— Значит, с вами всё хорошо, если вы снова их видите, — прошептала Лилия ему на ухо. — Но почему я их вижу? Я ведь точно не скольжу, всякий раз потом пробовала.
— И сейчас?
— Нет, сейчас не пробовала, для этого мне на полу стоять нужно. Нет!
— Что «нет»? — Артём посмотрел в её глаза, Лилия чуть отстранилась, продолжая держать его за руки.
— Не вставайте. Половина третьего ночи, и мы оба не спим. Мне сказать, или сами догадаетесь?
— Скажите, — Артём не отводил взгляда от её глаз. Лилия рассмеялась, и сама отвела взгляд.
— Не угадали. Спойте мне. Есть ведь хоть одна песня, которую вы согласитесь петь только мне, или в моём присутствии? Ведь есть?
— Но...
— Всё здесь, — Лилия свесилась с кровати и достала из-под неё... флютню. Другую, не Артёма. — Отговорок искать не нужно.
— Ловко вы, — Артём принял инструмент, задумался. Лилия показала ему пульт управления акустической защитой — включена, никому ни музыка, ни пение не помешают. Вместе с тем, подумал Артём, если из номера раздастся крик о помощи, или что-то такое, автоматика с очень высокой вероятностью его опознает и вызовет охрану. Умная техника, слишком умная. Так... и что петь будем?
Как-то сама собой пришла на ум песня «Шипучее вино». Её и спел. На Лилию песня произвела большое впечатление.
— Чудно! — сказала она, когда песня закончилась. — Знаете, нужно выучить ваш родной язык. Вы ведь её на древнерусском... простите, на русском вашего времени, поёте? Точно, нужно будет выучить. Спойте ещё раз! Пожалуйста!
— — -
Миранда уселась в постели. Странные сны сегодня — обрывочные, бессвязные, неприятные. Обычно сны яркие, красочные, интересные. Ну или вообще никаких, так тоже хорошо. Миранда включила ночник ярче и попыталась заснуть заново. Куда там!
Такое ощущение, что сломалась рация: стала ловить не то полицейскую, не то ещё какую-то волну. Миранда запустила самопроверку прибора, ничего не выявила, но стоило снять рацию — и мерещиться перестало. В конце концов, Миранда взяла со стены запасную — ту, которая ничего в мозг не транслирует, у которой, как в древности, отдельно микрофон и динамик — и спустилась вниз.
Она вовсе не удивилась, обнаружив там Мари. Тоже в халате, и тоже с запасной рацией на поясе.
— И тебе что-то мерещилось, — Мари посмотрела в глаза Миранды. — Дай угадаю. Неприятный повторяющийся голос, словно кто-то в рации что-то бормочет.
— Примерно так, — согласилась Миранда. — Сразу в больницу поедем, или посидим пока?
— Шутки она шутит, — Мари посмотрела на часы. — Там у них ещё поздний вечер. Нет, пока не буду звонить. Не знаю, как у тебя, а у меня это прошло. Нет никакого бормотания в голове.
— Тогда зачем запасная рация?
— Всё верно, — Мари налила Миранде сока — не ошиблась, сразу вынула из шкафчика нужную бутылку — и протянула. — На всякий случай. Пойду сегодня к связисту, пусть проверит.
— Не проще новую поставить?
Мари посмотрела Миранде в глаза.
— Это не решение. А я привыкла решать, чтобы уж окончательно. Если там что сломалось — пусть выясняет, что именно. О, смотри, кто идёт!
Не кто-нибудь, а Арлетт Беклин! После переезда в Рим Арлетт, хоть и пришла в себя, но отчётливо держала дистанцию со всеми, кроме Марины. С последней и общалась легко, и заходила сама, обычно по всяким мелочам, а остальные в основном видели её молчаливой, занятой любимым делом. К себе в комнату почти никого не приглашала.
— Не спится? — Мари и ей протянула безошибочно именно тот напиток, что Арлетт предпочитает пить — минеральную воду, из её родного города. — Голос не мерещится? Такой, словно в полицейской рации?
— Откуда ты... — поразилась Арлетт, но воду приняла и выпила, вначале. — Всё верно. Вы тоже?
— Мы тоже. Слушай, есть предложение отвлечься. У Миранды в альбомах много красивого. Если её как следует попросить...
Миранда рассмеялась.
— Она права. Идём, Арлетт, раз тебе не спится. Ну или пойдёмте на свежий воздух, погода сегодня хорошая.
— Лучше на свежий воздух, — выбрала Арлетт и допила последние несколько глотков. — Сейчас переоденусь. Благодарю! — вернула она стакан Мари, улыбнулась и направилась назад, по лестнице вверх.
Мари проводила её взглядом.
— Ты заметила? — она посмотрела в глаза Миранды. — Впервые улыбнулась нам обеим. Похоже, сегодня будет удачный день, раз такая редкость случилась. Ну что, пройдёмся по свежему воздуху?
— — -
...Мари закончила, совсем вкратце и без подробностей, рассказ о том, как чудом выбралась из башни, про своих пропавших — забытых — друзей говорить не стала. Всё равно Арлетт слушала её, практически раскрыв рот, не дыша.
— Ничего себе! — покачала она головой, когда рассказ кончился. — Знала бы, держалась с тобой осторожнее. Так что, дроссели правда приносят удачу? Ты говоришь, потом все, кому не лень старались незаметно к тебе прикоснуться. Им всем потом везло?
— Не знаю, не спрашивала. Вот в лоб иногда давала — некоторые старались почаще прикасаться к... в общем, куда не приглашала. Можешь проверить, — Мари протянула руку. — Я, как видишь, почти всегда рядом. Если поможет, разрешаю прикасаться сто... нет, десять раз в день. Для начала, наверное, хватит.
Арлетт рассмеялась и прикоснулась кончиками пальцев к протянутой руке.
— Благодарю, проверю. Я тоже слышала такие истории, но никогда не верила. А где была эта башня?
— А тебе зачем? Рядом с Парижем, в лесу, выйдешь из ворот Республики — и сразу на север. В самую чащу.
— Её разве со спутников не видно? Найти не пытались?
— Я знаю, что ты хочешь сказать. Но я — дроссель, верно? Веришь или нет — тебе решать. Факты — вещь упрямая.
Арлетт кивнула.
— Верю. У меня были друзья, которые очень хотели найти ту башню. Меня звали... а я уже не верила. Не знаю, как-то быстро перестала в такое верить. Мама говорит, всем в детстве нужно верить в чудо, и встретиться с ним хотя бы раз. А я ни разу не встречалась.
— Ты только что сказала, «верю». Значит, надо просто подождать, — Мари взяла её за руку. — Ой, прости, что без спросу. По моему опыту работы в полиции: иногда надо просто верить. Я пока работала, сто раз была готова признать, что все люди — скоты и мерзавцы, что хорошими только притворяются. Но так не признала, всё ещё верю. Может, потому и с ума не сошла от такой работы. Трудно, но кому сейчас легко?
Арлетт снова рассмеялась и махнула рукой — да ну тебя. Все трое сидели на скамейке — а по дорожкам парка уже начинали пробегать люди в спортивной одежде. День начинается.
— Всё верно, пора немного размяться, — поднялась на ноги Мари. — Арлетт, присоединишься? Тогда дождёшься нас тут, хорошо?
— — -
Лилия сидела на коленях Артёма, обнимая его, прижавшись щекой к плечу.
— Не хочу вставать, — призналась она. — Всё думала, когда вы меня позовёте. А пришла сама, — она тихонько рассмеялась. — Сегодня нужно подольше поговорить с Вероникой. Врач сказал, она «застряла» каким-то образом в том моменте, когда... когда из-за меня она разучилась понимать. И сейчас с ней нужно, как с маленькой девочкой. А я всё-таки была её лучшей подругой.
— Совесть уже не так мучает?
Лилия не сразу ответила. Оделась; встала у окна, надевая украшения. Постояла, глядя во внутренний двор гостиничного комплекса, и только потом ответила.
— Да, стало гораздо лучше. Благодарю, что спросили. Сама бы ни за что не призналась. Идёмте? Не знаю, как вы, а я жутко проголодалась.
...Вероника уже без боязни приближалась к людям; Артёму даже показалось, что врачи уже и не рады, что вчерашний ещё пациент настолько справился со своим состоянием, что может теперь общаться с людьми, не пугаясь никого и не лишаясь дара речи.
— Очень необычная методика, — согласился врач. — Значит, сбойный переводчик. Что ж, техника иногда нас подводит. И та же техника помогает иногда всё исправить. У Вероники Корвус не осталось родных и близких: её привезли сюда прямо из приюта, и мы с самого начала не смогли понять, как с ней общаться. Удавалось обмениваться с ней записками. Она каким-то образом застряла в своём тогдашнем возрасте, психологически, в одном и том же дне. Каждый день проживала ровно так же, как и все предыдущие, а когда к ней пытались подойти и поговорить — пугалась, и в присутствии другого человека практически полностью лишалась дара речи. При этом исследования не выявили никаких нарушений структуры внутренних органов, только необъяснимое поведение центральной нервной системы. Что ж, — врач посмотрел, как Вероника что-то увлечённо рассказывает Лилии, — теперь для наступил новый день. Тот, который она всегда проживала, случился вчера по обычному сценарию, а сегодня всё по-другому. Вы сможете остаться ещё на какое-то время?
— Пока командование не прикажет иначе — да, могу. Это ей помогает?
Врач, Клавдий Тит Марцелл, кивнул.
— Пока вы рядом — пусть даже она не знает о вашем присутствии, насколько мы поняли, ей проще обучаться. Пока вы на дистанции не более двадцати метров, и между вами возможен электромагнитный обмен, Вероника восстанавливает способности быстрее. Мы заметили это вчера. Я думаю, для неё сейчас важно, чтобы рядом была Лилия Корту, её тогдашняя подруга. Думаю, Вероника пока не готова к тому, чтобы снова расстаться с ней.
— Если это возможно, мы просто можем перевезти её в Рим. Если вы считаете, что это ей не повредит.
— Не будем спешить, — врач улыбнулся. — Мы записали подробности эксперимента. У нас есть ещё двое пациентов со схожей симптоматикой — вы не откажетесь поучаствовать в их, так скажем, лечении новым способом?
— Не откажусь, доктор, — Артём пожал протянутую руку. — Признаться, само название вашей клиники меня вначале пугало.
— Да, название с историей, — врач жестом предложил пройти. — Не могу устоять перед таким искушением. Дроссели у нас практически никогда не появляются. Вы не откажетесь пройти обследование? У нас очень много аппаратуры для исследования деятельности мозга. Вы же знаете, что никто пока не смог объяснить, откуда берутся, так скажем, ваши способности.
— — -
Валери Обэр поманила к себе Мари Фурье, когда та вернулась из военного городка — возбуждённая, явно случилось что-то интересное.
— Мы готовы прочесать тот район, — пояснила Валери. — Чтобы не ехать самим в Париж, будем работать дистанционно. Вам — полицейский зонд, сможете управлять его движением, всё видеть и общаться с группой. Мы с Марселиной ведём общую координацию действий.
— Когда можно начать? — Мари постаралась сохранить спокойствие, на грани лёгкого равнодушия. Не очень получилось: взгляд её, похоже, выдал.
— Хоть сейчас. Они готовы собраться и выдвинуться в течение часа. По вашему описанию мы составили маршрут.
— Сейчас, приведу себя в порядок — и можно начинать! — Мари, практически бегом, скрылась за дверью своей комнаты.
Марселина сняла гарнитуру, встретилась взглядом с Валери. Обе улыбнулись.
— Похоже, это очень для неё важно, — заметила Марселина. — Я заметила, что она и так уже устала. Сколько там пути до указанной точки?
— По уже известному маршруту — полчаса. Загородная прогулка, там с тех пор лес успели вычистить на большом расстоянии. Многие там гуляют, давно уже безопасная область. И никто никаких «волков» в глаза не видел.
— — -
— Теперь влево, — Мари не стала включать прямую проекцию того, что «видит» зонд — можно обходиться и без шлемов, масок и всего такого, передавать сигналы прямо в зрительный нерв. Никогда не любила прямой трансляции, не стала пользоваться и сейчас. — Да, я вспоминаю дорогу. Вот это дерево я тогда отметила ленточкой.
— Всё верно, — отозвался один из полицейских. — Сохранились остатки волокон ткани на коре.
— Сейчас, сейчас пойдём дальше, — Мари сняла очки на несколько секунд, потёрла глаза, и снова надела устройство.
— Мари, если вы устали, можем отложить, — Валери переглянулась с Марселиной. Вы с группой сейчас в облагороженной области, там уже пять с лишним лет как безопасно.
— Нет-нет, я сейчас, — Мари помотала головой. — Вспоминаю маршрут. Всё, вспомнила. Теперь вон туда, там был небольшой овраг. Всё верно, это он. Теперь обходим его по правому краю, и — в чащу, вон туда. Всё, мы пришли.
— Ничего вокруг, — доложил полицейский. — Только лес. Деревья угнетённые, некоторые засохшие, то же самое с травой и кустами. Датчики нечисти ничего не фиксируют. Не слышно птиц.
— В тот раз было так же, — согласилась Мари. — Капитан, я вижу башню, азимут двести двадцать пять от меня — от зонда. Что видите?
— Только лес, — капитан полиции, командир группы, и его спутники осмотрели окрестности. — Башни не наблюдаю.
— Я что, одна её вижу? — Мари сняла очки, посмотрела в лицо Валери. Увидела, что та ошеломлена, смотрит на экран регистратора. На нём копия сигнала от камер зонда — и там отчётливо видна башня.
— Капитан, Валери Обэр на связи. Подтверждаю, наблюдаю каменное строение, по данным зонда высотой тридцать пять метров, азимут двести двадцать пять от зонда.
— Чёрт побери! — похоже, капитан тоже удивлён. — Виноват. Наблюдаем строение по указанному азимуту, курс на строение.
— Капитан, осторожно! — воскликнула Мари. — Наблюдаю движение — со стороны башни. Это могут быть волки!
— Мы не... — и капитан, не договорив, первым открыл огонь.
Бой был коротким, но жарким: волки сумели подбираться почти вплотную к людям, но полицейские не растерялись — да и полицейский зонд располагает оружием; Мари хоть и не мгновенно, но сумела пустить его в ход. Последующий анализ показал, что на людей напало в общей сложности четыреста одиннадцать единиц противника. Пусть и слабого, но в таком количестве они легко могли загрызть, задавить массой человека неподготовленного, тем более — детей.
— Мы подходим к ограде, — сообщил капитан, хотя полицейский зонд и так всё передавал. — Видим вход. Противника больше не наблюдаем. Смотрите!
Дверь, распахнутая дверь внутрь башни, сама собой закрылась. И тут же затряслась под ногами людей земля.
— Капитан, немедленно уводите людей! — крикнула Мари. — Не задерживайтесь у башни!
На этот раз её послушались сразу же. Полицейский зонд Мари подняла выше, чтобы и полицейский отряд держать в поле зрения, и башню. Зонд заснял, как здание осыпалось, развалилось. Земля продолжала трястись; камни, обломки башни, распадались на меньшие куски, вновь и вновь. Минут через пять всё прекратилось.
— Смотрите, что видно в радиоизлучении! — Мари указала на экран регистратора, вновь сняв очки.
Под грудой каменного крошева, останков башни, отчётливо были видны концентрические окружности. Потом уже прибыли военные, всё оцепили и расчистили. И там оказалось именно это — два вложенных круга. Именно то, что попадалось в таком количестве в «локации М».
