Остановившись, мужчина тяжело задышал, перед глазами возник ее образ. Кара... его... или уже не его!?
Он должен с ней поговорить! Обязан. А если она откажет... он будет пробовать вновь и вновь, но от своего не отступится. Разве когда-нибудь он пасовал перед трудностями?
Но раньше на кону не стояло твое сердце, тихо, но уверенно прошептал внутренний голос.
На глаза ему вдруг попалась Рослин, маячившая у кабинета господина, очевидно, ожидая, когда можно будет выставить нежданного гостя за дверь. Наверное, это желание всех слуг Димитрий отныне!?
— Вы не подскажете, где я могу найти Кару... леди Мартэ? — поправил Штефан сам себя, глядя на Рослин.
Женщина посмотрела на него волком, исподлобья глубоко посаженными глазами, сейчас казавшимися Штефану дьявольскими. Разговаривать с ним она не желала, но отказать Князю или солгать, не посмела.
— Каролла в саду, — ответила она. — На качелях. Но не советую вам тревожить ее, — предупреждающе сказала она, вскинув подбородок. — Теперь у нее есть тот, кто о ней позаботится.
Это был удар в самое сердце. То самое сердце, которое раньше ничего не чувствовало, а сейчас чувствовало слишком много. Именно к тому, что не ждала его прихода, обиженная и уязвленная.
— Я это знаю, — ответил он и клятвенно заверил: — Я уничтожу любого, кто ее обидит.
Рослин осмотрела его с ног до головы и усмехнулась краем губ, горько и не веря ему.
— Хотелось бы верить, господин Кэйвано. А кто защитит ее от вас? — и с этими дерзкими словами, за которые могла и поплатиться, она извинилась и поспешила прочь.
А Штефан остался стоять, глядя на ее удаляющуюся спину и понимая, что она права. Но не попробовать, не попытаться что-то решить... он никогда не отважится именно на это! И решительно направился в сторону сада, где и обнаружил Кару. И замер, завороженный ею. Казалось, ничего особенного в ней было, обычный голубой плащ, шейный платок и шаль, покрывающая голову. На плечи спускаются волнистыми прядями черные волосы, а носочек сапожка едва касается земли. Девушка сидела на качелях, раскачиваясь.
Низко наклоненная голова не позволяла видеть выражение ее лица и любимых глаз цвета листвы. А ему так хотелось заглянуть в их глубину и свежесть! Вновь испытать блаженное чувство возрождения из пепла.
Он ничем не выдал своего присутствия, но она узнала о том, что больше не одна. Даже больше — Штефан был уверен, что она узнала, что к ней подкрался именно он. Как хищник, как зверь, как убийца... Ее чувств к нему. Резко подняв голову, не распрямляя плеч, посмотрела на него. В глазах появилось что-то, огонек, искра, а потом потух... Губы сжались, она сглотнула и выпрямилась, взглянув на него с интересом.
— Кара, — проговорил он, подойдя ближе. Голос срывается отчего-то, а шаги становятся нетвердыми.
Она вздрогнула и напряглась. Не желает, чтобы он подходит ближе? И он в одно мгновение замер, следя за ее реакцией с придыханием и жадной уверенностью в том, что не причинит ей дискомфорта.
— Штефан, — выговорила она сухими губами. — Я не знала, что ты здесь.
— Я уже ухожу, — смог выговорить он, остановившись напротив нее и засунув руки в карманы плаща.
Замолчали, рассматривая друг друга. Ее царапины почти зажили, оставляя на коже лишь небольшие белесые полоски, над бровью почти не виден шрам, смотрит на него без злости и ярости... Простила? О нет, как наивно с его стороны было полагать, что всё так просто! Не простила, конечно же. Не забыла и не приняла, он всего лишь мечтатель. Его девочка... такая сильная в своей минутной слабости перед ним! И он жаждет схватить ее в объятья и зацеловать, но руки приходится сжать в кулаки, чтобы не дать им воли.
Она смотрит на него твердо и без страха, но молчит. Просто рассматривает, с интересом и... обидой в грустных глазах. И он понимает, что нужно что-то сказать.
— Я... видел пленки с камер наблюдения, — проговорил он и тут же отругал себя за эти слова. Не то, совсем не то ему стоит говорить ей сейчас!
Она нахмурилась и, оттолкнувшись, поднялась с качелей. Он смотрит на нее с испугом. Она уходит?!
— Я рада, что ты выяснил правду, — только лишь и сказала она, отведя взгляд.
— Ты не виновата... — попытался он удержать ее словами. — Я всё видел, ты... не предавала.
— Что ж, — помолчав, выговорила она, так на него и не взглянув, — я это уже говорила тебе. Ты не поверил.
И теперь молчит он, не знает, что сказать. В свое оправдание. Слов нет, все вышли. Так много он желал ей сказать при встрече, а оказалось, что говорить совершенно нечего. Всё неправильно и нелепо. Да и не поверит она, если он скажет. А он и не скажет, просто не сможет пересилить себя и свой внутренний страх быть отвергнутым.
Штефан продолжает молчать, а Кара тем временем, засунув руки в карманы плаща, опустив голову, идет к нему... и мимо него, обдавая его ароматом волос и своим особенным ароматом! Он забывает дышать, ощущая внутри этот запах любимой женщины. И уже не может произнести ни слова, слова застывают где-то в горле. А Кароллы отходит всё дальше и дальше от него. И он с ужасом осознает, что не может ее задержать. Она вдруг останавливается, всё так же низко опустив голову, а потом поворачивается к нему.
— Не приходи больше, — говорит она тихо, но Штефану кажется, что он оглушен. — Оставь прошлое в прошлом. Я больше не твоя... собственность, — и, горько усмехнувшись, пересиливая боль, смотрит ему в глаза, а потом отворачивается, сдерживая слезы, и уходит. Очень спешно, бегом, не оборачиваясь.
А он смотрит ей вслед и не может поверить, что это... конец. Для него конец. Всего, что у него было, но, как оказалось, не было ничего, пока не появилась она. И вот она ушла... Навсегда... Попросила уйти и его тоже. Но разве может он исполнить ее желание? Именно это желание!?
Штефан тяжело дышит, втягивая в себя удушливый воздух ноября, не чувствуя насыщения. Не сдастся! Он никогда не сдастся, не откажется от нее, не уйдет, как она просила. У него еще есть силы бороться с тем, что он сам и выстроил, и он будет бороться!
Любое прощение нужно заслужить. А прощение любящей женщины, любовь которой растоптали, поправ, и предали, — тем более. Штефан знал, что завоевание не будет легким, но отступать не был намерен.
Он — Князь Кэйвано, а она не просто дочка Димитрия, аристократка и голубая кровь. Она — его любовь, прежде всего. И он, обретя, не потеряет ее вновь, как много лет назад. Он выбьется из сил и разобьется в кровь, чтобы она вернулась. И осталась с ним навсегда.
32 глава
Решительный шаг
Три месяца спустя
Это были очень суматошные три месяца. Физически они никак не отразились на Каролле, разве что раны на ее теле полностью исчезли, перестав напоминать о себе, но морально девушка чувствовала, будто заново родилась. Наверное, так и было на самом деле. Ее встреча с отцом, о которой она давно перестала мечтать, считая того погибшим, позволила ей не просто возродиться из пепла, став из никого сразу всем, — любимой дочерью, аристократкой, девушкой, за спиной которой — каменная стена, защитник, отец, но эта встреча позволила ей променять одиночество на семью, — то, что она всегда отчаянно желала получить. Это было чудом. И она вновь стала верить в то, что чудеса существуют, а желания исполняются.
Привыкнуть к тому, что Димитрий Мартэ, властитель Второй параллели, известный предприниматель в том мире, где она провела большую часть сознательной жизни, влиятельный аристократ, вхожий в Совет Князей, было не так и сложно. Каролла чувствовала то тепло, нежность, любовь... благоговение, которое он отдавал ей, что не откликнуться на проявление его искренних и бесконечно истинных отеческих чувств к ней было просто невозможно. И она не устояла. Если еще пару месяцев назад всё казалось ей лишь красивой сказкой, которая может вот-вот закончиться, стоит ей распахнуть глаза и проснуться, то теперь она не сомневалась, что сказка превратилась в реальность, став явью. У нее теперь есть отец. Любящий ее и горячо любимый ею. Самый дорогой, самый родной человек в этом мире, да и за его пределами тоже.
Димитрий был терпелив к ней, он уважал ее решение, он не давил и не выпрашивал любви, которую она по началу не могла ему дать, ежеминутно опасаясь подвоха. Он ждал, когда она будет готова. А потом... отвез ее на могилу Милены.
— Она очень любила тебя, — проговорил он, кладя на ухоженную могилку букет гладиолусов, любимых цветов жены. — Говорила, что ты ее маленький бесенок, потому что похожа на меня, — улыбнулся, а в глазах показались слезы, в уголках, почти незаметные, но Каролла их заметила. — Как же она тебя любила!..
Девушка стремительно кинулась к нему, обняв со спины, и порывисто поцеловала в щеку.
— Я тоже любила ее, — проговорила она совсем тихо. — Я не помню этого, — ответила на удивленный взгляд отца, — но я это чувствую. И сейчас люблю ее, люблю еще сильнее, чем раньше, — склонив голову на плечо мужчине, шепотом добавила: — И тебя люблю. Очень. Не отпускай меня...
И Димитрий Мартэ, резко повернувшись, долго и пристально смотрит в зеленые глаза, такие дорогие и любимые, как напоминание о том, что он когда-то потерял и сейчас обрел. Сильно сжимает Кару в своих руках и, целуя в виски, тихо произносит:
— У тебя ее глаза, — а потом добавляет: — Я тебя не отпущу. Я люблю тебя, доченька. Очень люблю!..
— Я дома, — шепчут ее дрожащие губы, — папа, — закрыв глаза, крепче стискивает его спину. — Я дома!..
И мгновение замирает в этот момент, обреченное дать обретшим друг друга отцу и дочери второй шанс на любовь.
А дальше были почти три месяца счастья. Не безоблачного, подверженного многократным подозрениям, сомнения и опасениям... со стороны Совета Князей, в большей мере. Димитрий Мартэ имел в своих руках власть, был достаточно значимой фигурой за гранью, чтобы упустить из виду тот факт, что его дочь, якобы, нашлась. Кароллу называли кем угодно, но не леди Мартэ. Мошенница, охотница за наследством, плебейка и даже любовница, но не дочь. Слишком неожиданное возвращение, слишком счастливое воссоединение, слишком чудесное воскрешение. Всего было — слишком. А может быть, ее появление просто не было кому-то угодным. Димитрий задавался и этим вопросом тоже, к сожалению и ужасу, находя не одну причину, по которой властителям Второй параллели было не угодно именно это чудо!
Вторая параллель встретила сумасшедшую новость без восторгов и радостных восклицаний, настаивая, что нужны более веские доказательства того, что бывшая рабыня является представительницей древнего дворянского рода. Это было не просто воссоединение семьи и обретение своих корней, это уже было делом государственной важности. Учитывая, кем являлся отец девушки.
— Они не хотят признать, что я твоя дочь, — проговорила Каролла, когда отец получил личное уведомление от главы Совета Лестера Торалсона, — потому, что я была рабыней? Многие видели меня в доме Кэйвано...
— И даже не взглянули в твою сторону, — коротко и мягко перебил ее отец. — Поверь мне, такие люди не обращаются внимания на рабов, какой ты тогда была.
— Но ты обратил внимание, — напомнила девушка, легко улыбнувшись.
— Между нами связь, — улыбнулся Димитрий в ответ. — А между ними и тобой — ничего общего.
— Но сейчас они припомнят мне то, что я была рабыней, — с грустью проговорила Каролла, сцепив пальцы.
Димитрий заметил ее волнение и переживание за его судьбу в большей степени, чем за свою.
— Им придется принять, что ты Мартэ, — с уверенностью и любовью заявил он, сжав ее пальцы, чтобы те не дрожали. — И ты докажешь им, что не просто достойна быть представительницей знатного рода, но что ты родилась ею! Ни больше, ни меньше, — и, притянув девушку к себе, поцеловал в макушку. — Им придется сделать это, — прошептал он ей в волосы. — У них просто не останется выбора, — жестко добавил он.
А на следующий день отправился к Лестеру Торалсону для откровенного разговора. Кажется, право на любовь и семью ему вновь придется отстаивать с боем. Но ничего, на этот раз в его руках козыри.
— Ты должен понять, Димитрий, — сказал глава Совета Князей, встретив гостя в зале приемов, — я очень рад за тебя. Я искренне переживал вместе с тобой, когда случилось это несчастье. Я знал Милену лично и встречался с твоей дочкой, — он замолчал на мгновение, а затем добавил мягче, чем собирался изначально: — Но ты должен понимать, что мы не можем верить лишь... какой-то метке. Это недопустимо. Эта девушка... она может оказаться мошенницей, ты это понимаешь?
— Моя дочь — не мошенница, — сквозь зубы выдохнул Димитрий, заглянув Князю Первого клана в глаза. — Делай, что хочешь, проводи, какие надо, анализы. Я знаю точно, что они подтвердят ее принадлежность к роду Мартэ! Каролла — моя дочь.
— Не заводись, Димитрий, — попытался успокоить его Лестер. — Я понимаю твое желание найти свою дочь, но все же давай будем действовать, всё взвесив и рассудив.
— Действуй, — коротко бросил Димитрий. — Я знаю, что есть правда, а что ложь!
Он замолчал и уставился в сторону, не глядя на Князя Первого клана, который тоже молчал.
Это была игра, очень древняя, очень опасная и выматывающая. Это была борьба. Борьба за княжеский трон. Который Димитрию был не нужен. Но если ты являешься претендентом на то, чтобы стать Князем, то невольно оказываешься участником игры-борьбы. Пешкой или Королем — решать только тебе. Пешкой Димитрий Мартэ никогда не был. И не позволит стать пешкой той, что всегда была для него дороже всего на свете. Своей дочери. Он не хотел такого исхода, видит Бог, не хотел, но если они будут настаивать!.. Ему придется защищать то, что он не уберег двадцать три года назад. И в этот раз ошибки он не допустит.
Резко повернувшись к молчавшему Лестеру, Димитрий подошел к нему, остановившись в паре шагов от трона, на котором тот восседал. Гордый Князь вскинул подбородок, а в глазах зажегся огонек интереса.
— Думаешь, я не понимаю, что происходит вокруг меня, Лестер? — с шипением выдал Димитрий, подойдя ближе и наклонившись к Князю, ничуть не боясь того. — Думаешь, я не понимаю твоей озабоченности? Или озабоченности Совета? — глаза сощурились, а губы сжались в тонкую линию. — Моя дочь неугодная никому наследница, ведь так? И она первая претендентка на трон Княгини Торалсон, — выговорил он отчетливо и с шипением добавил: — Потому что мы оба с тобой знаем, кем была Милена на самом деле!
Если слова всесильного дворянина и задели его, Лестер не подал виду, что уязвлен.
— Ты ошибаешься, Димитрий, — совершенно спокойно возразил он, не отстранившись и не выдав своего возмущения или неодобрения подобными словами. — Твоя дочь, где бы она ни была, не имеет прав на трон.
— Не имеет, — согласился Мартэ, горько усмехнувшись, — пока она того не захочет. И тебе это прекрасно известно, — его голос сошел до шепота: — Это я отказался от трона Князя в пользу Станислава, и на трон Станевичей Каролла претендовать не может, но Милена отказ не подписывала! — слова ударили Торалсона, будто хлестом. — И ее дочь имеет все права на то, чтобы заполучить твой трон! — глаза Димитрия недобро блеснули, а губы ядовито скривились. — Не особенно радужная перспектива, не так ли? — едко добавил он.
