Однажды около полусотни этих проходимцев пробрались во внутренний дворик Альгамбры и стали срывать грозди винограда, демонстрируя таким образом свою нищету и скудость питания. Они вслух поносили якобы обманувшего их Колумба и жестоко пренебрегшее ими правительство.
Мимо случилось проходить сыновьям Колумба, которые были пажами королевы. Толпа бунтовщиков бросилась за ними с проклятиями и возгласами: "Вот идут сыновья Адмирала, отродье того самого человека, который открыл землю тщетных и призрачных надежд, ставшую могилой для испанских идальго".
Самому беспристрастному человеку многократно повторенная клевета в конце концов может показаться правдой. Даже у Изабеллы появились сомнения относительно Колумба. Ведь не мог быть совершенно невиновен человек, на которого в один голос жаловались все бывшие у него в подчинении люди. Она считала Колумба и его братьев людьми честными, но в случае, если они действовали необдуманно, причиненный ими колонии вред мог объясняться не злым умыслом, а как это чаще всего и бывает в делах управления, рядом совершенных ими ошибок. Из писем, написанных самим Колумбом, вырисовывалась прискорбная картина беспорядков на острове. Не могли ли эти беспорядки быть следствием слабости и несостоятельности управлявших островом людей? Даже если допустить, что недовольство колонистов было вызвано неприязнью и предубеждением, с которыми те относились к Колумбу и его братьям, поскольку они были иностранцами, было ли благоразумно доверять столь важный пост в столь отдаленных владениях людям, не пользующимся любовью и уважением своих подчиненных? Эти доводы казались достаточно вескими даже известной своей беспристрастностью Изабелле, в глазах же осторожного и подозрительного Фердинанда они приобретали характер непреложной истины.
Он никогда не питал теплых чувств по отношению к Колумбу и его братьям, а с тех пор как осознал всю важность сделанных им открытий, не переставал сожалеть о предоставленных Адмиралу обширных полномочиях. Жалобы на аделантадо и мятеж Рольдана в конце концов убедили короля в необходимости пойти на крайнюю меру — послать в колонию для проведения расследования умного и влиятельного человека, который мог бы в случае необходимости взять в свои руки управление ее делами. Все необходимые инструкции и верительные грамоты были подписаны весной 1499 года, однако по различным причинам экспедиция с этой миссией была отложена до следующего года. Возможно на королевскую чету произвели впечатление заслуги Колумба в открытии полуострова Пария и Жемчужных островов.
Кроме того, назрела необходимость союза с венецианцами для войны против турок, враждебные шаги предпринимал новый король Франции Людовик XII, произошло восстание мавров в горах Альпухарра в недавно завоеванном королевстве Гранада. Однако наиболее вероятной причиной, по которой откладывалась эта экспедиция, было нежелание Изабеллы проявлять суровость по отношению к человеку, которым она восхищалась и к которому испытывала горячую благодарность.
Положение обострилось с прибытием кораблей с бывшими сообщниками Рольдана. Хотя на этих кораблях находились также и Баллестер и Баррантес, которые должны были представить состояние дел на острове в надлежащем свете, в Испанию прибыло множество свидетелей в пользу Рольдана и письма, написанные им самим и его сторонниками, в которых они оправдывали свои действия тиранией со стороны Колумба и его братьев. К несчастью, свидетельства мятежников оказали на Фердинанда большое влияние, а одно обстоятельство заставило отвернуться от Колумба и Изабеллу, на дружбу которой он так рассчитывал.
Королева проявляла материнскую заботу о благополучии туземцев, и ее оскорбляло упорство, с которым Колумб, несмотря на все ее возражения, обращал в рабство пленных индейцев. На тех же кораблях, которые доставили домой сообщников Рольдана, прибыло большое количество рабов. Некоторых Колумб был вынужден предоставить мятежникам по условиям их капитуляции, других они привезли с собой тайно. Среди них было несколько дочерей касиков, соблазненных и похищенных с родного острова этими негодяями. Некоторые из них были беременны, у других — новорожденные младенцы. Действия Колумба, якобы подарившего им этих несчастных, были представлены Изабелле мерзавцами мятежниками в самых черных тонах. Душа ее исполнилась сострадания, а достоинство королевы было задето. "Какое право имеет Адмирал раздавать моих подданных?" — возмущенно воскликнула она. Королева велела немедленно отправить всех индейцев назад на остров, продемонстрировав тем самым все то отвращение, которое у нее вызывала подобная бесчеловечность. Более того, ее распоряжение имело обратную силу. Она приказала разыскать и отослать обратно на Эспаньолу всех ранее присланных Адмиралом в Испанию индейцев.
К несчастью для себя, Колумб в одном из своих писем как раз указывал на целесообразность использования индейцев в качестве рабов в течение еще некоторого времени, поскольку это было необходимо для благосостояния колонии. Изабелла, вне себя от возмущения, решила не препятствовать более образованию комиссии, которая должна была отправиться на остров и провести расследование, а в случае необходимости и отстранить Колумба от власти.
Однако Фердинанд долго не решался назначить такую комиссию, поскольку ему были хорошо известны и характер Колумба, и его заслуги. Но полномочий Адмирала, которыми он сам же его и наделил, не давали Фердинанду покоя, и в конце концов ему удалось отыскать удобный предлог, позволявший лишить его этих полномочий. Адмирал просил прислать на остров честного и сведущего в законах человека для занятия должности главного судьи, а также назначить посредника для решения спора между ним и Рольданом; Фердинанд решил выполнить эти просьбы, но вместо двух человек назначить одного, пристрастность которого была обеспечена, поскольку он должен был решать вопросы, связанные с наивысшими привилегиями Адмирала и его братьев, и ему же предстояло занять их место на острове в случае, если он сочтет их виновными.
Это важное и деликатное задание было поручено дону Франсиско де Бобадилье, королевскому офицеру, командору духовно-рыцарского ордена Калатравы. Овьедо утверждает, что это был чрезвычайно честный и религиозный человек, но многие знавшие его люди характеризуют его как человека алчного, вспыльчивого и тщеславного, а его действия лишь подтверждают это описание, которое само по себе должно было послужить серьезным препятствием его назначению на должность судьи в деле, требующем терпения, честности и осторожности, ведь к тому же судья наследовал власть и богатство в случае признания одной из сторон виновной.
Полномочия, которыми был наделен Бобадилья, содержатся в дошедших до нас письмах испанских монархов. Об этих письмах стоит поговорить отдельно, поскольку из них становится ясно, как менялись намерения королевской четы в зависимости от времени и обстоятельств. Первое из них датировано 21 марта 1499 года и в нем упоминается сообщение Адмирала о мятеже, поднятом алькальдом. "Мы приказываем Вам, — говорится в письме, — убедиться в истинности вышеупомянутого сообщения, установить, кто и по какой причине оказал неповиновение Адмиралу выяснить все обстоятельства данного дела, когда же вы соберете все сведения, узнаете правду и установите виновных, арестуйте их и конфискуйте их имущество, а когда это будет выполнено, судите их как гражданским, так и уголовным судом и назначьте им такие штрафы и наказания, какие сочтете нужным". Бобадилья получил также указания в случае необходимости прибегнуть к помощи Адмирала и других высокопоставленных чиновников. Это письмо предписывало Бобадилье, в полном соответствии с жалобами Колумба, принимать меры, направленные исключительно против бунтовщиков. Однако в письме, написанном двумя месяцами позднее и датированном 21 мая, содержатся уже совершенно иные указания. Колумб в нем не упоминается, адресовано оно различным чиновникам и землевладельцам Нового Света. Монархи оповещают их о назначении Бобадильи губернатором острова и о предоставлении ему полномочий главного судьи как в делах гражданских, так и уголовных. В этом письме есть и такие строки: "Наша воля такова, что если упомянутый командор, Франсиско де Бобадилья, посчитает, что для соблюдения наших интересов и законности необходимо, чтобы некоторые из тех людей, которые находятся в настоящее время на островах или же прибудут туда, не должны жить на них, а должны покинуть их и предстать перед Нами, он может приказать им это от Нашего имени; тем же, кому он это прикажет, Мы повелеваем не испрашивать Нашего мнения и не дожидаться от Нас никаких писем ли дополнительных указаний, а поскольку его решения е подлежат ни пересмотру, ни обжалованию, повиноваться всем его распоряжениям и приказаниям, какие бы наказания от Нашего имени он ни назначил", — и т.д. и т.п.
В другом письме, также написанном 21 мая, о Колумбе говорится всего лишь как об "Адмирале моря-океана", причем ему и его братьям предписывается сдать крепости, корабли, дома, оружие, боеприпасы, скот и всю другую королевскую собственность Бобадилье под страхом наказания, которого заслуживают те, кто отказывается выполнять распоряжения своих государей.
Четвертое письмо было написано 26 мая и адресовано Колумбу, которого монархи называют просто Адмиралом. Этот королевский патент предписывал Колумбу оказать Бобадилье полное доверие и повиновение.
Очевидно, что Бобадилья должен был предъявить второе и третье письма только в случае обнаружения со стороны Колумба и его братьев таких злоупотреблений, которые не позволяли бы им оставаться у власти.
Становится ясно, что хотя монархи и откладывали нанесение этого удара в течение года, враги Колумба знали об их намерениях и с торжеством предвкушали падение Адмирала. Подтверждением тому служит сообщение Охеды, который отплыл из Испании как раз в то время, когда были подписаны эти письма, и который имел доверительные беседы с епископом Фонсекой, сыгравшим не последнюю роль в принятии этих мер. Похоже, что и само разрешение на экспедицию, предоставленное епископом Охеде и нарушавшее все привилегии Адмирала, было выдано именно в предвкушении его скорого падения, да и поведение Охеды в провинции Харагуа также можно объяснить подобными соображениями.
Наконец долго вынашиваемые замыслы получили свое воплощение. Бобадилья на двух каравеллах отплыл в Санто-Доминго в середине июля 1500 года; с ним плыло двадцать пять солдат, завербованных сроком на один год. Индейцы, возвращавшиеся на родину, были поручены заботам шестерых монахов. Помимо того, о чем говорилось в письмах, Бобадилье королевским указом было поручено выявить и устранить все случаи задолженности лицам, находящимся на королевской службе, обязав Адмирала выплатить свою часть долга с тем, "чтобы эти люди получили то, что им причитается, и чтобы более не поступало никаких жалоб". В дополнение ко всем своим полномочиям, Бобадилья получил много чистых бланков, скрепленных королевскими подписями, которые он должен был сам заполнить в случае необходимости и в соответствии с возложенной на него миссией.
Глава 2
Прибытие Бобадильи в Санто-Доминго. Захват им власти
(1500)
Колумб все еще находился в форте Консепсьон, устраивая дела в Веге после провала мятежа Мохики, а его брат, аделантадо, в сопровождении Рольдана преследовал и арестовывал мятежников, бежавших в Харагуа, в то время как дон Диего Колумб временно исполнял обязанности наместника в Санто-Доминго. Заговор провалился, мятежники погубили сами себя, и казалось, бесчинства и беззакония более не властвуют над островом. Таково было положение дел, когда утром 23 августа у входа в бухту Санто-Доминго, на расстоянии приблизительно одной лиги от берега, бросили якорь две каравеллы. Они ожидали утреннего бриза, который обычно поднимался около десяти часов, рассчитывая, что он поможет им войти в бухту. Дон Диего Колумб предположил, что эти корабли доставили из Испании припасы, и надеялся, что на борту находится его племянник Диего, которого Адмирал просил прислать себе в помощь. Приближенные Диего Колумба в каноэ приблизились к каравеллам, чтобы узнать, какие новости они привезли и находится ли на борту сын Адмирала Диего. На эти вопросы с борта флагмана им ответил сам Бобадилья. Он объявил, что послан монархами, чтобы расследовать события, связанные с мятежом. Затем хозяин каравеллы спросил о том, что произошло на острове за последнее время, и ему рассказали о заговоре и о том, что семеро мятежников были повешены на этой неделе, и что та же участь ожидает еще пятерых, в настоящее время заключенных в крепости Санто-Доминго. Среди них были Педро Рекелме и Фернандо де Гевара, молодой кавалер, чья страсть к дочери Анакаоны и была причиной мятежа. Из дальнейших расспросов Бобадилья узнал, что Адмирал и аделантадо отсутствуют, а в Санто-Доминго находится лишь дон Диего Колумб.
Когда каноэ вернулось на берег, известие о том, что на остров прибыл королевский инспектор для выяснения обстоятельств мятежа, взбудоражило весь город. Люди шептались на каждом углу. Те, чья совесть была нечиста, были преисполнены ужаса, а те, кто считал, что им есть на что жаловаться, и в особенности те, кому не было выплачено жалованье, ходили с радостным видом.
Когда корабли вошли в устье реки, Бобадилья увидел на ее берегах виселицы. Тела недавно казненных испанцев послужили для него убедительным доказательством той жестокости, в которой обвиняли Колумба. К кораблю направилось много лодок, так как все горели желанием как можно раньше предстать перед судьей-ревизором. Бобадилья оставался на борту весь день, и за это время познакомился со многими из ходивших по острову слухов, а поскольку его расположения искали именно те, у кого были особенно веские причины опасаться порученного ему дознания, то нет ничего удивительного в том, что в основном это были неблагоприятные для Колумба слухи. Таким образом, Бобадилья был убежден в виновности Адмирала еще до того, как высадился на берег.
На следующее утро он со своими людьми сошел на берег и направился к обедне в церковь, где встретил дона Диего Колумба, Родриго Переса, лейтенанта Адмирала, и других влиятельных в колонии людей. Когда служба закончилась, и все, кто находился в церкви, собрались у входа, Бобадилья приказал зачитать королевский патент, согласно которому он должен был расследовать обстоятельства мятежа, арестовать преступников и конфисковать их имущество, а затем судить их по всей строгости закона; Адмирал же и другие управлявшие колонией лица обязаны были оказывать ему содействие. Когда письмо было зачитано, он потребовал от дона Диего и от алькальдов выдачи ему Фернандо Гевары, Педро Рекелме и других узников, а также всех, собранных по этому делу показаний и заявил, что те, кто вынес обвинительный приговор, равно как и те, кто отдал приказание об их аресте, должны предстать перед ним.
