Заткнулись все, а мелкий испугался.
— Да, я могу орать, а вы не знали? — я погладила мелкого по голове.
— А-а, достал уже? — понял украинки. — Да, нас тоже уже достало это фоновое бормотание. Давно пора было заткнуть.
Подушка выпал в астрал. Одеяло поскорее перевел Даниилу, он покивал мне и неодобрительно покосился на Подушку. Украинки засобирались обратно.
— Похоже, мы с вами переселяемся, — сказала я. — А то опять будет гав-гав.
Мы уже привыкли, что Одеяло параллельно переводил эстонцам, и не парились насчет этого. Как только за украинками закрылась дверь (мы с ними все же не пошли), Подушка с Даниилом снова начали спорить, потихоньку переходя на крик. Мелкий уже не обращал на них внимания, видимо, выучил все ругательства и теперь воспринимал их как нормативную эстонскую лексику. Одеяло, похоже, тоже:
— Два барана!
— Мелкий, пошли отсюда, — вздохнув, сказала я.
Мы спустились вниз, для чего Даниилу пришлось встать с тумбочки, но потом он тут же сел обратно.
— Что? Ножки устали стоя спорить? — спросила я.
— А?
Одеяло ему перевел, он тут же вскочил (н-да, как легко поддаются эстонцы на провокацию!), причем на вторую ступеньку. Он бы еще выше залез, на кровать, например, оттуда сподручнее с Подушкой спорить. Я поскорее помахала ему рукой, показывая, чтобы сел обратно. Мелкий подергал меня за руку и вытянул руки вверх.
— Слушай, мелкий, ты что-то совсем мелкий. По крайней мере, замашки у тебя скажем так! — сказала я ему, беря его на руки.
Одеяло скептически покосился на меня.
— Да что ты на меня как Даниил смотришь! — воскликнула я.
— Да нет, ничего, — поспешно сказала он. — А как Даниил?
— Не знаю, спроси, — ответила я.
— Тебе не тяжело? — наконец, спросил Одеяло.
— Господи, на, — я передала мелкого ему, дабы он оценил его массу.
Одеяло офигел, слава богу, не до того, чтобы уронить ребенка. Ира шугнула мелкого, да так, что тот перелез на Подушку, по которому потом слез и встал рядом со мной с видом "Лучше я постою, но рядом с тобой, чем на ручках у этих дураков". Подушка снова заладил свое — вот ведь настойчивый или особо тормозящий, Одеяло схватился за голову и замотал ею, мол, все, я умывают руки. Мелкий прерывисто вздохнул и что-то сказал Подушке. Застыли все эстонцы, кто в какой позе услышал эту фразу. Вот какой хороший мальчик! Наверное, сказал им: "Чего вы спорите! Это моя девочка!", только в тех самых нецензурных фразах, которыми до того перебрасывались парни.
— Я одна тут нормальная, — очень скромно сказала я. — Идем, маленький, а то ты еще что-нибудь скажешь, и эти дяди будут всю жизнь тормозить.
Я повела мелкого к выходу.
— Эй, ну вы чего? — всполошилась Ирка. Помотала перед лицом Подушки чем-то, потрясла Одеяло. — Я щас флейту возьму.
Подушка поскорее отошел подальше от нее. Мы с мелким тем временем вышли в коридор, тот что-то заорал. Я потрогала ему лоб, он тут же открестился, что, мол, в изолятор обратно его не надо. Я знаками попросила заорать его "ПСИХИ!", после чего в коридор выглянул встревоженный Одеяло.
— Мелкому надо было выговориться, — сказала я.
Я зашла к украинкам, рассказала им последние новости, как эстонцы тормозят эстонцев, сдала мелкого к ним на поруки, а сама подошла к Ксюше.
— Еще ругаются? — спросила она.
Я только отрыла рот.
— ДА ЗАДОЛБАЛ ТЫ!
— А что, не слышно? — спросила я.
— Уже по-русски?
— Это либо Одеяло объяснил Даниилу, что сказать, либо у него самого произношение портится, если он кричит, — прикинула я.
Мелкий беседовал с украинками, те учили его говорить по-украински. Долго они добивались от него приемлемого произношения простой фразы "Да що ты баеш!", а потом научили его выдать эту фразу их вожатому, когда тот будет что-то говорить. Неожиданно мелкий оживился и куда-то направился. Наверное, поскорее, пока не забыл, выдать вожатому новую фразу. Он обернулся, показал мне жестами, что не к ругающимся, а на улицу. Я погрозила ему пальцем, мол, не балуй, он убежал. Я всплакнула о потере сына... тьфу ты, брата... в общем, мелкого, и расхохоталась.
Мы играли в карты.
— А, на тебе, на тебе, на тебе, на тебе! — азартно кричала я, таская карты из отбоя.
— А? Как? Откуда? — вопрошали украинки.
— А наглая русская девица обыгрывает украинок, таская нагло карты из отбоя! — на каждом слове я крыла что-то новой "отбойной" картой.
Потом меня все же поймали и погрозили пальцем. В комнату зашла Лариса.
— Наши в Су-Уксу пошли, там что-то новое открылось, а я вот сюда пришла. А что это у нас в комнате? Песни и пляски?
— Уже и пляски?
— Ирка орет: "Да хватит прыгать!".
— Ба, даже не заметили, — удивилась я.
Тут в комнату забежал мелкий и громко и пискляво затараторил, само собой, на эстонском. Я постучала себе по уху, он хлопнул себя по лбу и растерялся, подумал с полминутки, и поманим меня за собой. Я отказалась. Он еще раз поманил и скорчил умоляющую мордочку.
— Да иди! — отправили меня украинки. — А то еще будет! Ы-ы-ы! — они изобразили рев.
— Эх,... как провожают пароходы, — я всплакнула. — Совсем не так, как поезда! — я зарыдала в голос.
— Чего? — спросила я, когда мы вышли.
Мелкий изобразил прическу Подушки (дурной пример заразителен) и его же дикий испуг. Хм, что же это он такое придумал? Мы спустились вниз, и пошли к красной даче.
— Не-эт! Вот спасибо, я пошла отсюда! — я стала открещиваться и сдавать назад. Тут и я напугаюсь, не только Подушка.
Мелкий попросил меня не уходить.
— Ну ладно, только ради тебя! — сказала я, а у самой уже созрел план.
Мелкий широким жестом предложил мне выбирать любого! Я стала ходить, как на рынке, ища идеальный образец. Ага, вот самый блондинистый мелкий, а вот и черненький, милашки! На дачу я вернулась с тремя мелкими. Украинки выпали в осадок.
— А сказала, что завязала! — хихикнула Ксюша.
— А бросить всегда сложно! — отмахнулась я.
Зашла Ира.
— Это еще что?
— Да так, посидим немножко, проверим наших эстонцев на вшивость. Если уж и на этих буду гавкать, то этот дебилизм не лечится.
— А чего мне черненький-то? — спросила Ира. — На Одеяло похож.
— Во-во! — я порадовалась, что мой выбор оценили.
— Резинка! — сказала Ира, тыкая в моего блондинчика. — Резинка! Резинка!!!
— Еще и напульсники! — ужаснулась я.
— Одних и тех же выбираешь, Ольга, одним и тех же! — посетовала Ира.
— На разных стадиях развития. По-моему, это самые умные.
Я прижала мелкого к себе, стащила с него напульсники, потом резинку, сложила ему в карман. Он вопросительно посмотрел на меня, я погладила его по голове, на том и порешили.
— Блин, и как ты с мелкими общий язык так быстро находишь! А мне все тормоза достаются. Да не трогай ты мои побрякушки! — ужаснулась Ира.
— Тормознутость — это у них у всех! — ответила я.
В комнату зашла Лариса и заозиралась.
— Тебе вот этот, — я показала ей на мелкого серенького.
— Серенький с Сильвером пришли, — сказала она, рассматривая подарок судьбы. — А что, мне серенького? Серенького?! Зачем?
— Ну посиди с мелким, тебе сложно? — попросила я.
Она пожала плечами. А ведь ей самый лучший вариант достался — уже адаптированный и ко всему приученный. Я смотрела на своего блондина с большими голубыми глазами, он на меня, изредка хлопая длинными ресницами. Иркин брюнет игрался с ее ожерельем, Ларискин серенький смотрел по сторонам. Ира возмущалась, Лариса смотрела по сторонам, я — на мелкого.
— Не, Ольг, ну хорош над мелким издеваться. Зачем ты его гипнотизируешь? — спросила Ксюша.
— Скорее он меня. У него такие большие голубые глаза! — ответила я и показала Ксюше.
— Ой, и правда.
— Что там? — спросила Ира.
— Да кукла!
Я показал и ей, она тоже удивилась. Мальчик стал вертеться.
— Да что ты вертишься-то? — спросила я.
Он не унимался. Я залезла к Ксюше на кровать и посадила мелкого к себе на плечо. Он с восторгом стал вертеться дальше. Иркин брюнетик тоже попросился наверх.
— Все равно так высоко не будет! — урезонила она его.
Ларискин молчал.
— О, даже не просится, — порадовалась Лариса.
— Правильно, мы его напугали, что он упадет с такой высоты, — сказала я.
— Кто мы?
— Мы с Даниилом с Пушкинского грота посулили спустить его с раскачкой, — ответила я.
— А-а, понятно, что Подушка не так понял! — рассмеялись девчонки.
— А что он не так понял? Что мы мелкого скидывали? Ой, не важно...
Тут из-за стены донесся возмущенный вопль на эстонском. Все мелкие как по команде развернулись к стене и перекинулись парой фраз. Я неодобрительно покачала головой и осуждающе сдвинула брови. Мелкие покивали и продолжили что-то говорить. Ой, они же решили, что я по-эстонски понимаю. Брюнет что-то сказал Ире, та развела руками, показывая, что не понимает, он обернулся ко мне, я рассмеялась и тоже показала, что не понимаю, серенький что-то им сказал, наверное, что я русская. Мелкие разом уставились на меня во все глаза. Блин, у блондина глаза вообще огромными стали!
Донесся громкий вопль, и застучали пятки по полу. К нам в комнату забежал серенький и разразился тирадой... на эстонском. Он ушел, а мы расхохотались.
— И после этого скажут, что нас предупреждали!
— А что в этом было смеш...но...го... — в комнату зашел Одеяло.
— То, что он все это сказал на эстонском! — хором ответили мы ему.
— У меня глюки на нервной почве? — спросил он, уставившись на мелких. — О, Подушке придется покупать валерьянку!
— Почему?
— Да её ящиками в медпункте не выдают!
— Ты, главное, ничего не говори, вернись, как обычно. И кажись, что тебя слегка застопорили, поэтому ты такой молчаливый. Сойдет такая отговорка?— напутствовала его Ира.
Одеяло кинул и ушел. Послышались новые вопли и новые шаги, сопровождаемые эстонским говором.
— Они к нам все по очереди бегать будут? — поинтересовалась я.
Даниил зашел в комнату и, как до того Одеяло, едва договорил слово по слогам. Мой мелкий блондин расхохотался. Все мелкие дружно ему помахали. Даниил отступорился, прошел в комнату, сел, душевно постучал себя по голове и так же душевно поотбивал руку об стену. Ой, достал его Подушка! Мелкий что-то у него спросил, он ответил, тот залился хохотом. Эх, поделились бы, мы бы тоже посмеялись! Они еще о чем-то поговорили. Как я поняла, Подушка совсем сошел с ума, и орет из-за этого же. Даниил спросил его про сборище мелких, блондин начал пространно объяснять, что и как у нас тут. Я хотела было возмутиться, что при мне обо мне говорить плохо, но потом подумала, что никто ничего не поймет, и промолчала. Они явно уже давно обсудили нас, и теперь перемывали косточки Подушке. Блондин с блондином всегда общий язык найдут! Они исправно кивали на меня и поминали Подушку любимым жестом, которым заразился уже второй мелкий. Мне это надоело, я взбрыкнула и замахнулась на Даниила кулаком. Он удивился. Я спросила, о чем они говорили, он схватился за голову. Знаю, что много объяснять, но нечего было говорить тогда! Я отмахнулась и стала беседовать с Ксюшей по поводу: "А что же там такое происходит?". И тут я заметила, что Иркин брюнет перестал теребить ее побрякушки, и вообще норовит сбежать. Серенький давно уже навострил лыжи ко мне. Видно, Даниил все с блондинчиком обсудил, и теперь блондинчик защищал свою территорию. Даниил не выгонял. А может, это его брат? Больно уж он с ним мило беседует! Даниил засобирался обратно, я усадила его на место. Он изобразил, что сейчас ненормальный Подушка прибежит и сюда. Я дала ему понять, что как прибежит, так и убежит.
— Гав-гав, — сказал Даниил, показываясь на подушку.
— Как гав-гав, так и не гав-гав, — ответила я.
Даниил остался сидеть. Я объяснила мелкому игру гуси-лебеди, он, оказывается, был уже в курсе, и мы начали играть. Цифры загадывали на пальцах, а считал каждый по своему. Эстонцы тормозили. Мы решили поиграть в карты. Играть стали на желания. Блин, блондин так классно играет в дурака! Я два раза проиграла, Даниил раза три, а мелкий ни разу! Тут я решила играть "из отбоя". Раз-раз-раз, и выиграла! Я возгордилась, украинки хохотали. Мелкий ужаснулся. Правильно, мало ли что русская может загадать. Подушка снова стал что-то бормотать из-за стенки, мелкий закрывал уши, Даниил морщился и порывался идти туда. Как беспокоится! Не хочет, чтобы Подушка сюда приходил, все порывался пойти к нему сам. Я останавливала его, Даниил не успокаивался. Блондин подумал-подумал и покровительственно положил руку Даниилу на плечо, мол, не боись, прорвемся! Даниил от хохота свалился на другую кровать. Точно братья! Тут Иркин мелкий стал прыгать, причем видно из-за второго яруса было только его глаза. Ой, синие, как у Одеяла! Ирка следила за ним снизу, Даниил сверху. Я спросила, чего ему надо, Даниил ответил мне, что ему интересно. Серенький, оказывается, уже давно залез на стул и смотрел, что мы делаем. Я решила попить воды, передала Даниилу блондина и подошла к шкафу. Только я открыла бутылку и собралась пригубить, как неожиданно открылась дверь, я вздрогнула, и фонтан минеральной воды ударил... Подушке в лицо.
— Остыл? — спросила я.
Подушка поступорился полминуты и закрыл дверь с другой стороны. Вся комната лежала от смеха.
— Я же говорю — меня опасно пугать! — сказала я, наконец, попила и уселась обратно. Меня встречали как героиню.
— Эх, минералочка, минералочка! Для таких целей не жалко! — сказала Ксюша.
Даниил встал, видимо, со словами "пойду проверю". Мелкий блондин схватил его на за руку. Даниил сказал "Пошли", мелкий отшатнулся и замотал головой.
— Идем, — сказала я и встала.
Даниил хихикнул, и мы вышли из комнаты. В нашей комнате расклад вещей был следующий: один Подушка посреди комнаты, один Одеяло на Иркиной койке, ржущий в обнимку с подушкой, один серенький, прячущийся за моей кроватью, один Сильвер, который прятался уже на веранде, одна подкрадывающаяся я и один Даниил, сползающий по шкафчику. Впрочем, последний не шумел. На мое громкое "Бо!" Подушка подскочил на полметра и обернулся с бешеными глазами.
— Я тебе уже сказала, что меня не надо пугать, плохо будет, — напомнила ему я. — Одеял, не ломай Ире койку, она ей еще нужна!
Одеяло, кажется, бился в предсмертных конвульсиях, Даниил ржал уже на полу, Подушка стопорился, вытягивая шею и тараща глаза.
— Опять проснулись благородные гены мыши? — спросила я у вытянувшегося по струнке Подушки. Блин, а ведь он в армии не служил!
— Ирка сегодня не будет спать на кровати, — еле-еле выговорил Одеяло.
Отважный Сильвер выглянул с веранды.
— Ольк? — спросил он.
— Ага, — кивнула я. — Такой молодой, а жить уже надоело.
Я сходила за пустой бутылкой, набрала в неё воды и зашла в комнату, тут же согнала Одеяло и залезла на кровать сама, попросила Одеяло привести Сильвера через дверь (то есть в обход с веранды) и стала ждать.
— Не называй меня Олька! — сказала я ему и вылила полбутылки на голову.
Сильвер ужаснулся, посмотрел на меня и прошел в комнату. Ага, еще есть полбутылки. Серенький спрятался за мою кровать.
