— Как исколька?
— Как искорка, — с улыбкой подтвердила я. — Даже еще лучше.
Такой ответ ее полностью удовлетворил, и малышка затихла, внимательно разглядывая райта, а я не удержалась и потерлась щекой о его плечо, все еще не веря, что с ним все хорошо, что он рядом, жив и здоров.
— Значит, мы победили?
— Значит победили.
Глава 23
Сидя на обрыве, я невидящим взглядом смотрела вдаль, туда, где постиралось за горизонтом бескрайнее море, а руки сжимали черный лист, расписанный золотыми буквами. Приглашение на последний вольгавд. А значит прошло уже три месяца с той кровопролитной битвы, три месяца траура, третий раз зажгутся костры, третий раз будет дан бал, третий раз люди и Драйги оплачут своих родных. Первые два я пропустила.
Валиана не убили, по крайней мере, на той злосчастной поляне, Эллеот взял его живым, а спустя неделю, после того, как город постепенно восстановился, а с улиц исчезли трупы, состоялся публичный суд. Советник был обвинен в государственной измене, покушении на правящую чету и заговоре с целью государственного переворота, и приговорен к смерти. Тогда же людям представили Кайра, как представителя нашего рода и описали, какую неоценимую помощь оказали Драйги в этой битве. Как отреагировали жители, узнав о существовании "живой легенды"? Нормально, можно даже сказать спокойно, вот только выходить из домов по вечерам перестали, да испуганно вздрагивали, стоило мимо пройти тому, кто, на их взгляд, походил на монстра.
После казни наш отряд вернулся в Нортмер, а я осталась в изрядно поредевшем таборе. Первым узнал о моем решении случайно услышавший наш с матерью разговор Кайр, и в тот день я узнала о себе много нового. Ровно сутки он пытался всеми способами убедить меня одуматься и "вернуться домой", а потом сдался, предоставив разбираться райту.
— Остаться? Здесь? Думаешь, я позволю? Правда думаешь, что отпущу?
В небольшом шатре было слишком темно, чтобы видеть, какая буря чувств отражалась в глазах Диллана, но мне и так все было ясно. Но отступить не могла, как бы ни хотела прижаться к любимому и утешить. Не могла.
— Отпустишь, — уверенно протянула, не позволив чувствам отразиться в голосе. — Не имеешь права не отпустить.
— Не имею права, дейдре? — тихая ярость обожгла сердце, а райт медленно двинулся ко мне. — Не имею права удержать собственную жену?
Он не знал, до сих пор не знал, и я поняла, каким образом смогу проститься, как заставлю отпустить, вот только он не простит мне, никогда не простит.
— Жену? — он замер, остановленный всполохами маленьких огоньков в моих глазах. — Неужели не чувствуешь? Неужели до сих пор не понял, что произошло? Она умерла, Диллан, твоя жена, та, что ты считал своей.
— Лира...
— Не веришь? Ну так попробуй почувствовать метку, Драйг. Не можешь? Ее больше нет, Диллан, она исчезла с последним вздохом, с последним ударом сердца той, кем я была когда-то.
Я знала, какую причиняла ему боль, видела, как темнеет взгляд столь дорогих мне глаз, по мере того, как он понимал правдивость моих слов. Метки не было, как и связи между нами.
— Дейдре...
— Возьми, — сделав пару шагов, я подошла едва ли не в плотную и, взяв его за руку, вложила в ладонь кольцо, еще недавно красовавшееся на моем пальце.
Его я вернула день назад, когда сидела возле костра и любовалась игрой огня. Просто вспомнила, где оставила, и попросила Отца вновь отдать его мне, тут же увидев блеснувший на углях алый камень. Этот символ больше не принадлежал мне, больше нет. Пусть не сейчас, но когда-нибудь он вновь окажется на пальчике будущей герцогини Деверлоун и тогда вновь обретет хозяйку. Но не меня. Больно? Очень. Но иначе я не могла.
— Откуда? — глухо спросил райт, не отрывая взгляда от родового артефакта.
— Ты как-то сказал, что если еще хоть раз сниму его, то это будет в последний раз. Я сняла и теперь возвращаю тебе. Прости.
— Нет.
— Не возьмешь или не простишь? — ни тени теплоты в голосе. — Вот я не прощу. Никогда не прощу. Помнишь, что я сказала перед тем, как привезти вас в табор? — отвернувшись, прошла вглубь шатра, лишь бы не видеть, как леденеет его взгляд от понимания. — Что не прощу, если с моей семьей что-то случиться. Двенадцать человек, Диллан, двенадцать. Я потеряла их навсегда, а остальные... Их сердца полны ненависти ко мне, так что и их, увы, я потеряла навек. Ты оставил меня сиротой, любовь моя, отнял у меня тех, кто вырастил. Я умоляла тебя не втягивать табор в наши дела, но ты решил иначе, воспользовался подвернувшимся шансом, пустил в расход их жизни. Ведущий воин. Хочешь, чтобы я вернулась с тобой в Нортмер? Уверен, что выдержишь моей ненависти? Не буду спорить, я все еще тебя люблю, но это пройдет. Слишком много горя ты мне принес, любовь моя, слишком много боли. Смотреть на тебя каждый день и видеть перед собой их лица, знать, чего лишилась моя семья из-за твоего решения... Я не выдержу.
Да, я лгала, сознательно била наотмашь, играя на чувстве вины, говорила совсем не то, что думала на самом деле. Но иначе бы он не отпустил, не позволил остаться в отчаянно нуждающимся в людях таборе. Слишком много раненых, слишком сильно горе, слишком нужны рабочие руки. Пусть даже меня здесь действительно стали ненавидеть.
Медленно потекли секунды, райт ничего не говорил, лишь сверлил взглядом спину, а потом молча вышел. Лишь когда Михей принес весть о том, что Драйги в полном составе покинули столицу, я позволила себе заплакать. Нет, не так. Зарыдать навзрыд, выпустив на свободу пламя, пользуясь тем, вокруг вода, и позволить, наконец, выйти наружу всей скопившейся боли. От лесного озера ничего не осталось, а лес накрыло облако густого тумана, зато я вернулась в табор уже спокойной и перестала вздрагивать каждый раз, видя полный ненависти взгляд.
Меня терпели ровно месяц. Именно столько потребовалось раненным, чтобы оправиться, именно на такой срок хватило моей собственной выдержки. Единственный плюс — эмоции я теперь всегда держала под контролем, с каждым днем прилагая к этому все меньше усилий.
— Ты меняешься, доченька, — однажды сказала присевшая возле моего костра Райна. — И мне это не нравится. Ты тушишь свой огонек, стараешься причинить ему боль. Так нельзя. Зачем терзаешь себя, зачем наказываешь?
— Я заслужила, мам, все заслужила.
— Балда! Не слушай сестер, в них говорит горе, но это пройдет. А ты зря себя съедаешь. Да, мы потеряли их, но такова судьба, так распорядилась Мать-Природа, ты ничего не могла сделать.
Именно тогда я поняла, что пора уходить, благо деньги на жизнь были — приказом правителя, мне были даровано вознаграждение за спасение жизни правительницы и их детей. Большую часть отдала Райне, для табора, но кое-что оставила себе, зная, что когда-нибудь придется уйти.
Но куда? После пробуждения стихии я стала слишком выделяться среди простых людей, Райна сказала, что от меня веет силой и тогда я вспомнила, что то же самое ощущала от Диллана. Видимо кровь взяла свое, полностью раскрыв во мне Драйга, но если раньше на это не обратили бы внимания, то после известия о существовании нашей расы, меня узнавали. Так что помимо ненависти табора, мне достался и ужас людей. Нет, они не нападали, боялись даже подойти, но мало приятного в том, как расступалась толпа, а матери прятали детей, лишь бы те не попались на глаза жуткому Драйгу.
Нет, на землях людей больше не было для меня места. Но и в Нортмер вернуться не могла. Слишком рано, слишком мало времени прошло, чтобы затянулись душевные раны, чтобы забылись обиды. И тогда подумала о доме родителей, где мне всегда были рады и терпеливо ждали, проверяя все ли со мной в порядке. Присутствие Доры я ощущала каждый день, всего на пару минут, не больше, но этого хватало матери, чтобы убедиться в моей невредимости, а мне, чтобы понять, что где то у меня все же была семья.
И я вернулась в прибрежную деревню, проведя несколько недель в пути, останавливаясь на ночь на постоялых дворах. Дорога прошла относительно спокойно, если не считать единственной стычки с постояльцами одного из заведений, где мне пришлось заночевать. Одинокой девушке опасно путешествовать по трактату, но это касается человека, не Драйга с душой огненного элементаля. Обуглившийся стол и пару стульев они оплатили трактирщику сами, поспешив убраться, прикрывая штаны с парой еще дымящихся дырок.
Зато так я познакомилась с Ричардом, местным стражем, вызвавшимся проводить меня до границы. За разумную плату, разумеется. Компания мне была не нужна, но с другой стороны, путешествуя в одиночку, я привлекала слишком много не нужного внимания, так что согласилась, предупредив, кем являлась и куда держала направление. Надо отдать должное, мужчина лишь побледнел, как полотно, но свое предложение не отозвал.
Так я и оказалась в деревне, куда тянул меня зов матери, почувствовавшей мое приближение. Дора налетела на меня, едва я пересекла границу, и крепко обняла, пряча слезы в моих волосах, а рядом своей очереди терпеливо дожидался отец, принявшись меня в свои медвежьи объятия после жены. Ту ночь мы практически не спали. Я рассказывала про битву, благодарила за помощь, спасшую оставшихся цыган и успокаивала рыдающую женщину, убеждая, что жива, что вернулась и больше ее не покину. Оказалось, мою смерть она почувствовала, и уже готова была сойти с ума от горя, как услышала зов. Сначала не поверила, а потом обратилась к природе и попросила помощи. Так что именно маме я была обязана вовремя подоспевшими волками.
Поселилась отдельно, выбрав пустующий дом на окраине деревни, который мне любезно разрешили занять радушные и крайне любопытные жители. Родители, конечно, были против, предлагая остаться у себя, но я жаждала одиночества, хотела хоть немного побыть одной, разобраться в собственных чувствах и планах на будущее. Они не стали настаивать, но каждый день навещали, да и я частенько заходила, так что все остались довольны.
Скучать мне не приходилось — работы в заброшенном доме оказалось много, да и маленьких огород требовал огромных усилий, так что времени, чтобы страдать и убиваться не было, что меня только радовало. А вечерами, сидя на кухне за чашкой ароматного травяного сбора, я читала книги, что привозил по моей просьбе из столицы отец, самостоятельно изучая правила ведения светской беседы, политологии и постепенно осваивая нормы этикета.
Зачем мне это сдалось? Виной тому щедрый указ Тернана, благодаря которому за неоценимую помощь и спасению жизни наследника престола, я оказалась баронессой Бриджман, с собственными владениями, поместьем и правом передачи титула по женской линии. Радости от этого известия не испытала, предчувствуя, что это лишь начало, и в покое меня не оставят. Подтверждение тому сейчас находилось у меня в руках — приглашение на последний из трех традиционных траурных вольгавдов, праздников жизни и смерти, один из которых я проигнорировала, ухаживая за раненными, а второй отпраздновала в таверне, впервые в жизни напившись до такой степени, что уснула прямо за столом. Зато третий проигнорировать мне не позволили, прислав приглашение вместе с курьером, в котором ясно было сказано, что через неделю, за которую мне предстояло подготовиться к балу, за мной подъедет экипаж, чтобы доставить во дворец, как почетную гостью правителя. Отказ, естественно не предусматривался.
Слишком рано. Слишком. Как наивна я была, предполагая, что никому не известно о моем возвращении, думая, что раз никто из знакомых мне Драйгов не объявился за этот месяц, то мне удалось затеряться, скрыться ото всех. Раз Он не появился у моего порога, то я действительно осталась неузнанной. А, собственно, почему решила, что он должен примчаться, с чего взяла, что будто щенок будет дожидаться возвращения хозяйки? Привыкла к тому, что райт всегда все решал за нас, вот и на этот раз в душе надеялась, что вновь захочет вернуть, несмотря на то, что оттолкнула, незаслуженно обвинила, причинила боль.
Заслуживала ли я счастья, в то время как сестры оплакивали возлюбленных? Могла ли мечтать о семье, разрушив чужие? Да, я наказывала. И себя, и Диллана. Надолго ли еще хватит моей выдержки? Не знаю, но в душе больше всего боялась, что взглянув однажды на него через пламя камина, как порядилась делать последнее время, увижу с другой. Боялась и надеялась одновременно. Ведь тогда действительно для нас все закончится. Я исчезну, зная, что он может быть счастлив, стану незнакомкой. Буду ли счастлива сама? Мне уже вполне достаточно было просто спокойствия.
За платьем для бала все же решила отправиться к знакомой модистке, облачившись в один из нарядов, подаренных мне герцогиней, которые мама перевезла к себе после моего исчезновения. Мы с Дорой долго спорили над этим вопросом — я не видела смысла ехать в столицу и трястись в пути пол дня ради обычной тряпки, на которую, безусловно, уйдут все сбережения, а мама уперлась, настаивая на том, что не пристало баронессе появляться на балу как обычной нищенке. На мои слова о том, что я и есть нищенка, она и ухом не повела, объявив Ольриху, чтобы собирался в дорогу вместе с нами. Нам с отцом оставалось лишь смиренно согласиться и пораньше лечь спать, чтобы выехать до рассвета.
Столица ни капли не изменилась. Оставив Ольриха на постоялом дворе, где решили снять комнаты, чтобы не возвращаться по ночному тракту, мы отправились за покупками. Салон госпожи Анжелики нашли сразу, но едва войдя в знакомое помещения, я пожалела, что поддалась на уговоры матери и приехала в город.
Диллан был еще красивей, чем я запомнила. Сидя в глубоком кресле, с видом глубочайшей скуки, перелистывал газетные страницы и нетерпеливо посматривал на старинные настенные часы. Холодный и неприступный герцог, аристократ до кончиков ногтей. Таким со мной он никогда не был.
Наше появление райт не заметил и лишь после того, как я поинтересовалась у молоденькой швеи, где могла бы застать хозяйку, вздрогнул и поднял взгляд, без труда отыскав меня у двери.
— Ваша светлость, вам нравится? Право же мне идет? — он даже не посмотрел на появившуюся из одной из дверей девушку.
Зато ее заметила я. Красива. Не старше двадцати, со светлыми, золотистыми волосами и глазами цвета первой зелени, она буквально источала юность, беззаботность и задор. Неужели я когда то вот также смотрела на мир? А ведь старше ее всего на пару лет. Настоящая леди, грациозная, нежная и утонченная. Мне никогда не сравниться с такой, как она.
Подойдя ближе, это нежное создание вновь попыталось обратить на себя внимание, покрутившись перед не двигавшимся с места мужчиной, демонстрируя прекраснейшее нежно-голубое платье, легко и воздушное, как и все в ней. И впервые со срыва, после отъезда райта, я почувствовала негодование заворочавшейся внутри стихии, требующей освобождения. Надо же, мне казалось, я научилась ей управлять.
— Луиза, милая, вернись немедленно в... Эллирия? — вслед за незнакомкой показалась сама герцогиня, в изумлении замершая рядом с сыном.
— Доброго дня, ваша светлость, — мне пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы не показать эмоций, вежливо улыбнуться и припомнить все, чему она меня обучала. — Надеюсь, вы в добром здравии.
