— Это может подождать. — Она повернулась к одному из своих офицеров. — Поднимите нас обратно до пятисот, верните наш прежний курс и покажитесь "Пурпурному императору". Сообщите Рикассо, что мы нашли останки нескольких общин, но никаких признаков жизни. У Роя нет причин не следовать за нами. Скажите ему, что мы пройдем это сооружение... другое Копье ... по правому борту, на пересмотренной нами высоте.
Кильон почувствовал настроение окружающих. Никто не спешил обсуждать последствия обнаружения другого Копья. Это было слишком неожиданно, чтобы вписываться в чьи-либо предвзятые представления о мире. Был один Богоскреб, и только один. Почему появилось второе подобное сооружение, не только заброшенное и необитаемое, но и сломанное и забытое у черта на куличках?
Слишком со многим нужно разобраться, слишком о многом подумать. Он все прекрасно понимал. Он тоже это чувствовал.
— Ответный сигнал от "Пурпурного императора", — сказал офицер связи. — Это Рикассо, капитан. Говорит, что хочет подняться на борт.
— Отправь ответный сигнал. Скажи ему, что это не так... целесообразно.
Последовал шквал передач с гелиографа. Рикассо все равно поднимался на борт. Куртэйна восприняла это со стоическим терпением.
Рой и сопровождающие его воздушные корабли поддержки перелетели через стену без происшествий. Вскоре после этого от основного строя отделилась лодка и помчалась наперерез "Раскрашенной леди". Когда машина поравнялась с ней, Кильон узнал черно-золотую обшивку одного из личных такси Рикассо. Сам мужчина высадился с багажом, которого хватило бы, чтобы заполнить небольшую комнату.
— Вам придется вернуть часть этого балласта, — сказала Куртэйна.
— Я предположил, моя дорогая, что, поскольку вы сожгли топливо, теперь в вашей норме веса должен быть избыток.
— Мы теряем солнечный газ из ячеек, — сказала Куртэйна. — Они не совсем герметичны, даже с новыми покрытиями. К тому же мы избавимся от Проклятия меньше чем за день. Тебе даже не нужно было брать с собой дорожную сумку.
— Теперь, когда я пересек границу, вполне могу досмотреть оставшуюся часть путешествия здесь.
— С точки зрения безопасности, не лучше ли было бы, если бы ты остался на борту "Пурпурного императора"?
Он устроил театральное представление, оглядывая комнату. — Что, ты думаешь, кто-то может убить меня здесь? Кто-то из вашей тщательно подобранной и чрезвычайно преданной команды?
— Я больше думала о риске того, что мы можем на что-то наткнуться или попасть в аварию, — сказала Куртэйна.
— Этот риск в равной степени относится ко всему флоту. — Он поднял пухлый палец, прежде чем она успела возразить. — О, я прекрасно понимаю, что "Раскрашенная леди" была бы первым судном, подвергшимся какой-либо опасности. Но, зная этот корабль, ты можешь бежать чертовски быстрее, чем это медлительное, раздутое чудовище по имени "Пурпурный император".
— Мы не убегаем, — раздраженно сказала Куртэйна. — Мы вступаем в бой.
Он отмахнулся от этого различия. — Как скажешь, моя дорогая. Сейчас важнее высота, чем скорость. — Он энергично хлопнул в ладоши. — Итак, понимаю, что навязываюсь, но не мог бы я побеспокоить вас пройти над другим Копьем, а не вокруг него?
— Мы не можем. Как вам хорошо известно, его вершина намного превышает наш эксплуатационный потолок.
— Затем так высоко, как только сможем, и мы запустим баллон-корректировщик под давлением, когда будем на пределе. Это осуществимо, не так ли? У вас на борту все еще есть воздушный шар?
— Да, — сказала Куртэйна с явным усилием. — И я так понимаю, это не та просьба, в которой я могу отказать?
Рикассо неловко поморщился. — Не совсем, если быть до конца честным. Считай это частью твоих обязанностей по оценке рисков.
— Это все намного упрощает.
— Великолепно. Знаешь, не могу передать тебе, как я взволнован по этому поводу. Я имею в виду, из всех вещей, которые нужно найти.
— Да, кто бы мог подумать? Кто мог предвидеть это, когда впервые обсуждался вопрос о пересечении Проклятия? — Куртэйна отвернулась прежде, чем он успел ответить — прямая дерзость, которая только ей могла сойти с рук, — и щелкнула пальцами двум мужчинам с такси, задержавшимся у соединительного моста. — Отнесите его барахло обратно на борт вашей лодки. Мне нужно снова набрать скорость.
Через несколько минут мост был снят, и такси отправилось обратно в Рой, унося только что нарисованные карты и фотопластинки, которые были экспонированы со времени последнего обмена. Люди Куртэйны показали Рикассо его импровизированную каюту — немногим объемистее большого чулана для хранения вещей с маленьким грязным окошком, примыкающую к штурманской рубке. Рулоны ткани для экстренного ремонта, ящики с нераспечатанными пластинками и коробки, полные перевязочных материалов, зелий и мазей, должны были найти себе другое пристанище на борту и без того плотно организованного воздушного корабля. Кильон, который никогда не отходил далеко от Рикассо, предположил, что этот человек не был недоволен условиями, какими бы импровизированными они ни были по своей природе. В его новой каюте было даже место, чтобы разложить койку, при условии, что некоторые другие предметы будут временно перемещены.
Пока он помогал Рикассо устроиться — это выпало на его долю, поскольку почти все остальные, казалось, были заняты подготовкой для полета на большой высоте, — Кильон сказал: — Так это действительно было сюрпризом?
— Конечно, мой дорогой друг!
— Но у тебя были, скажем так, подозрения, что мы здесь что-то обнаружим.
Рикассо задумался, прежде чем ответить. Кильон представил себе, как он взвешивает преимущества скрытности по сравнению с откровенностью. — Точнее, не подозрения. Это было бы слишком сильным термином. Но обнаружили ли мои расследования что-то, что заинтриговало меня, что-то, что заставило меня подумать, что пересечение Проклятия предложит нам нечто большее, чем просто короткий путь? Я не буду этого отрицать. Но мы здесь даже не говорим о слухах, Кильон. Мы говорим о меньшем, чем один обрывок, вымысле, который большинство образованных людей без колебаний отвергли бы.
— Ты хотел бы чем-то поделиться?
— Там была карта, фрагмент карты, на которой что-то было изображено. Что-то глубоко загадочное и странное. Это выглядело как еще одно Копье — но ведь это было бы невозможно, верно?
— Теперь мы знаем лучше. У тебя ведь есть теория, не так ли?
— У меня была одна, — печально сказал Рикассо. — Копье — наше Копье — случайно расположено довольно близко к экватору. Долгое время у меня было представление о том, что оно было своего рода мостом между Землей и небесами. Были написаны трактаты ... научные спекуляции ... о возможности строительства своего рода космического фуникулера, который перевозил бы людей и грузы намного выше нашей атмосферы. Я взял за правило собирать эти статьи, отделяя хорошее от плохого, здравомыслящих от сумасшедших. Я не претендую на то, что понимаю все нюансы математической основы, но одна вещь осталась неизменной. Вы не строите такое сооружение с лица Земли. Вы подвешиваете его к точке в пустоте, так чтобы его вес точно уравновешивался внешней силой, которую оно испытывает из-за своего движения по орбите вокруг земного шара. Конечно, чтобы быть полезным, оно должно парить над одним и тем же местом на земле. И оно должно быть расположено близко к экватору, если не точно на нем.
— Я видел карты, — сказал Кильон. — Мы все еще в тридцати или сорока градусах от экватора.
— И все же тут что-то очень похожее на Копье, за исключением того, что оно сломано.
— Это означает, что Копье не может быть тем, что ты себе представлял, — сказал Кильон, опасаясь высказывать свою точку зрения слишком убедительно, поскольку он знал, как много самооценки Рикассо было вложено в его ученость.
Но Рикассо, похоже, воспринял это не слишком плохо. — Нет, ты прав. Этого не может быть. Чем бы ни было Копье — и чем бы ни было другое Копье — это почти наверняка никогда не был космический фуникулер. Если только весь наш мир не перевернулся вокруг своей оси. А это значит, что если я ошибался в этом, то есть шанс, что я ошибался и во всем остальном.
Они набирали высоту. Из всех кораблей Роя "Раскрашенная леди" была лучше всего оборудована для работы на большой высоте, но даже на пределе своих возможностей она все равно находилась бы на две лиги ниже разрушенной вершины того, что теперь называлось Копьем 2. Рикассо, конечно, знал это, так же как и то, что она все еще носила с собой аэростат-корректировщик, который можно было выпустить и поднять в разреженном воздухе. Аэростаты использовались крайне редко, поскольку они были без двигателя и поэтому не могли использоваться в качестве вспомогательных средств для разведки с быстроходных кораблей. Но все более крупные корабли сопровождения несли их, поскольку аэростаты иногда оказывались решающим фактором в воздушных боях, где решающее значение имело наблюдение с большого расстояния. Это не делало их популярными, поскольку роевики — как быстро понял Кильон — повсеместно с презрением относились к любому воздушному приспособлению, лишенному двигателя, рулевой системы или конструкции жесткости. Даже дирижабли были ниже их достоинства.
Спущенный воздушный шар и его герметичная пассажирская капсула находились в углублении сразу за главной башенкой на верхней поверхности корпуса "Раскрашенной леди", готовые к запуску прямо в воздух с минимумом суеты. Дирижаблю пришлось замедлиться практически до полной остановки, чтобы надуть воздушный шар горячим воздухом, подогреваемым горелкой с горючим, но процедура, очевидно, была хорошо отработана, и, несмотря на то, что ею занималось малое количество летчиков, она прошла без инцидентов. Кильон, согласившийся путешествовать с Рикассо в капсуле, наблюдал за происходящим лишь с легкой опаской. На фоне всех опасностей, с которыми он столкнулся с тех пор, как покинул Копье, полет на воздушном шаре на большой высоте ни в коей мере не казался чем-то экстраординарным. Никто не предпринял никаких согласованных усилий, чтобы отговорить Рикассо от участия в инициативе, и, как судовой врач, Кильон затруднялся найти медицинские основания против этого. Рикассо был — несмотря на внешность — довольно здоров, и условия внутри герметичного отсека очень мало отличались бы от условий в гондоле.
Пассажирский отсек представлял собой конструкцию медного цвета с угловатыми, скошенными книзу заклепками по бокам, полусферическими иллюминаторами, расположенными на трех из четырех граней, и герметичной дверью на другой. Небольшой набор торчащих из пола приспособлений управлялся изнутри. Там было два сиденья и некоторые элементарные органы управления, позволяющие пассажирам включать горелку с горючим на крыше аэростата, сбрасывать балласт, когда это требовалось, и регулировать подачу воздуха из баллонов внутри кабины. Вот и все. Нет беспроводной связи для связи с "Раскрашенной леди", так как беспроводная связь в зонах не работала. Никаких средств управления или выбора места посадки, выходящих за рамки такого контроля, который был достижим при изменении высоты полета и, таким образом, при перехвате различных потоков ветра. Однако все это на самом деле не имело значения. Рикассо, который не претендовал на особые навыки обращения с воздушными шарами, хотел только подниматься и опускаться. Если они снова сядут на "Раскрашенную леди", так тому и быть. Если бы они промахнулись и их пришлось бы поднимать с земли, это повлекло бы за собой лишь небольшую задержку, несущественную по сравнению с огромной экономией, уже достигнутой при прохождении через Проклятие.
— Ты уверен, что тебя это устраивает, Резака? — Мирока, одетая в снаряжение для холодной погоды, была с ними, когда они готовились подняться в капсулу.
— Много летала на воздушном шаре? — спросил Кильон с улыбкой.
— Примерно столько же, сколько ты хоронил лошадей.
— Тогда со мной все будет в порядке. — Он надел защитные очки. Он не носил их регулярно с тех пор, как покинул "Пурпурный император" — его натура не была секретом для команды "Раскрашенной леди", — но сейчас от ветра у него щипало в глазах. — Кроме того, если что-то пойдет не так с баллонами с воздухом, тот факт, что один из нас уже приспособлен к дыханию на большой высоте, может помочь делу.
— Наполовину приспособлен, Резака. Не выдвигай идей выше своего уровня.
— Не буду.
Куртэйна притопнула ногами от холода. На их обычной крейсерской высоте было достаточно приятно, но здесь, наверху, воздух был холоднее. — При таком направлении ветра, как сейчас, вы должны проплыть прямо над вершиной. Предлагаю вам начать терять высоту почти сразу же, как только вы преодолеете ее. У вас останется совсем немного времени, прежде чем эти баллоны иссякнут.
— Мы будем воплощением спешки, — сказал Рикассо.
Они вошли в капсулу и заняли противоположные места, соприкасаясь коленями. Куртэйна захлопнула герметичную дверь, позволив Рикассо запереть ее изнутри. Он увеличил мощность горелки с горючим, полностью надув баллон. Капсула лязгнула о свои крепления, пытаясь подняться в воздух. Куртэйна выглянула в один из иллюминаторов и сделала жест рукой, показывая, что они готовы к отлету.
— Вот и все, доктор, — театрально произнес Рикассо. — Теперь пути назад нет!
— Тогда давай покончим с этим развлечением, чтобы мы могли вернуться к серьезному делу — продаже лекарств.
— Интеллектуальный разврат. — Но Рикассо улыбался.
Рикассо запустил механизм старта, и внезапно — как во сне — они оказались в воздухе и поднимались все выше. Это не было беззвучно — слышалось ровное шипение подачи воздуха и гул включения/выключения горелки, — но сразу стало очевидно, что они находились не на летательном аппарате с двигателем, и движение, каким бы плавным оно ни было, создавало ощущение, что оно не находится под их непосредственным контролем. "Раскрашенная леди" уменьшалась со значительной скоростью, удаляясь все ниже и ниже по мере того, как ветер подхватывал воздушный шар. Кильон видел ее достаточно хорошо, чтобы увидеть, как ее двигатели снова заработали, когда дирижабль возобновил полет. Очень скоро небо было в их распоряжении, за исключением нависающей башни Копья 2. Воздушные потоки несли их к этому сооружению со значительной скоростью, но они также неуклонно поднимались. Угол обзора уже изменился, и Кильон смог разглядеть верхнюю поверхность выступа, который не был виден с воздушного корабля. В отличие от уступов Копья, на нем не было никаких признаков того, что там когда-либо жили.
— Если это не а... как ты это назвал? Космический фуникулер?
— Рабочая гипотеза, теперь с благодарностью отвергнутая.
— Тогда в чем же дело?
— Я не знаю. В этом, скорее, и заключается смысл этого небольшого упражнения. — Но Рикассо наклонился вперед, переходя к основной теме. — Я был неправ, как и все, кто когда-либо предполагал, что Копье могло быть космическим фуникулером, по крайней мере в общепринятом смысле. Но все эти басни о том, что это мост к звездам? Не могут же они все ошибаться.
