Ревенкьюл оделся в свой обычный чёрный кожаный камзол с родовым гербом и маршальской лентой. На все наряды маршала нашивались эти ленточки, чтобы не мучить его поисками этого отличительного знака. Над забывчивостью Ревенкьюла часто подсмеивались при дворе. Маршал вполне мог забыть побриться, умыться. А однажды даже надел свой костюм задом наперёд. Придворные до сих пор посмеивались, рассуждая, как вообще это можно было сделать.
Зато в воинских делах с ним могли сравниться только герцог Рабар, граф Людовик Мишель и Яков Эр-При. Пока что Ревенкьюл ещё не сравнили с Тенпероном, да и не надо было этого маршал.
Ревенкьюл уже слышал об ужасном разгроме обозов в Беневале, захвате нескольких городов, да и о поражении войск младшего брата Реджинальда в баронстве Сан-Зар. И это при том, что у мага едва ли набралось бы три тысячи воинов! Когда-нибудь, думал маршал, стоило за бокалом вина поговорить с Тенпероном о тактике и послушать его рассказ о битве с Людольфингами.
А уж в самой глубине души Ревенкьюл наделялся, что это будет не перед казнью мага, а после коронации Фердинанда. Нет, маршал не жаловался на Реджинальда, но какой-то он был слишком... да, слишком независимый, слишком дерзкий, слишком ... король. Владетели просто не могли терпеть такого владыку, а Реджинальд отвечал им тем же. Вот потому-то эта война и произошла — именно так считал маршал. Людольфинг-то взошёл на престол по воле короля Альфонсо, что не предусматривалось "Кодексом Огнара". И когда начались все эти преобразования, создание Особой охраны, раздача титулов и конфискация поместий, дворянство потянулось к Фердинанду, пившему у герцога Артуа и плакавшемуся о жестокой судьбе.
Ревенкьюл посмотрел на себя зеркало, которое стояло возле его рабочего стола. Маршал машинально провёл рукой по заросшему трёхдневной щетиной подбородку. Пригладил свои чёрные волосы, доходившие до плеч, и зевнул, присев на кровать. Так хотелось закрыть глаза и хоть минуточку поспать...
— Милорд, проснитесь! — молодой адъютант, троюродный племянник маршала, вбежал в комнату.
— Да что такое, Ричард, что случилось?
— Рошфор опять требует прислать воинов, или иначе грозится повторить...
— Что повторить? — маршал непонимающе уставился на адъютанта. Так, похоже, Эдмон уже успел наворотить дел.
— Милорд, Вы разве не видели? Взгляните в окно, скорее!
— Не даёте поспать старому, — маршалу было не больше сорока лет, и седина только начинала пробиваться, — человеку. Да что ж он там...
Последние свои слова Ревенкьюл словно проглотил, уставившись в окно. Секунда ему понадобилась, чтобы осознать: дома возле Гильдии горят. В свете луны и звёзд были видны клубы думы и всполохи пламени.
— Как это понимать, Ричард?
— Я не смею... — молодой адъютант, похоже, не собирался выдавать свои смелые мысли троюродному дяде. Но дядя всё прекрасно понял.
— Это измена, Ричард! — Ревенкьюл оказался у шкафа, где за выдвижной деревянной панелью хранил своё оружие и кое-какие ценности. — Быстрее беги в гарнизонные казармы. Мы им всем покажет, всем! — Маршал надеялся на помощь Суазона и его воинов.
Маршал прекрасно знал, что говорил: когда-то они вместе с Суазоном служили в королевской гвардии. Там двое молодых людей сдружились, и эта дружба не угасла до сих пор. К сожалению, Суазон очень часто выставлял напоказ свои симпатии к Фердинанду, и если мятеж был против Реджинальда, то гвардия не сдвинется с места. А если и сдвинется, то горе гарнизону!
Ричард стрелой выскочил в коридор, а двое стражников проводили его взглядом. Скоро из комнаты вышел и сам маршал, очень быстро нацепивший на себя боевые латы. Двуручный меч висел у него на поясе, шлем Ревенкьюл держал в руках. Кроме всего прочего, в его латную перчатку был вделан стилет, но об этом знал только маршал. Ну и кузнец, делавший эти доспехи, конечно же.
— Милорд? — стражники удивлённо воззрились на своего командира, ни разу не видевшие такой ярости на его лице. И такой решительности.
— Мятеж, ребята, — во время боя Ревенкьюл говорил со своими воинами как с равными. А сложившееся положение он считал битвой. Битвой, которую маршал мог и не выиграть. Но уж никак не должен был проиграть.
— Чёрный город поднялся, или Рабар появился? — спросил стражник постарше.
— Хуже, много хуже. Эдмон Рошфор. Я, конечно, молю Немайди, чтобы это оказалось не так, но...
— Милорд, куда нам надо идти? — воины втянули животы и покрепче перехватили копья.
— За мной, ребята. Помните, что если шансов не будет — бегите. Бегите к принцу Фердинанду! — Только тут до маршала дошло, что с ним могло пройти то же самое, что и со Стефаном Сан-Заром.
— Мы не оставим Вас. Надеюсь, что к подходу принца его будет, где короновать.
— Спасибо. А теперь за мной! — Ревенкьюл быстрым шагом направился в западное крыло, откуда быстрее всего можно было добраться до казарм гвардейцев. Чёрный плащ с вышитым золотым потиром развевался на ветру. Только вот в коридоре не было ветра. Как и сквозняка. Много позже люди говорили, что боги были рядом с маршалом, наконец-то решив помочь Королевству в такую трудную минуту.
По коридорам уже начали сновать лакеи, кое-где промелькнуло несколько гвардейцев и свитских.
— Боурик! — Ревенкьюл остановил гвардейца у самых Западных Золотых ворот, спустившись по мраморной лестнице.
— Тебе известно, что происходит сейчас возле Гильдии магов?
— Минут десять назад прибегал один из городских стражников. Он сообщил, что Эдмон Рошфор, выпустив несколько десятков магов, внезапно блокировал здание Гильдии. Там завязался бой и...
— Я видел, как горели дома! Что происходит сейчас? — Маршал ненавидел бездействие. Хотя больше всего на свете Ревенкьюл не выносил незнание ситуации.
— Бой до сих пор идёт. За магов выступили мятежники и...
— Какие, к Даркосу, мятежники?! Ты понимаешь, воин, что это Рошфор поднял мятеж, напав на жителей Королевства?
— Маршал, а как же, — гвардеец побледнел и схватился за эфес меча.
— Понимаю, что сейчас с тобой творится, но у нас нет времени на душевные терзания. Где сейчас капитан Суазон?
— В казармах, собрал всю гвардию. Я как раз бегу туда.
— Я прошу тебя. Перед тем как выполнить приказ капитана, зови в ваши казармы всех охранников дворца, воинов и вообще всех, у кого сейчас есть оружие в руках, к Суазону.
— Да, маршал!
— Милорд, что же нам делать? — один из воинов переминался с ноги на ногу.
— В казармы гвардейцев. Слава Онтару, что почивший король окружил их стеной! За мной, быстро!
По пути маршал встретил десятка два стражников и пятерых свитских, которых он тоже повёл в казармы гвардейцев.
Трёхэтажное кирпичное здание с широким двором, окружённое стеной в полтора роста человека, бурлило. Во всех окнах был виден свет зажжённых факелов и силуэты бегущих куда-то людей.
Возле кованых ворот, у которых уже собралась небольшая толпа вооружённых чем попало горожан, цепью выстроились гвардейцы. Они не пускали внутрь никого, кроме королевской гвардии и свитских.
— Прошу Вас, господа, не приближайтесь к воротам, — из-за сумерек гвардеец не разглядел лица маршала. — Мы не пускаем никого, кроме свитских и...
— Тогда зови сюда Суазона, Даркос меня побери! И скажи ему, что его ребята не пропускают маршала Королевства! — Ревенкьюл выплеснул на гвардейца скопившийся гнев. Да так, что весь Тронгард мог услышать маршала.
— Прошу меня простить, милорд, — гвардеец отошёл в сторону, давая дорогу маршалу и его "свите". — Капитан ждёт Вас.
— Ещё бы не ждал, — ухмыльнулся Ревенкьюл и уверенным шагом преодолел двор, наполненный народом.
В заполненных вооружёнными огнарами коридорах слышался лязг металла и звон доспехов, ударявшихся друг о друга. Теперь, в более-менее освещённых помещениях, гвардейцы пропускали маршала, кланяясь ему.
Ревенкьюл толкнул толстую дубовую дверь кабинета Суазона. Над столом с картой столицы склонился высокий огнар в воронёных латах, чьи седые волосы были коротко подстрижены. Рядом с ним толпился сборный штаб из свитских и гвардейцев.
— Ну наконец-то ты явился! Ты знаешь, что творится? — Суазон обнял маршала.
— Рошфор начал свой собственный мятеж, блокировав Гильдию магов.
— Это ещё полбеды, он вполне мог выдать это за услугу короне, Реджинальд-то уже почти подготовил эдикт об уничтожении Гильдии.
— Только вот он ещё не подписан. К тому же Рошфор поджёг окрестные кварталы.
— А ещё алые заняли Квартал Артуа и Квартал Сан-Рагос. Чуешь, чем пахнет?
— Я тебе сразу скажу: в любую минуту может вбежать гонец и сообщить, что заняты кварталы Сан-Ют-Немайди и Купеческий.
— Капитан, — дверь со стуком открылась, и в комнату вбежал запыхавшийся воин в плаще гвардейца: на чёрном фоне золотые молнии. Края его плаща были опалены, латы покрылись сажей. — Алые маги заняли Сан-Ют-Немайди! Рошфор пробует продвинуться к Купеческому кварталу, но там уже возведены баррикады. И, кажется, там работают те же, что подожгли Малый коронный дворец.
— То есть? — переспросил маршал.
— Я собственными глазами видел, как по ломанувшим было на улицы воинам из дворов ударили прекрасно вооружённые люди.
— Как это, по воинам?
— А ты что, Эдуард, — так звали маршала, — не знаешь, что к алым переметнулись все оставшиеся особисты и, кажется, три роты гарнизона.
— Измена, везде измена! — с болью сказал маршал. — Людовик, неужели вчерашние крестьяне так легко переметнулись к магам?
— А я, думаешь, сам в это верю? — капитан гвардейцев сжал кулаки. — Так, спасибо, воин, иди в лазарет.
— Я вернусь к Пятой сотне, капитан, — вся гвардия делилась на сотни. Первая и Пятая считались элитными частями, которые редко пускали в дело даже в случае полного разгрома.
— Иди, и да пребудет с тобой Палатор!
— Да пребудут с Вами все боги, капитан! — гвардеец поклонился и вышел в коридор.
— Судари, боюсь, скоро половина Белого города перейдёт в руки Эдмона Рошфора. Как и гарнизон. Простите, маршал, — это был один из свитских. В прожжённом плаще, он не снимал руки с эфеса меча. Эдуард догадался, что этот прорывался к казармам с оружием в руках.
— Ничего, — маршал глубоко вздохнул. Суазон быстро придвинул кресло, и Эдуард тяжело сел.
— Так, тогда вернёмся к нашему разговору. Надеюсь, маршал присоединится к нему. Эрбле, сколько у нас воинов по последним данным? — капитан повернулся к одному из гвардейцев, который всё время смотрел на карту.
— Шесть сотен человек. Если Вы, конечно, не вооружите горожан.
— Я бы сделал это, Людовик, — маршал встал с кресла и теперь присоединился к обсуждению. — Я собственными глазами видел не меньше сотни человек возле ворот казарм. Не говоря уже о тех, кто поднимется, узнав о решении дать любой возможный отпор Рошфору. Ты же знаешь, как горожане ненавидят алых магов.
— А ты понимаешь, что они вполне могут просто пограбить соседей с мечами в руках? Нет, уж лучше...
— Кто примется, так это нищие из Чёрного города! А воровать они будут с руин и пепелищ, в которые превратится центр Тронгарда. Ты этого хочешь?
— Я хочу, чтобы они выжили, когда сюда подойдёт...
— Фердинанд. Да, я знаю твои политические предпочтения. И ... я готов поднять флаг Огнаридов. Но это невозможно будет сделать, если ты не решишься выдать оружие горожанам!
— Хорошо, хорошо! — Эдуарду показалось, или Суазон вправду победно улыбнулся?
— Роланд, — капитан обратился к стоявшему у окна гвардейцу. — Вели пропускать всех желающих на двор казарм и выдать им оружие из арсеналов!
Гвардеец быстро кивнул и понёсся из комнаты.
— Кстати, а ты кого-нибудь оставил во дворце? Кому ты доверяешь?
— Там сейчас мой адъютант Ричард, троюродный племянник. Ему можно доверять.
— И всё? Один человек из четырёхсот? Сколько сейчас в королевском дворце охраны?
— Я приказал всем собираться здесь. А так, должно быть, пятьсот воинов и двадцать особистов.
— Так-с, это уже кое-что. Рошфор вряд ли сразу двинется туда. Значит, он будет занимать центральные кварталы.
— Интересно, здесь хоть кто-нибудь помнит о сотне алых магов, спаливших уже треть Белого города? — в комнату вошёл священник Палатора.
Все сразу преклонили колени. Борода огнара доставала до пояса. Его серые глаза быстро пробежались по всем собравшимся, а рука почти автоматически начала творить благословение воинов. Как и другие слуги Палатора, этот носил белый плащ с капюшоном с балахон того же цвета. А вот на груди красовалась кираса из серебристого металла, который в Королевстве называли "гномьим серебром". Из того же материала был сделан и меч, висевший на поясе у священника. В эфес был вделан бриллиант размером с человеческий глаз. Только один служитель во всём Королевстве мог позволить носить себе такой наяд. Более того, он был обязан его носить. Понтифик Палаторский Эдвард Ланжер.
— А ну-ка вставайте с колен! Ишь чего удумали: расселись тут, говорят, а Рошфор занимает улицу за улицей, квартал за кварталом.
— Алые заняли только два квартала и Площадь магов, отче! — Суазон больше всех других богов почитал Палатора, покровителя правосудия и городской стражи.
— Если вы тут продолжите зазря чесать языком, мои слова станут верны! Эх, был бы я сейчас помоложе, показал бы вам настоящую Десницу Палатора!.
Десницей Палатора называли командира Белых мантий, отряда воинов-жрецов. Они обычно карали еретиков, но могли и выступить как ударная сила в дни всеобщей опасности. Сейчас было для них самое время. В настоящий момент именно Эдвард Ланжер был Десницей.
— Мы пока не решили, как действовать, — маршал себя в присутствии Понтифика чувствовал нерадивым учеником, не усвоившим урок.
— Так я вам скажу: собирайте всех, кто может держать оружие в руках, а остальных пошлите возводить баррикады на Гончарной, Шёлковой и Портняжной. А ещё укрепитесь в храме Дайаны, мы договорились со Жрицей Дайанской о совместных действиях.
— А как же ...
— Центральные кварталы держит Даркос знает кто! — похоже, Ланжер не любил показывать свою неосведомлённость. А ещё ругался как гвардеец. В общем, с таким можно работать, подумалось маршалу. — Но алым они пятки-то подпалили. Мне сообщили, что эти воины что-то взорвали, превратив в пыль несколько домов и пятерых магов в придачу. Так что продержаться мы сможем. Против алых мои, — Ланжер улыбнулся, — как-нибудь справятся, а уж если докричаться до Понтифика Тарикского...
— Всё понятно, отче! Выступаем, ребята! — Суазон наконец-то поднялся и, подмигнув Эдуарду Ревенкьюлу, вышел в коридор, пропустив вперёд Эдварда Ланжера.
По пути к свите Суазона как-то сами собой пристали все гвардейцы, которых капитан встречал в казармах на пути к выходу. Воины чувствовали, что командир перешёл к решительным действиям.
Во дворе, забитом вооружёнными горожанами и убравшимися из дворца свитскими вперемешку с гвардейцами, Суазон произнёс коротенькую речь о трудных временах, мятежниках вообще и Рошфоре в частности. Причём Ланжер шёпотом добавил пару ласковых насчёт архимага алых, а потом капитан отдал приказание строить баррикады.
