— Спасибо, тетя Тоня! — Саша быстро подошел к сидящей в кресле женщине, обнял и поцеловал, как родную мать. — Мне так не хватало вашей поддержки. Ведь одно дело, наши юные мечты, а другое — мнение умудренного жизнью человека!
— Не смеши меня! — горько улыбнулась старая женщина. — В этих вопросах никакой опыт не поможет. Каждый человек — загадка, и у каждого своя судьба. Просто иди за велением сердца, но не забывай и о людях вокруг, а там, как господь Бог на душу положит.
— Все равно, спасибо вам огромное.
— Да! И забери деньги. Не так их у тебя и много, — женщина со вздохом открыла сейф и отсчитала сумму, оставшуюся на Сашином счету. — В любом случае перед твоими родителями я чиста: ты вырос порядочным человеком и получил хорошее образование в соответствии с твоим талантом. Они могли бы гордиться сыном. Царствие им небесное! — осенив себя крестным знамением, старая женщина уже немного лукаво улыбнулась и добавила. — Ну, чего стоишь? Беги, женись, коли приспичило! Невесту хоть потом покажи...
* * *
У лучшего Сашиного приятеля по приюту в не очень дальней родне оказался вполне подходящий батюшка, который мог согласиться на тайное венчание. Дело было деликатное и договориться с отцом Орестом оказалось возможно только через его племянника.
В конце концов, Саша с приятелем встретились со священнослужителем в одном из трактиров на окраине Петербурга. Батюшка оказался в принципе не против этого мероприятия, но существовала большое "но". И этому "но" соответствовало определенное денежное вознаграждение размером с взятый на себя батюшкой немалый грех:
— Я, конечно, понимаю, что соединение любящих душ дело святое, — бубнил батюшка. — Но и идти против воли родителей не по-божески. Ладно, хоть опекунша жениха согласна. Здесь уже решать вам, что тут больший грех, а я только скромный слуга Божий — проведу обряд, как положено. Только поймите, если отец невесты решит меня преследовать, то я могу и приход потерять,... то есть, как ни прискорбно, дети мои, но кушать всем нужно, и компенсация понадобится немалая.
— Не буду и не могу торговаться, — решительно заявил Саша. — Я собрал все деньги, которые нашлись, и если их будет достаточно, то мы договоримся.
Сумма оказалась не очень большой, так как батюшка крякнул, долго думал, но, в конце концов, махнул рукой и заявил:
— Ладно, согласен! Надо молодым помогать.
— Тогда к сути дела, — Саша обрадовано конкретизировал разговор. — Где, когда и как проведем обряд, и как быть с поручителями?
— Ну, с этим проблем нет. Коль уж в главном согрешил, что уж о протоколе плакаться. Вон Мирошка и будет вам поручителем — подпишет потом церковную бумагу. Да и приходы у вас все равно разные, так что где будет венчание — разницы нет. Я так понимаю, вам лишняя суета ни к чему. Так вот, я служу в трех церквах, и две из них в больших деревнях — в них народу молящегося всегда много, а одна, считай часовенка, на погосте стоит — совсем на отшибе. Вокруг в основном чухонь живет, лютеране. Поэтому в той церкви службы зимой только что при отпевании устраиваем. Вот там и удобно венчание отслужить. И от города недалеко — всего десяток верст от Паргалово, мимо Кабловки в сторону Осиновой рощи. На самом обряде никого и не нужно будет, я, жених, невеста и господь Бог, — батюшка широко перекрестился. — Только неплохо бы задаточек, хоть в полсуммы получить, дело-то нешуточное...
Договорились на вечер среды, когда у отца Ореста было окно от прочих служб. Когда они возвращались, Мирон сокрушался:
— Не надо было денег ему давать. Дядька Орест, добрый, но безвольный — начнет прямо сейчас пить, хорошо, если к венчанию проспится.
А отец Орест, не выходя из трактира, заказал беленькой, чтобы выпить за здоровье и удачу молодых. Но что-то его беспокоило. О чем-то он забыл упомянуть. Как проехать объяснил... ах да, если снегопад будет, туда же не добраться, пока ломовые дорогу не накатают!.. Ну, да ладно, Бог даст, все образуется...
* * *
...Саша натянул повыше теплое меховое покрывало, заботливо укутав Шурочку, доверчиво прижавшуюся к нему. Сани летели в белом мареве мелких колючих снежинок. Несмотря на конец февраля, зима не хотела отступать и опять решила засыпать все сугробами, не отпуская никуда лютые морозы. Тяжелые свинцовые тучи низким пологом ползли где-то над белой вьюгой, и почти по-декабрьски ранние сумерки уже вовсю начинали выползать изо всех закоулков. Город остался позади, и начался зимник, состоящий, по сути, из накатанной ложбины, сейчас все больше заносимой снегом.
Саша вспоминал, как ему удалось передать Шуре, через Соню, чтобы девушка оделась потеплее и пришла на половину музыкальной школы к пяти часам вечера в среду. Сейчас он сожалел о том, что не продумал такой мелочи, как одежда. Шурочка не могла одеться на занятия, как на северный полюс, а потом переодеваться у них никакой возможности не представилось. Ну да ничего, в санях "Вейки", чухонские возницы, всегда держали суконные пологи, чтобы закрывать пассажиров, и сейчас Шура пригрелась и рассказывала ему о последних событиях:
— Милый, я так счастлива — мы больше никогда с тобой не расстанемся! Ты не представляешь, как мне было тяжело притворяться послушной невестой и терпеть все эти смотрины и жениховства. Слава богу, никто не додумался оставлять меня наедине с этим ушлым Толиком — точно под юбку полез бы, а я бы тогда не удержалась... не хочется в тюрьму за повреждения жениха угодить.
— А ты у меня с характером! Надо учесть на будущее, — притворно испуганно прокомментировал новости Саша, еще сильнее обнимая любимую.
— Нет, если меня не ставить в невыносимые условия, то я вполне послушная девушка. Ты лучше расскажи, как тебе удалось с батюшкой договориться?
— Отец Орест — дядя Мирона. Мы договорились, что он будет ждать нас в церкви, в пяти верстах от Осиновой рощи. Там погост в четверти версты направо от большака. Извозчик сказал, что знает эту церковь.
— Как хорошо — я скоро стану женой любимого человека! Ты знаешь, это так волнительно — ведь, вся наша жизнь теперь изменится. Но то, что меня ожидало дома, придает уверенности. Не волнуйся, я сильная — справлюсь и с работой, и с домашними делами. Даже если чего-то не знаю, то быстро научусь.
— А я и не боюсь. И потом у тебя на подхвате всегда будет черная рабочая сила. Неужели ты думаешь, что я буду хладнокровно наблюдать, как ты хлопочешь по хозяйству? И вообще, у меня больше практики в домашних делах.
— Не волнуйся, я тоже, и с братиком понянчилась, и нянечке помогала...
— Эй, молодой барин! Туота... можоть вертаемся? Больно ж пурга сильна — того гляди, дорогу совсем заметет, — прервал их беседу Вейка с трудом подбирая русские слова.
— Нам обратного хода нет! Здесь же верст пять осталось всего? — ответил Саша.
— Ну, дело барское, токмо обратно вас ждать не стану — ещеть час-два и саням совсем не пройти будеть, да и лошадь поморожу.
— Ничего, нам все равно в церкви надолго задержаться придется, да и у батюшки, может, своя повозка найдется, — согласился Саша, и возница снова пустил коня вперед.
— Приехали! — раздался спустя полчаса голос извозчика, и сани замедлили свой ход.
Саша откинул полог и спрыгнул в глубокий — по щиколотку снег. Холодный ветер хлестал в лицо поземкой.
— А где церковь? — удивленно оглядывался он, не видя вокруг никаких признаков жилья. С одной стороны стоял частокол заснеженного леса, а с другой теряющееся в сумерках поле.
— Так вот, там она и будеть, — указал кнутом куда-то через поле возница. Саша послушно вгляделся и увидел на фоне дальнего леса проглядывающий купол церквушки и даже крест на нем. Извозчик объяснил. — Вот эта дорожка туды и ведет. Мне к церкве чичас никак нельзя проехать — потом сани не повертать! А здеся, на перекрестке в самый раз поворот сделаю. Вот туота. А вы, когда вертаться будете, ловите ломового извозчика, здесь крестьяне частенько в город всякогу товару, да дров возят, а легким санкам чичас и не пройти будеть.
Из саней отважно выпорхнула Шурочка и весело крикнула:
— Спасибо, мы быстро туда доберемся! За четверть часа добежим, — и, схватив Сашу за руку, потянула его на боковую дорогу, проваливаясь почти по колено в легком свежем снегу.
Ему не оставалось ничего делать, как последовать за своей суженой. Правда, юноше удалось притормозить девушку и выйти вперед, чтобы пробивать путь первым. Пропахав битых полчаса белую пелену, почти напрочь затянувшую дорожку, они все же добрались до церкви. Но уже на подходе, Саша стал волноваться — в темнеющей мгле не просматривалось никаких признаков присутствия людей. Впрочем, если батюшка один, он мог пока экономить на свечах. Больше всего юношу беспокоило отсутствие свежих санных следов на дороге. Но с другой стороны, такой снегопад с метелью легко мог скрыть следы, если священник проехал получасом раньше.
Нет, отсутствие признаков просто соответствовало ледяной действительности — на входе в церковь висел большущий амбарный замок. Саша, не веря глазам, подергал его, но тот упрямо преграждал молодым вход к алтарю.
— Подожди, — сказал он, сжавшейся на морозе и удивленно разглядывающей запертые двери Шуре. — Я обойду посмотрю, нет ли другого входа.
Обойти здание ему не удалось. С одной стороны он почти сразу провалился по пояс в рыхлый нечищеный снег, а с другой они нашли небольшой навес с загородкой, видимо, для лошадей. Но никаких дверей и оттуда в церковь не вело.
— Что будем делать? — немного растерянно спросила уже основательно замерзшая невеста.
— Давай подождем еще немного, может, батюшка подъедет. Я пока тебя согрею. А если он вскоре не появится, я попробую проникнуть внутрь здания — там могут быть печь и дрова.
Спустя полчаса, в течение которых он разминал и обнимал Шурочку, полностью вверившую ему свою жизнь, Саша понял, что священника не будет, так как темнота начала окончательно скрывать все вокруг. Он решительно приступил к штурму здания, но через десяток минут убедился, что пролезть в узкие переплеты окон невозможно, как и отжать какие-нибудь створки или сломать замки. Под рукой у него даже палки толковой не оказалось.
Единственным путем к спасению из этой снежной западни оставалось идти к тракту. Удрученно посмотрев на совсем продрогшую невесту Саша понял, что нужно срочно вызволять ее отсюда. Снега еще прибавилось, но молодые упрямо побрели к основной дороге. Пока они шли, по большаку не прошло ни одной повозки. Наконец, выбравшись, они стояли на дороге и решали, куда идти.
— Сможем ли мы пройти обратно пять верст, чтобы добраться до населенных мест? — спросил Саша замерзшую девушку.
— Может, в другой стороне есть деревня поближе — ведь для кого-то эта церковь строилась? Попробуем? Да и идти по ветру.
— Ты права, снегу еще навалило, нам просто не дойти в сторону города. Давай рискнем, а если будет повозка, то все равно мимо не проедет. Только давай, я сниму куртку из-под пальто, и ты ее оденешь. Что-то смотрю, у тебя шубка не очень толстая, а под ней ничего теплого нет. Только быстро! Смотри, как только я сниму пальто, ты скидывай шубу, а я надеваю на тебя куртку.
Бедная Шурочка не отказалась, видимо начиная серьезно мерзнуть. Переодевание неплохо удалось, но много тепла прибавить не сумело. Главной проблемой девушки оказались изящные, но не достаточно теплые сапожки.
Они пошли в ночь и метель, не зная сами куда. На самом деле, дойти до какой-нибудь деревни имелись неплохие шансы. Ребята выросли привычные к холодным зимам и могли пройти даже сейчас, голодные и замерзшие, не одну милю, если бы не досадная случайность...
Саша, бредущий впереди и тянущий за собой Шурочку, вдруг услышал вскрик и почувствовал, как ее рука выскользнула, оставив в ладони вязанную рукавичку. Резко обернувшись, он увидел, как девушка сидит на обочине, схватившись на щиколотку.
— Что случилось? — подскочил он к ней и взялся за ногу в невысоком сапожке.
— Ой! Ничего, — всхлипнув, произнесла девушка. — Я, кажется, ногу подвернула. Тут ледяная колдобина попалась. Сейчас, уже проходит, я встану...
Но встать ей удалось только на одну ногу. Она виновато, мерцая в темноте блестящими от слез и снега глазами, смотрела на Сашу.
— Что же я наделала? Как мы пойдем дальше? — в голосе Шуры свозило отчаяние.
— Ничего! — Саша попытался придать уверенности словам, чтобы поддержать девушку. — Я понесу тебя, сколько смогу, а ты за это время отдохнешь и согреешься. Глядишь, и нога успокоится, и мы пойдем дальше, как и шли.
Он подхватил на руки свою любимую и мужественно отправился вперед. Через десяток минут Шура попросила остановится, но он продолжил идти. Тогда она выпрямилась и вывернулась из его, по правде сказать, ослабевших рук. Приземлившись на одну ногу в снег, она сказала:
— Послушай, у тебя уже вовсю тряслись руки. Ты все рано больше меня не пронесешь. У меня есть предложение. Беги скорее в деревню и возвращайся с повозкой, а я подожду тебя здесь.
Саша осмотрелся вокруг, прикрываясь от порывов ветра, и спокойно ответил:
— Нет, ты одна замерзнешь. А мне без тебя не жить.
— А с тобой мы наверняка замерзнем оба! — Шура перешла на крик. — Как ты не понимаешь, у тебя есть шанс остаться в живых!
— Нет, без тебя — нет.
— Ты!.. Как ты не понимаешь! Я так хочу! Я хочу, чтобы ты жил! Разве ты не обещал выполнять все мои просьбы? — девушка, в отчаянии колотила его кулачками в грудь.
— Да, обещал. Но такая просьба бессмысленна. Это будет не жизнь — я никогда не прощу себе и никогда не буду счастлив без тебя. Зачем тогда, спрашивается, жить?
Шура порывисто обняла непослушного любимого и долго рыдала, прижавшись к его груди. Потом подняла к нему лицо и попросила:
— Поцелуй меня... — и они слились в долгом прощальном поцелуе. Смирившись, несостоявшаяся невеста медленно шептала. — Надо принять это, как судьбу... Ты знаешь, все равно, мне лучше умереть в объятиях любимого, чем жить с ненавистным человеком.... Спасибо тебе, милый, что повстречался на моем пути. Пусть он оказался недолог, но в нем была наша любовь... Прости, мне трудно говорить и я уже не чувствую ног... и хочется спать...
Саша молчал и плакал, пытаясь прикрыть от студеного ветра хрупкое тело девушки. Чувствуя, что ноги не слушаются, юноша негнущимися пальцами расстегнул пальто, обернул полой облокотившуюся на него Шурочку и привалился на высокий снежный отвал на обочине, прошептав:
— Любимая. Прости меня за то, что я убиваю тебя своим растяпством. Ты мой ангел, и я виноват перед тобой во всем.
— Нет, ты не понимаешь, — с трудом, почти не слышно, ответила Шура. — Мы только уснем и снова встретимся, и снова будем вместе и счастливы. Вот увидишь! До встречи, мой милый, — и она окончательно закрыла глаза.
— Спи мой ангел, я иду вслед за тобой, — прошептал Саша, чувствуя, что и сам начинает засыпать, не ощущая больше холода...
* * *
...Шурочка попыталась разбудить Сашу. Он спал, не отзываясь на ее усилия. Вокруг стояла полная темнота. Но что-то оказалось не так. Она была не в состоянии даже чуть-чуть сдвинуть его с места. Потом девушка поняла, что ей совсем не холодно, и подвернутая нога больше не болит. Она вгляделась под ноги и поняла, что свободно двигается в снегу, ничего не ощущая. Потом Шура обошла Сашу и с ужасом увидела в его объятиях себя с мерцающим в темноте ночи, белым, как полотно, лицом. Она еще заметила умиротворенную улыбку на "своем" лице и видимость поплыла перед взором. Черное небо свернулось в большую длинную трубу с маленьким белым пятнышком снега в ее конце, которое стало приближаться и становиться ярче и теплей. Вылетев в это открывшееся окно, она оказалась перед двумя людьми в белых одеждах с большими белоснежными крыльями за спинами, от которых шла теплая волна любви и понимания.
