"Можно подумать, чертова война на носу..."
Он толкнул дверь. Тела лежали на полу в лужах крови. Он уставился, пытаясь понять, что видит, а затем повернулся и побежал в обеденный зал.
— Сетил!
Покрытый шрамами мужчина поднял голову.
— Собирай дом-клинков. Зови капрала Ялада. Кто-то перерезал слуг. И погляди — где остальные? Возьми меня Бездна — где заложница? Давай! К дом-клинкам! И убедись, что они будут при оружии.
Когда Сетил убежал, Вент пересек помещение и ворвался в боковой проход к покоям заложницы. Потрясение уступало место ледяному ужасу. Для Домов нет ничего священнее безопасности заложников. Если он найдет ее мертвой, лорду не пережить последствий. Сама Мать Тьма не защитит. Дела идут худо, когда Айвис вдалеке. Проклятый дурень, блуждает в чаще день и ночь! А теперь...
Он сказал себе, что ничего не знает, ведь альтернатива ужасна. Кто-то, наемный убийца, нашел путь в дом. Это нападение на Драконсов — лорд удалился, и ужас навестил его дом. Трусы!
Почти миновав конурки горничных, он замялся и постучал в одну из дверей. Ответа не было. Вент пошел дальше. Сам не заметил, когда успел вытянуть нож.
Крики со стороны главного входа. Дом-клинки внутри. А он близко подошел к двери заложницы, гадая, не поздно ли. Ее успели убить...
Пять шагов до двери. Засов вдруг поднялся, дверь отворилась. Заложница встала на пороге. — Вент? Что такое? Я видела, по двору бежали...
— Госпожа, прошу назад в комнату, — велел Вент.
Она заметила нож в руке и отступила; он видел страх в глазах.
Вент покачал головой. — Ассасины, госпожа. Произошла резня в доме. Идите назад. Я буду сторожить проход по появления домового клинка.
— Резня? Кто? Мои служанки?
— Не знаю насчет них, госпожа, но боюсь худшего. Только мы с Сетилом пришли на ужин — никого больше. Ни Атран, ни Хайдеста или Хилит. — Он обернулся на стук быстрых шагов в коридоре. Сердце вдруг застучало, он приготовился отдать жизнь прямо здесь, защищая ее. Порвать ублюдков... Но это оказался капрал Ялад. Молодой служака был бледен, держал меч наготове. Вытянулся, завидев Вента и Сендалат. — Хорошо, — сказал он, нервно кивнув. — Оба со мной...
— Капрал, — сказал Вент, — не лучше ли заложнице остаться в сво...
— Нет, я хочу собрать всех выживших в обеденном зале. Верно, можно бы поставить охрану — но, не узнав характер врага, я не решаюсь разделять взводы.
— Капрал, в вашем распоряжении шесть сотен клинков.
— Взводы, которые знаю и которым доверяю, мастер. Другие остаются в лагерях.
— Не понимаю, — вмешалась Сендалат.
— Госпожа, — отвечал Ялад, — если мы поспели вовремя, ассасины еще среди нас. Не ясно, как они вошли в дом... но возможно, здесь были сообщники. Да если учесть число новобранцев, убийцы могут быть из числа дом-клинков. Я уже определяю, нет ли отсутствующих. А пока что пусть выжившие будут в одном месте, где я смогу их сохранить. Так что прошу вас идти за мной.
Вент указал Сендалат место между собой и Яладом, и так они втроем торопливо зашагали к обеденному залу.
— Почему это случилось? — спросила Сендалат.
Видя, что Ялад не отвечает, Вент откашлялся. — У лорда есть враги при дворе, госпожа.
— Но его здесь нет!
— Да, госпожа, его нет.
— Будь он здесь, — пробурчал спереди Ялад, — мы смотрели бы на трупы ассасинов, сколько бы их ни было. Драконус получил бы ответы, будь они живы или мертвы.
Вент хмыкнул. — Он не ведун, капрал. Не знаю, откуда ползут слухи, но я не видел ничего, способного... как и ты не видел, верно?
— Он Консорт, — возразил Ялад. — Или ты станешь отрицать возвышение Матери Тьмы?
— Не стану.
— Может, я ничего такого не видел, — продолжал Ялад, — но капитан Айвис видел.
— Вот бы капитан был здесь, — сказала Сендалат.
— Так не одна вы думаете, — буркнул Ялад, и Вент не был уверен, прозвучала ли в голосе обида. Иногда заложница вела себя как настоящее дитя.
Капрал заглядывал во все каморки горничных, но тут же захлопывал двери . — Не понимаю, — расслышал Вент его бормотание. Затем капрал остановился.
Вент чуть не столкнулся с юношей. — Что такое?
— Дочери — ты их видел? Хоть где-нибудь?
— Нет. Но и раньше видел редко, — отозвался он. "За что благодарен".
— Стойте здесь, — велел Ялад и прошел назад, к последней двери. Вошел внутрь и вернулся с окровавленными руками. Он хотел пройти мимо, но Ялад преградил дорогу, и нежеланные мысли загорелись в уме диким пламенем.
Он встретил взгляд Ялада. — Ну?
— Не сейчас, Вент. — Капрал грубо протиснулся мимо. — Идемте.
— Но как насчет девчонок? — воскликнула Сендалат. — Если они там, наедине с ассасином, нужно их искать!
— Да, госпожа, — сказал Ялад, не обернувшись. — Нужно их отыскать.
Едва пришел рассвет, как Айвис ступил на извивавшуюся меж полей дорогу. Он утомился, а в уме неотвязно висело лицо богини, пронзенной кольями на лесной поляне. Он вспоминал ее улыбку и отсутствие боли в глазах — словно раны были ничем. Но каждый раз, когда он видел лицо, словно собранное из осколков — думал о жестокости, и все виденные в жизни лица переполняли череп, как бы взывая к вниманию.
Он страшился внимания богов. У них лица детей, но они не добрые детишки; все их откровения ему уже знакомы, отражены во многих мужчинах и женщинах. Та же злобность. То же бесстыдное равнодушие.
Жестокость — мост между смертными и богами, и строят его руки обеих сторон, камень за камнем, лицо за лицом.
"Все мы — любой и каждый — художники. И вот наше творение".
Оказавшись в виду имения, он заметил снующих по полям дом-клинков, а через миг едва не десяток кинулся к нему. Похожи на детей, когда что-то пошло не так. Свет солнца был ярким и странно острым, словно все вокруг нарисовано красками, а каждый оттенок таит в себе некую долю иронии. Айвис помедлил и зашагал по мосткам через ров, чтобы встретить стражу своего Дома.
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ
Крил Дюрав помнил то лето, когда был совсем юным и жил в поместье с родной семьей. Как-то раз дерево упало и перегородило ручей. Вода скопилась, создав лужу, а потом и пруд. Он помнил, что следил за муравейником, оказавшимся на пути поднимающейся воды. День за днем он возвращался, наблюдая, как осыпается бок муравьиного холма; а на вершине насекомые продолжали обычную суету, словно слепые к грядущему. Но однажды, придя, он нашел на месте муравейника только мокрую кучу грязи и сора, увидел среди ила яйца и утонувших муравьев.
Теперь он, непонятно почему, думал о том гнезде, стоя и глядя на восток, на столб вздымающегося в небо дыма. Весь поезд остановился, пока лорд Джаэн с дюжиной дом-клинков ездит на разведку, а они всё не возвращались. Крил остался в карете, формальный командир оставшихся восьми клинков, хотя приказывать было нечего.
Во время путешествия к месту свадьбы Энесдия обязана была оставаться скрытой от взоров за ставнями окон кареты, общаться лишь при помощи трубы или горничной Эфеллы, которая сидела рядом с кучером. А где-то на северной дороге из Харкенаса лорд Андарист принужден к такому же одиночеству. Конечно, если они уже выехали из города. Эти древние традиции содержали в себе символическое значение, но Крил мало ими интересовался. Как сказал однажды поэт Галлан, традиции скрывают очевидное, а привычки укрепляют мир.
В следующий раз он увидит Энесдию вставшей лицом к лицу с будущим мужем на пороге дворца, воздвигнутого Андаристом в знак любви. А Крил будет улыбаться рядом с отцом — заложник, ставший братом, брат, полный братской любви.
"Но я ей не брат".
Тракт был практически пуст, опушка слева, прорезанная выходами узких дорог, казалась лишенной жизни: деревья словно кости, листья словно лепестки пепла. Река справа показывала берег, развороченный — грязь, вырванные растения — прошедшим не в сезон разливом. Прежде, выезжая из Дома Энес, они скакали со скоростью реки, но теперь знакомые воды, казалось, умчались вдаль, а на их место пришло что-то иное, темное и чуждое. Он понимал, что это чепуха. Речные струи нескончаемы, неведомые истоки в северных горах никогда не иссохнут.
Бросив очередной долгий взгляд в сторону исчезнувших разведчиков, Крил повернулся и подошел к реке поближе. Черная вода таила неведомые обещания, но даже если протянуть ладонь, она останется пустой. Он подумал о леденящем, отупляющем плоть касании глубин. "Речной бог. Твоя вода не чиста, и ты остаешься слепым к берегам и стране, что дальше. Но мне интересно... ты голоден? Алчешь того, что недоступно? Того, чего тебе не победить? Традиции течений, обычаи наводнений, загадки речного дна: вот чему готовы поклоняться отрицатели. Я не вижу в том вины".
Свадьбы будет последней его обязанностью в семье Энес. Дни заложничества подошли к концу. Он ощущал себя вороной в стае певчих птиц, измученной сладкими трелями и стыдящейся хриплого карканья. Дюравы посвятили себя клинку, жили в традициях насилия и убийства; хотя Крил еще не прерывал чужую жизнь, он знал: придет нужда, колебаний не возникнет.
И тут же он вспомнил о капитане Скаре Бандарисе и жалкой стайке детей Джелеков, которых тот сопровождал. С ними было уютно. Понять разум солдата — простая задача; даже встреча с взорами дикарских щенков оказалась упражнением в узнавании, хотя по спине и пробегал холодок.
Семья Энес уже казалась чужой, связи растягивались и рвались, словно гнилые сухожилия. Он почти готов был выхватить меч и порубить тех, кто рядом. "Покончено с капризными девицами и грустными стариками. Покончено с недобрыми, слишком многое видящими художниками. Довольно с меня хихикающих служанок, при малейшей возможности сверкавших голизной, словно я был рабом искушений. Пусть ими насладится Оссерк — если верны россказни Скары Бандариса.
Спиннок, где ты сейчас? Хотел бы я скакать рядом, мгновенно вернувшись домой".
Он мог бы даже вступить в отряд Скары. Великий Дом Дюрав умирает. Может, он уже мертв, накрыт тенью родственников — Хендов. Они-то на уверенном подъеме. Крил сам не стремился к общению, и не было в окружении достойного веры сплетника, готового передать разговоры о нем самом; но Крил подозревал, что положение его ничтожно, а перспективы нерадостны. И хорошо: одна мысль о блуждании по Цитадели, о роли дворняги, охотящейся за подачками знати, вызывает отвращение.
Река текла перед глазами. Если бы он решил сдаться здесь и сейчас, предложив молитвы речному богу, просьба была бы скромной. "Вымой сумятицу из черепа моего. Унеси прочь, пошли в черный ил, к мшистым корягам и скользким валунам. Забери все прочь, прошу тебя.
Один взмах меча, и любовь умирает".
Он услышал позади лошадей. Скачут со всей прыти. Отвернулся от реки — молитва осталась невысказанной, сдача в плен берегу не оконченной — он вернулся на дорогу.
Лицо Джаэна помрачнело, Крил тотчас заметил перемену в солдатах за спиной лорда. Напряженные лица под ободками шлемов. Мечи лязгают в ножнах. Отряд встал. Крил перевел взгляд на Джаэна и поразился преображению старика. "Певчая птица простерла черные крылья, а за ней вьется дюжина ворон.
Я был таким дураком. Он муж, прошедший войны — как я мог забыть?"
Лорд Джаэн спешился. Эфелла приблизила ухо к переговорной трубе и пыталась привлечь внимание Джаэна, но лорд, игнорируя ее, пошел к Крилу. Жестом приказал юному Дюраву вернуться на речной берег.
На илистом берегу Джаэн молча постоял некоторое время, созерцая бурные водовороты, поднимающиеся с глубины пузыри. Затем стащил перчатки. — Неприятное происшествие, Крил Дюрав.
— Насилие.
— Отрицатели... ну, не могу назвать это деревней, полудюжина лачуг едва ли достойна такого имени. — Он вновь замолчал.
— Лорд, свадебный поезд ждет. Если там налетчики...
— Это мои земли, заложник.
— Отрицатели...
— Крил. — Голос Джаэна стал резким, заскрипел, будто зазубренное лезвие по грубому точилу. — Пусть поклоняются хоть лягушачьему дерьму, мне плевать. Все обитатели моих земель — под моей защитой. Это нападение на Дом Энес. Налетчики? Разбойники? Вряд ли.
— Сир, не понимаю... Кому еще есть резон убивать отрицателей?
Джаэн бросил оценивающий взгляд. — Вот что бывает, когда прячешься в норе, сам ее выкопав. Похоже, ты уже готовишься всю жизнь ходить с разбитым сердцем. Похорони же себя в своей норе. Мир просыпается, а ты спишь. Это опасно.
Крил замолк от потрясения. Никогда прежде не видел он Джаэна таким резким, таким жестоким. Он отвернулся к воде, лицо запылало, и непонятно — от стыда или гнева? Следующие слова лорда вновь приковали внимание.
— Свадьба. — Лицо Джаэна исказилось. — Собрание знатных. Все в одном месте, вдалеке от своих земель. Бездна меня забери! Мы были слепы и глупы.
— Сир, вы намекаете на врага среди нас. Драконус?
Джаэн моргнул: — Драконус? — И потряс головой. — Крил, повышаю тебя до звания лейтенанта моих домовых клинков... нет, ты сдержишь нетерпение еще ненадолго. Бери мою дюжину, скачи назад, в имение. Вели всей роте полностью вооружиться, готовиться к нападению.
— Сир?
— Гражданская война пришла к нам — я должен ударить тебя по голове, чтобы расшевелить мозги? Заставляешь меня сомневаться в качестве твоего обучения, не говоря уже о столь смелом повышении в ранге. Не по тебе задача, Крил Дюрав? Говори честно.
— Нет, сир. Но я не уверен... Легион Урусандера не станет резать невиновных, даже жалких отрицателей.
— Появился страх, что отрицатели... оживились. Речной бог снова жив, уж это ясно. Ты и вправду воображаешь, что Легион не придумает способ оправдать войну? Они прибегнут к культу Матери Тьмы. Поднимут знамена веры.
— Но при чем тут Дом Энес...
— Я укрываю еретиков в своих землях, Крил. И едва ли я в этом одинок — почти все Дома и Оплоты терпимы к отрицателям, хотя бы из жалости. Но лица изменились. Старые маски сброшены.
— Сир, вы принимали капитана Скару Бандариса и его офицеров в личном обеденном покое — а теперь вы готовы объявить их убийцами. Это невыносимо.
— Бандарис? Он себе на уме, не прихвостень Хунна Раала. Не могу ничего сказать против Скары Бандариса, но какая иная группа солдат проезжала здесь недавно?
— Сир, враг мог появиться откуда угодно, даже из лесной глуши. Я готов принять, что в Легионе появились отряды изменников. Но лорд Урусандер честен.
— Да, если принять на веру, будто он ничего не знает. Но если знает, если закрывает глаза на творимое шавкой — Раалом от его имени... я всё пойму, едва встречу его и посмотрю в лицо. Так что, измена или нет, но злу отныне дозволено буйствовать в королевстве.
Крил покачал головой. — Но вы описываете заговор. Лорд, если вы правы и всё происходит обдуманно... почему бы им не ударить по самой свадьбе?
— Не осмелятся, — сказал Джаэн. — Пока нет, ведь сейчас они убивают якобы во имя Матери. Женитьба Андариста? Даже Хунн Раал не рискнет вызвать персональный гнев Аномандера и Сильхаса.
"Пока нет?" Потрясенный Крил глубоко вздохнул. — Я поведу вашу дюжину назад в имение, владыка, и приготовлюсь к осаде.
