Про Мико и его сестру я написал намного раньше. Валера с Симоной уехали, живут и работают в Дюсселе. Виктория и Петрович ушли друг за другом в течение полугода. Обоих похоронили на православном кладбище у французской православной церкви, с которой мы давно контачим по разным поводам, вот теперь и таким, не слишком весёлым. Рамона большая вполне жива и после отъезда с нами Ниночки снова командует на кухне усадьбы. А маленькая Рамона мужа привезла в усадьбу, и они живут вместе с бабушкой и мамой Рамоны. Место есть, потому, что Луисо умер за три дня до своего восьмидесятилетия. Ещё мы похоронили Паулу. Вообще, довольно дико смотреть, как по усадьбе бегают уже выросшие детишки тех, кто вроде бы ещё вчера сами бегали такими же. Вообще, в усадьбе теперь мне не так комфортно, как раньше, единственный уголок уюта остался в доме и то, мне кажется, за счёт того, что в доме командует большая Рамона. Наш дом теперь уже окончательно на острове, а в усадьбе остались наши воспоминания. Ксюня так и не стала перебираться в нашу спальню и живёт как и раньше в своей детской. Поэтому, когда мы приезжаем в усадьбу, то ночуем в своей спальне...
После моего ухода со сцены образовался очень противный вакуум. Казалось, что есть столько дел, которые из-за постоянного напряжённого графика и необходимости всё время что-то делать и чаще всего в режиме "хватай мешки, вокзал отходит". Нет, я вроде бы находил себе занятия, но всё это было как-то вымученно, словно понарошку. Я даже не осознавал, что я настолько трудоголик. Пока однажды с утра меня не обняла со спины Алёнка и не повела просто наружу, и вместо привычного завтрака, мы оказались с ней на сосновой полянке насквозь просвеченной косыми лучами поднимающегося солнца. Здесь так удачно оказались расположены выступающие прямо из земли камни с такими удобными плоскими вершинами у пары из них, и на них оказалось так удобно сервировать завтрак, который Ниночка собрала нам в корзинке. Мы с Алёнкой сидели на постеленном стареньком детском одеяле, которым когда-то укрывали наших малышей, смотрели на проглядывающее между скал море, деловито карабкающееся в зенит солнышко, слушали шелест удивительно длинных иголок местных пиний, щебет какой-то птичьей мелюзги в ветвях. И переглядывались с любопытной белкой, которая явно нацелилась проинспектировать, что мы не доели из своего завтрака, но пока ей ещё не хватало смелости проверить, и она разглядывала нас, пытаясь определиться, насколько мы белкоядные. На этом утреннем ветерке даже привычный утренний чай из термоса казался каким-то удивительно вкусным и ароматным... Давно уже закончился наш завтрак. Я уже наверно на час пропустил время утренней танцевальной разминки и растяжки. Нахальная белка давно уже проинспектировала остатки нашего завтрака и утащила куда-то два оставшихся кусочка хлеба и прямо на месте стрескала оставшийся кусочек мягкого козьего сыра. Я сидел, прижимаясь к моей любимой и родной Алёнке, а она как-то вывернулась и, не вставая сумела обнять меня сзади сбоку двумя руками, в кольце которых мне было так уютно и как-то восхитительно бездумно приятно. С момента выхода из дома мы не сказали друг другу ни одного слова и даже взглядами обменялись лишь пару раз. Мы так просидели часа два, пока поднявшееся солнце не стало нас серьёзно припекать. И за этот время Аля словно расстроенную струну откалибровала мне душу в нужной тональности...
Немного позже я нашёл себе на острове другое место. Там из почвы вылез толстый корень, на котором было так удобно сидеть и опираться спиной на тёплый ствол старого дерева. В моём суточном графике теперь появился новый пункт — прогулка. Вроде бы совсем не большой у нас островок всего несколько гектаров площади, но и на них, как оказалось можно найти интересные укрытые уголки. К примеру, тот, что я описал с торчащим корнем, а там ведь ещё вокруг целые заросли дикой азалии, думаю, что в феврале-марте там будет безумно красиво. И даже интересно, а как азалии цветущие пахнут, вот ни разу не дал себе команды обратить на это внимание. Впрочем, я ведь слухач, а не нюхач или визуал, как Алёнка. Ага. Алёнка. Моё зеленоглазое счастье. Так смешно смотреть, как она после бассейна вылезает, деловито осматривает своё восхитительное безупречное юное тело, по коже которого так красиво стекают капельки воды и искрят в солнечных лучах, потом делает совершенно круглыми свои зелёные как трава глазищи и заговорщеским громким шёпотом вроде как по секрету шепчет мне:
— Аюн! Но это ведь просто невозможно! Ты понимаешь, что мне через три года семьдесят будет? Я ведь уже давно должна быть сморщенной, как прошлогодняя картошка! Да и ты тоже. Я в социальных уже даже стараюсь не смотреть страницы своих знакомых и ровесников. Они же там старые все давно. Любимая тема — кого очередного похоронили и какие болезни за жизнь накопили... У нас же дочки уже старше нас выглядят. Это же невозможно...
— Алёнка! Няша моя любимая! Тебе это не нравится? Тебе так это противно, что "прямо кушать не могу"? Хочешь стать как баба Яга с носом до подбородка с волосатой бородавкой на нём, седой, сморщенной и сгорбленной?
— Нет... Но...
— А раз не хочешь, то и говорить не о чём. Как говорили наши далёкие предки: Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. Мы с тобой обе молодые и красивые, и я не вижу в этом поводов для расстройства. Придёт время, и мы как все умрём. А пока нужно жить и радоваться жизни...
Главное в таких разговорах не лезть в сомнения и без колебаний сводить к чёткой и внятной программе действий. С Алёнкой это великолепно работает. Она вообще очень прагматичная девочка и всякие сложные умствования совершенно не в её вкусе. А тут я говорю всё правильно и внятно, а главное, чётко говорю, что нам нужно делать дальше. Вообще, в последний год мы даже не особенно отшельничаем. Главная проблема раньше была именно с моей достаточно заметной и экзотичной внешностью. Но в последние годы среди азиатских и даже европейских девушек появилась мода на мою внешность. По крайней мере, мордашки некоторые приводят почти к идеальному соответствию, корректируют носики, овал лица, форму глаз и рта, в глаза вставляют цветные жёлтые линзы и voila, ещё одна Саган топает по улице. С фигурами, руками, ногами и кожей гораздо сложнее, но встречаются ничего так конфетки. Настя и Валерка похожие на меня как две капли воды ругаются и плюются, как рассерженные кошки, только шерсть дыбом не стоит. Смысл — да как они посмели? А я молчу и улыбаюсь. Они даже не понимают, насколько эта мода облегчила жизнь им самим, из-за этого веянья на них на улице почти не обращают внимания. А такие копии ни у кого не вызывают раздражения, скорее добродушные улыбки, особенно если достигнуто близкое соответствие с идеалом. А знаете, чего мне стоило притормозить мою возмущённую Мняку, когда в одном кафе мы оказались за соседними столиками с компанией девчонок, где две явно азиатских кровей добились очень большого сходства с образом "Саган" и две явные подпевалы этих "королев" с гримасками на своих личиках подойдя оглядели меня и громко заявили, что я, ну, совершенно не похож, понятно на кого — на себя. Я с огромным трудом удержался, чтобы не ржать, как и наши телохранители за соседним столиком, и тут моя Няша чуть не кинулась доказывать глупеньким девчонкам, кто тут настоящий и похож. Потом мы всё-таки посмеялись все вместе, ну, правда, ведь весело вышло. И, к слову, я не оговорился, уточнив, что схожесть не со мной, а с возникшим за многие годы моим образом растиражированным на фото и кино носителях, а это далеко не то же самое, что является моим настоящим лицом...
Алёнке вообще прятаться не нужно, у неё на общем фоне достаточно неброская внешность, мы ведь всё-таки в Европе и таких очаровательных курносых рыжулек здесь хватает, да и не очень хорошо её в лицо знают. Так, что мы только просим нашу охрану увеличить расстояние, и можем ездить и гулять где хотим. Моя такая узнаваемая внешность теперь — отличная шапка-невидимка. Недавно мы приехали из большой почти месячной поездки по Италии. Там, как самые настоящие туристы ходили по музеям, лазили по разным историческим развалинам, проникались духом старины, которым так славится туристическая Италия. Знаете. Мне даже понравилось и Алёнка жутко довольна. Что мы видели в наших гастрольных поездках? Зал, закулисье, гостиницы, автобусы, самолёты и аэропорты. Ещё в первых поездках несколько раз устраивали себе небольшие экскурсии, но тоже бегом и кое-как, времени-то на это никто специально не выделял. В поездку взяли с собой трёх наших внуков, эти три шилопопые мелкие зверушки тоже не давали нам скучать. Что интересно, дочки от Валерки и Насти тоже мои копии, мне даже уже любопытно, а на кого будут похожи дочки Саши, как их расценит Богиня? Но наш военно-морской пилот пока свободным бегает за юбками и его никто ещё не окольцевал. Думаю, звание у него ещё маловато, чтобы на него охота началась, немки — девушки очень прагматичные, хотя тут и титул может сработать. А со мной его никто не связывает, в паспорте у него как было и у Серёжки второй вписана фамилия одного давно угасшего графского рода из Микленбурга, под ней он и оформлен на службе. Право правопреемственности на всей территории Германии Дофина Елена получила уже после того, как я стал принцессой, а может быть именно поэтому, что-то там такое она говорила. Поэтому Дофина теперь в полном праве распоряжаться всеми немецкими титулами, а не только вассальными Вюртембергскому королевскому дому. Вообще, это очень сложная работа. Генеалогический отдел канцелярии даже пришлось увеличивать, чтобы привести в порядок систему титульного наследования всей Германии и за прошедшие годы эта работа выполнена примерно на десять процентов...
Мульча с нами вообще не поехала, а Хрюша уже старенькая и предпочитала в кемпере отсыпаться. Я раньше думал, что она много спит, теперь же она спит ещё больше. Да пусть спит сколько хочет, только пусть живёт... Мама Дже-Мин тоже поехала с нами, но экскурсии ей не интересны, а вот накормить вкусненьким любимых правнуков — это для неё наивысшее счастье. Знаете, я как-то ни разу не заметил, что мелочь была против этого. А ещё мы с Алёнкой наслаждаемся статусом бабушек. Я раньше даже не представлял, какой это кайф. Родители, даже самые раздолбайские обязаны или вынуждены детей воспитывать. А вот бабушки и дедушки имеют право их баловать и просто любить, а воспитывать родители есть. А когда эти мелкие чебурашки деловито ползают по мне, когда я, развалившись на диванчике, рассказываю им сказки или разные истории, это оказывается такой кайф, такое родное, живое, они такие мимишные хочется их тискать и тискать без остановки, такие они Мяки чудесные. В поездку мы вполне осознанно взяли малявок самого замечательного возраста от трёх, до пяти лет. Они ещё не связаны со школой и нам не нужно приноравливаться к каникулам или думать, как потом нагонять пропущенное. При этом они уже вполне могут себя сами обслуживать, и они вполне осознали себя человечками, но не утратили остатки своего младенческого очарования. Такие очаровательные большеглазые ходячие чуды, и взрослые для них ещё не утратили свой почти божественный ореол. А какие они иногда сентенции, пусть даже сами не понимают до конца того, что ляпнули, выдают, что вершины философских мудростей тихо осыпаются пасуя. А иногда задают такие точные и ёмкие вопросы, которые ставят в тупик и часто вообще позволяют посмотреть на всё с другой стороны и под совершенно неожиданным углом. И они ещё не утратили остатки звериков внутри, поэтому они чувствуют во мне источник и льнут к нему на рефлексах, а я с удовольствием укутываю их облаками своей золотистой энергии, если требуется даже подлечиваю что-либо, мне ведь хочется, чтобы мои внуки были здоровыми.
А ещё я обкатываю на них свои сказки и истории. Память у меня божественная, я не шучу, тут явно Гуань-Ин эту опцию подправила, вот и рассказываю с интонациями и в лицах. В этой поездке решил вспомнить про Чебурашку. А чего, собственно? Я в своё время официально оформил этот образ, как свою интеллектуальную собственность, прежде чем отдал его Сун-Ок для показа в сети. Но до публикации историй у меня руки тогда не дошли. А теперь мне достаточно официально выкупить у мамы Дже-Мин права на использование этого персонажа и ей денежка малая поступит. При этом мне как-то не захотелось использовать как напарника Чебурашки крокодила, ну, не нравятся они мне. И вообще, у Германии вон серьёзные демографические проблемы, так, что напарник Чебурашки не может быть одиночкой — мизантропом. Надеюсь, что вы и сами угадали, что другом Чебурашки у меня стал большой и добрый бурый мишка Мика, причём женатый и у него два сыночка Митя и Миня. Как образец для Али, которая сразу стала рисовать для меня иллюстрации, я описал маленьких медвежат — каким был у нас олимпийский мишка, ведь жутко симпатичный был зверёк. Папа вышел не менее обаятельным, но большим, у Алёнки это вполне получилось, даже его косолапость и каплеобразное большое рыхлое тело. Ну, мы-то знаем, как разрушительно может взрываться в атаке эта якобы рыхлая неуклюжесть. К слову, для немецкого уха Шапокляк звучит совсем не так гротескно и режуще, как для русского, но я не стал его менять. Я вообще не стал делать национальную или территориальную привязку к какой-нибудь стране или городу. Город просто большой и в нём есть большой зоопарк, в котором живёт Мика со своей семьёй и работает там же медведем, а после закрытия выходит погулять по улицам, когда один, а когда и со своими детишками. Так во время прогулки он и встретил Чебурашку, который страдал от одиночества и неустроенности. А Чебурашка как и в первоисточнике прилетел откуда-то из Африки или Южной Америки в ящике с апельсинами, которые по дороге слопал. Немного подумав, я оставил Мике такую же гармонь — концертино (это название этой небольшой шестиугольной гармошки), какой пользовался крокодил Гена. Собственно, уже после первого появления Чебурашки из ящика с апельсинами мой сюжет поехал по совершенно другим рельсам. Я совершенно беспардонно использовал сюжет сотен детских анекдотов про Чебурашку и Гену и обыгрывал их в своих рассказах. Вот в Италии на своих внуках я и начал их опробовать, истории про Чебурашку пошли на ура, а Алёнка получила тему для рисунков с радостью начала рисовать иллюстрации. И есть у меня большое подозрение, что в этом мире если появятся мультфильмы про Чебурашку, то они буду не кукольные, а нарисованные. А через пару месяцев я уже сдал первую книжку про Чебурашку в печать, при этом там больше текста были шикарные иллюстрации. И ещё чуть позже выпустил небольшой диск с песенками Чебурашки и Мики. К слову, я плюнул на свои принципы и полностью озвучил всё сам, в том числе и роскошный чуть рокочущий густой бас медведя, полученный модулированием моего голоса, но добился, чтобы в голосе остались почти все берущие за душу обертона. Так собрались в кучу песни "Я был когда-то странной, игрушкой безымянной..." и "Пусть бегут пешеходы...", "Вместе весело шагать..." и "Если с другом буду я..." (тут пришлось правда выходить против тигра, а не медведя), сюда же включил "Улыбку" и "Я на солнышке лежу" (пришлось правда тоже героев поменять). Словом, собрал скопом кучу детских песен, их получилось почти полтора десятка. И как-то под настроение и с переводом их на немецкий у меня не возникло никаких сложностей, а пару песен просто слепил на ходу, только мелодию весёлую и лёгкую в той же стилистике подобрал. А от этого, как вы понимаете, остался совсем маленький шаг к моему чтению и пению на диск сначала рассказов про Чебурашку, а потом и вообще всех моих детских песен и рассказов, а написал и издал я их за эти годы не мало. В разгар работы хитрые французы заслали ко мне в гости Луи с Гаспаром, которые сумели уговорить меня прочитать всё то же самое для французских детей, то есть уже на французском... Так, что теперь стонать о безделии мне уже не приходится. Ведь о том, что хорошо бы прочитать то же самое на итальянском, португальском и испанском меня очень вежливо попросил Папа Римский. А диски получили название "Сказки бабушки Саган". И не нужно смеяться! А когда я попытался возмутиться, Алёнка мне напомнила, сколько мне официально лет, и что она бы на моём месте помолчала, тем более что уже давно мы обе самые настоящие бабушки при внуках и не одном.
