель такого пакета привилегий спешил сделать всё, чтобы и умереть в ранге какого-нибудь "члена", ибо только партийно-чиновничья верхушка имела возможность претендовать на Кремлёвскую стену (на худой конец Новодевичье или Ваганьковское кладбище), то Чеботарёв вопреки обычаю совершил "обратный реверс", покинув почти с верхней позиции официальный Табель о рангах. А ведь он уже был "подан" на звание академика и членкора и "документы уже лежали" близко к финальному столу. Но профессор-раскольник с лёгкостью пренебрёг всем достигнутым. Как говорят "обнулился". Так что, в отличие от других пассажиров, Чеботарёв не смущался от зрелища золотых унитазов и бриллиантовых ёршиков.
Поздно вечером, когда многие дела были переделаны и подступила усталость, было решено собраться вместе за первым ужином на новом месте, перед тем как разойтись на короткий сон по своим купэ. Но возникла проблема — никто не хотел идти в роскошную президентскую столовую. Она находилась в "запретной части состава", куда при жизни прежнего владельца доступ имел лишь небольшой штат его личных телохранителей и слуг. Тем любопытней побывать там хотя бы разок, решила Ласточкина. Хотя других столь редкая возможность отчего-то встревожила и даже напугала.
В личных покоях государя везде и повсюду висели его собственные портреты и фотографии — с охот, парадов и манёвров, а также портреты его жён, любовниц, многочисленных законных и незаконных отпрысков от жён и наложниц, лошадей и собак. А ещё автографы "звёзд" шоу-бизнеса, ублажавших в разное время царственного пассажира. Лиза задержалась возле звёздного росчерка с пожеланиями стального здоровья и вечной жизни хозяину от поп-идола Гоги "Расшнурованного". Она что-то слышала о нём. Кабацкий певец вроде бы отметился тем, что сумел в одиночку переучить целое поколение с нормального языка на матерный, и всё благодаря телевидению.
Был тут и рукописный панегирик президенту от ультрапатриотического шансонье Любэкина, берущего за свои корпоративные концерты самые высокие гонорары и прилетающего на них из-за границы.
Сверхвыгодно торговали собой в этих стенах и настоящие западные "звёзды". Несмотря на "вечные" санкции, мировые знаменитости, привлечённые, словно мухи на говно баснословными гонорарами, регулярно появлялись в VIP-поезде, чтобы развлечь скучающего русского царька, естественно, не афишируя свои визиты...
Судя по моделям личных яхт, чучелам охотничьих трофеев (правда всё это было покрыто толстым слоем пыли и засижено мухами), старичок пока не помер был заядлым охотником и стрелком не только до красивых женщин, которых ему специально обученные люди доставляли десятками.
Книг было не сказать, что много, но почти все со смыслом. Беллетристика практически отсутствовала. Первая же, которую Лиза сняла с полки называлась "Изнасилование масс. Психология тоталитарной политической пропаганды". Автор Сергей Чахотин. Ласточкина слышала о нём. Биолог, ученик знаменитого нобелевского лауреата и открывателя рефлексов Ивана Павлова. Профессор Гейдельбергского университета и Сорбонны. Лиза пробежала глазами предисловие. В своей книге автор подробно классифицировал инстинкты толпы, объясняя, как условные рефлексы, над изучением которых он работал в лаборатории академика Павлова, помогают тиранам обрести поддержку народов. А всё дело оказывается в особых сигналах, вызывающих предсказуемую реакцию, как у животных, так и у людей, порождая неосознанные восторг и ненависть, депрессию или энтузиазм. Управление рефлексами масс, оказывается и означает власть над ними... Ничего себе! Интересненькое чтиво для президента формально демократического государства, в котором вроде как чтут права и свободы человека.
