-Аспид... — Челкаш помедлил. — Аспид скажет тебе зачем...
По пути молчание длилось недолго — президент ощутимо нервничал. Державное величие мигом слетело с него, как вишневый цвет под порывом сильного ветра.
— В преисподню, бля... Видишь, майор, как они меня, — из отца нации в козлы отпущения.
Было темно — идти следовало без света, и Юра не видел лица президента. Но горечь в его голосе прозвучала столь явственно, что Юра покривился. Ему стало обидно за свое дело.
— Аспид — нормальный мужик, — сказал он своему спутнику и сам подивился своему голосу — как спокойно он прозвучал, словно Юра разговаривал с кем-то из товарищей.
— Я знаю, — в тон ему, почти по-приятельски ответил Президент, — информировали, ты думаешь я его боюсь? Я их боюсь!
— Кого? — подумал Юра, но президент опередил его вопрос.
-Псов этих, — друзей моих и соратников... Сейчас многим невыгодно чтобы я вернулся. Так что, если этот твой Аспид не откусит мне жопу...
('Бля буду — подмигнул' — подумал в темноте Юра) , то возвращаться будем другим путем.
Дверь возникла перед ними, неожиданная и нежеланная, она угрожающе нависла над ними, даже наощупь тяжелая как судьба. Они остановились.
— Вот скажи майор, — взволнованным, сдавленным голосом сказал президент, — тебе какие бабы нравятся? Большие или маленькие?
— Маленькие, — помолчав ответил Юра.
— И мне маленькие, — сказал президент, — но трахаю больших и знаешь почему?
-Почему? — спросил Юра, хотя ему было неинтересно.
-С маленькими есть одна проблема — ноги короткие. Ведешь-ведешь вверх по ноге — вдруг раз!!! — нога кончается...
— Зато это жизненно. Что нога быстро кончается... — ответил Юра. — Я и трахаю тех каких люблю...Обычно... О чем говорим-то...
-А что ж, про гроб на колесиках?..
Юра засмеялся.
— Я постучу? -спросил он.
-Стучи , майор. Стучи.
Тук.Тук.Тук. Стук человеческой плоти о безжизненный холодный металл подчеркивает малость и беспомощность людей, стоящих на пороге неведомого. Дверь беззвучно отворилась.
— О как! — сказал президент завидев слабоосвещенную фигуру Кытху, которая прежде всего бросалась в глаза. — А я, ей-Богу, парень, думал , динозавры — это просто базар такой...
Затем повисла неопределенная пауза в течение которой стороны разглядывали друг друга.
Затем президент и Кытху одновременно нарушили тишину одними и теми же словами:
— Нам нужна ваша помощь!
И оба засмеялись. Президент смеялся мелко в рассыпочку. Раптор смеялся — словно летающие ножницы резали стальной лист.
-Вот, ей-Богу, первый раз слышу как он смеется, — прошептал Юра.
— Если смеется, — прошептал в ответ президент, — значит жрать не будет.
-Жрать не буду, — подтвердил Кытху, — спасибо, я сыт. — Ваши дела мы знаем, — прохрипел далее он, и самый хрип его прозвучал для опытного уха Юры как-то умиротворяюще, так что Юра почувствовал что все уже в порядке, волноваться не о чем, ну был кой-какой беспорядок, а сейчас вот его не станет. — А вы наших дел не знаете. Поэтому, господин Президент, говорить я буду первым. — Кытху многозначительно помолчал и добавил, — с вашего разрешения...
Черное здание делового центра зловеще возвышалось над ними, поблескивая широкими стеклянными панелями. Информационный вакуум был неприятен, да чего там, просто страшен. Но здание казалось страшнее. Входить в него отчаянно не хотелось.
— Ты что, идиот? — скзала Юля, не глядя на Сашу. — Тебе, правда, не ясно? — она говорила даже не зло, — скорее, отсутствующе.
Саша злой и красный, покосился на нее. Он не верил что может ударить ее, но в последние несколько минут, стал бояться своих рук. Впрочем, Юли, забрызганной кровью, пахнущей порохом, Юли, он боялся еще больше.
Юля, не дождавшись от него ответа, сделал нетерпеливый и разочарованный жест.
— Нет , ну , правда же, послушай, ясно же, что это твои динозавры. Просто больше некому.
— Ну да, — осторожно-пренебрежительно сказал он наконец, много ты понимаешь в колбасных обрезках, что может быть и чего не может? Да ясно даже и ежу, — это оранжевая революция. При чем тут мои... — он осекся, сглотнул и продолжил, — мои динозавры...
— Что-то мне подсказывает, — в тон ему , так же осторожно-презрительно ответила Юля, — что если я скажу что перечитала Шарпа и Джонсона, Гарта и Переслегина, ты ведь врядли это оценишь?
Саша вздохнул и сжал кулаки. В своей жизни он не слишком растекался мыслию по древу, и интересовался только тем, что непосредственно его касалось.
— Ну к чему ты это все...
— А к тому , милый мой... — она наклонилась к Саше, — что если бы ты не боялся, то мы давно уже вошли к тебе на работу, так ведь? А весь этот наш треп — это ты пытаешься оттянуть момент, а я тебе в этом помогаю. А из того , что ты боишься, Сашенька, — тут Юля взглянула на него с некоторой даже нежностью, как на материал, предоставивший ей некоторую возможность проявить свои способности, — я делаю вывод, — что это именно твои динозавры!!! И ты , мой милый, об этом знаешь!
Саша с изумлением посмотрел на нее (была же обычная тусовщица — откуда взялось это чудовище?). Глядя на нее, он вдруг понял , что подняться в здание придется, хотя и очень не хочется. Он вздохнул.
-Ну что ж, пошли...
Они вышли из машины. Когда хлопнула дверца, у Саши возникло ощущение, что он видит своего железного коня последний раз в жизни. 'Так, ладно, прекрати, — прикрикнул он сам на себя, — просто подняться, увидеть, что там никого нет, потом спуститься и драть из Москвы, что есть духу. На пару месяцев залечь где-нибудь в Саратове...
В широком холле цокольного этажа было темно, пусто и гулко. Куда-то задевалась охрана — веселые, крепкие, откормленные парни. Турникет не действовал и Саша с Юлей протиснулись сквозь мертвые его стальные стержни. Пройдя за барьер охраны, Саша поскользнулся и чуть не грохнулся. Схватившись за руку спутницы ему удалось устоять на ногах. Он посмотрел вниз и из его горла вырвался невольный скуляще-стонущий звук, словно зевнула большая собака. Под ногами их растекалась большая лужа крови.
...Т-так, в-вот что... — пробормотал Саша, стараясь не глядеть на Юлю, и чувствуя, как откуда-то из желудка поднимается отвратительная тошнотная дрожь, — ты к-как з-знаешь, а я отсюда сваливаю... и немедленно...
Ладонь Юли вдруг с неженской силой сжала его руку, он поднял глаза и боковым зрением заметил движение у входа. Какие-то люди поднимались на многоступенчатое крыльцо бизнес-центра. Разглядеть их лица было еще нельзя, но сама пластика, — походка медленная и непреклонная , не оставляла сомнений в цели их появления, и не оставляла надежды тому , кто окажется на их пути.
Саша зачарованно замер , как ночной заяц, попавший в свет фар автомобиля. Свободная рука его бесполезно шарила в наплечной кобуре, но там было пусто.
Юля потянула его за рукав.
-Скорей, скорей, на лестницу... Скорей... Да шевели же ты поршнями...
Они юркнули на лестницу, чувствуя себя преследуемой дичью, какими-то жалкими зверьками, на манер суслика, не имеющими смелости даже взглянуть в лицо опасности, и понять ее суть, и удирающими что есть сил , от самой тени смерти. Как изменчива бывает судьба! Ведь только что оба были гордыми городскими жителями, и чувствовали себя геополитическими субъектами.
На втором этаже Юля, которая уже явно взяла на себя командование, рывком остановила Сашу и велела ему разуться. Он повиновался, ни черта не соображая и истекая холодным потом, и стоял с туфлями в руках, не зная что делать с ними, и слыша (казалось, все громче и ближе) шаги в холле.
Юля, шипя сквозь зубы, вырвала туфли у него из рук и вместе со своими тихонько опустила в фасонистую никелированную урну. Затем она снова схватила его за руку и потянула наверх по лестнице, наверх, наверх, в спасительную, быть может, неизвестность.
...а..., — протянул президент , все -еще стараясь прогнать оторопь и настроиться на привычный лад — переговоры , они и в ... они и где хошь переговоры. — Нет , но в общих чертах, я разумеется , в курсе, так сказать, истории отношений... А вот , собственно, господин Кытху, привели к... эээ... так сказать , такому дебошу... А что собственно, господин Кытху , такого, особенного, случилось? И кто виноват? Поймите, есть жертвы, мне придется пояснить , эээ... избирателям... Да и самому интересно...
По мере продолжения речи, голос президента набирал силу, заиканий и пауз становилось все меньше.
Кытху слушал собеседников в своей обычной манере, — не подавая вида, что он живой. Только его неморгающие глаза поблескивали в глазницах-бойницах в дубленой черной шкуре.
— Я понял вопрос. — наконец сказал он бесстрастно, но с такой силой (либо такую силу придавал ему в глазах человеческих его вид ), что президент умолк на полуслове. — Богатырев! И ты, как там тебя, Песец, не помню я, правда, слушайте меня внимательно, и как только я закончу, немедленно бегите отсюда, потому что только вы двое будете знать это... В нашем мире беда. Наш мир умирает. Есть много вариантов нашего спасения. Некоторые из нас хотят переселиться к вам.
Псевдолюди, сидящие в креслах, так что Кытху разделял их и президента с Горностаем, сперва замерли, словно не веря своим ушам. Затем стали двигаться сначала медленно , но все быстрее, — они вставали с мест, — приподнялся и Кытху, принимая боевую позу. Речь его также ускорилась, он сыпал скороговоркой, что не вязалось с его величественным обликом.
— Я не хочу этого, — тогда погибнете вы, две наши расы не смогут жить вместе, неразделенные барьером времени. Вы, обезьяны, конечно, тоже идиоты, смотреть тошно что вы тут у себя творите, но вы нужны ему, — Кытху ткнул черным толстым пальцем в потолок бункера.
Словно ожидавшие только этого жеста, псевдолюди бросились на него, в три прыжка преодолевая расстояние , и на ходу превращаясь в зверей... нет , это были не звери, это были храйды — жестокие и вероломные наши братья-каины по разуму (а может по чему-то другому), пришедшие не из глубин космоса, как ожидалось, и не из параллельного мира, — адские глубины прошлого скрывали их от нас, и вот пучина разверзлась и Левиафан бросился на нас до неприличия быстро. Помещение наполнилось нечеловеческими звуками борьбы — удары, треск, возможно сломанных костей, рычание, отливавшееся в членораздельную ругань и проклятия, хлопанье крыльев, жуткий шелест трущихся друг о друга жестких и грубых перьев.
— Уходим , — майор очнулся первым, — как ни странно , из оцепенения его вывел запах, резкий непривычный запах пота храйдов, которого раньше он не слышал, — храйды с которыми он общался, как правило вели себя с достоинством и не потели.
Они с президентом, не оборачиваясь кинулись к воротам, слыша за собой звуки борьбы и агонии, и с облегчением окунулись во тьму внешних галерей, несущих даже не безопасность, ибо на земле не оставалось или вскоре не останется ни одного безопасного места, несущих надежду.
— Да! Вот это Аспид сказал, так сказал! — одышливо проговорил Президент и нервно хихикнул, так что у Горностая за шиворотом пробежало несколько ощутимых мурашек — когда вы слышите как глава ядерной державы хихикает таким образом, — вы вправе испытывать страх, и даже паниковать. — мы-то думали, ффух, придем, и он нам все сейчас уладит, мигом скажет куда идти, ффух, и что делать... А теперь, б..., опять в потемках бегаем... Когда ж на свет-то выберемся? А кстати , что делать , майор? Я так понимаю, для тебя это тоже нештатка? А? Вот же б... — и президент загнул матом такое невозможное военно-морское коленце, что Горностай вздрогнул.
— Это я к тому , майор, — пояснил президент, — что ведь сейчас нам нужна ваша служба в первую голову, б..., а ее же в первую голову и выбили, так ведь? Вот б... И значит вместо целого отдела штаба, ты у меня один... — Президент помолчал. -Сокол, б... — он снова загнул коленце и Горностай снова вздрогнул. Такие выражения в устах главы ядерной державы тоже не радовали.
Наконец в конце тоннеля показался пресловутый свет. Когда они оказались у самой двери, сердце у майора екнуло. Президент остановился:
— Это че такое, б... — сказал он растерянно, заглянув в дверь. — Дверь была открыта. Охраны не было. Противно и страшно пахло порохом и кровью.
— Это че с ними делали? А че делать, пошли, — сказал Президент и они пошли. Трупы выглядели непривычно для современного военного — рассеченные тела, обилие крови. Зато они с президентом прибарахлились — подобрали по автомату. И то хлеб в наше непростое время.
Тем временем в подземной капсуле-пещере неравная борьба Кытху с его бывшими учениками и подчиненными подошла к логическому концу. Кытху был повержен и обездвижен. Его соплеменники снова приняли образ холодно вежливых и безукоризненно одетых людей. Четверо мужчин и одна женщина стояли над ним, равнодушно (по крайней мере так казалось) глядя на него.
-Ключ, старик! Клянусь Текущим, я помню добро и не хочу твоей крови! Просто отдай ключ! Зачем ты помогаешь им? Им так и так конец!
— Чтоб ты понимал в Текущем, тухлое яйцо, — едко сказал Кытху, — хрен тебе, а не ключ!
— Хрен — одомашненное растение.... — подхватила автоматически Итхерзу, но вдруг остановилась сама. — Вари-вари (ай-ай), кицу-конки (общеласкательное слово, что-то вроде лапочка), — как это по-человечески! Эссе хомо, да?.. — она замолчала и пригнулась, вглядываясь в умирающие глаза Кытху.
...В помещение где президент с Горностаем уже могли бы полагать себя в безопасности, вдруг с двух сторон вдвинулись оскаленные черные морды. Холодные злобные глаза просверлили двоих людей насквозь. Предательские бронедвери неожиданно легко распахнулись, пропуская этих смоляных адских бестий.
— Ну что же вы так рано покинули брифинг, Ваше превосходительство, — проскрипел жуткий нечеловеческий голос главного из пятерки оборотней, того, кого Аспид-Кытху звал Тотхом. — Не по протоколу...
— Это ведь не Аспид? — спросил президент майора.
— Аспида они завалили, я думаю, а как вы поняли?
-Да у Аспида вашего голосок скрипел как ржавое колесо, а у этого — как гвоздь по стеклу — смазанный гвоздь по стеклу... Прощай , майор, благодарю за службу...
Майор, чувствуя, как внутри пузырится дикий, совершенно неуместный высокий и холодный смех, едва не выдал привычное: 'Служу России!'. Его остановил Тотх:
— Ну же, господин президент, что с вами! — на этот раз в его хрипении и скрипе слышалась досада, — опять торопитесь , опять не хотите с нами общаться! Не будьте человеком, как наш Аспид!
-Майор! — окликнул президент выслушав реплику раптора. — ты мне скажи, что нам мешает их сейчас положить? То есть из автомата?
-Не успеем. — спокойно сказал Горностай. — они очень шустрые от избытка кислорода там у себя. Не успеем. Они нас раньше раздерут. Еще интересно, что он скажет.
Президент помолчал.
— Что мне с этим делать Итхерзу? — спросил Тотх. — все мои враги сговорились и тянут время!.. Воевать становится скучно.
-Майор! — опять сказал Президент, нервно облизывая губы, — чет я не понял, так у нас же кислорода меньше чем у них? С чего бы им быстрее нас?
