* * *
Дайэлидд Мэб подождал, пока управляемые пульты снарка проникли внутрь баржи и обнаружили его цели. Их осталось всего тринадцать; четверо солдат, пятеро священников и два брата-мирянина, оба шулериты, скорчились в рубке, в то время как последние два члена экипажа ютились на дне трюма.
Хорошо. Он знал, где они находятся, и поднял правую ногу в ботинке.
* * *
Дверь рубки распахнулась.
Дерево затрещало, когда скобы переборки сорвались с места, и у Хаскилла Сигейрса было мгновение, чтобы увидеть высокую широкоплечую фигуру, вырисовывающуюся на фоне переднего ходового огня. Это было едва заметное мерцание в оке вечности, а затем руки фигуры извергли огонь.
Сигейрс понял, что кричит, хотя и не мог расслышать звук собственного голоса из-за грохота выстрелов в замкнутом пространстве, и пистолет в его руке дернулся вверх. Но даже когда он двигался, он казался пойманным в ловушку в зыбучих песках, воздух сопротивлялся движению, как густой сироп. Пистолет поднимался медленно, очень медленно, и рубка превратилась в собственный котел Шан-вей из перекрещивающихся молний.
Никто не мог стрелять так быстро, как эта кошмарная фигура. Никто! Это просто было невозможно!
Первые два солдата были мертвы еще до того, как дверные панели ударились о переборку. Один из них разрядил свою винтовку, но это был выстрел мертвеца, уткнувшегося в палубу; второй просто повалился набок... на одного из оставшихся солдат.
Приняв на себя падающего товарища, рядовой армии Бога оттолкнулся назад, отчаянно пытаясь освободиться от бьющегося в конвульсиях полутрупа и пустить в ход свою винтовку со штыком. Вторая пуля из револьвера в правой руке Дайэлидд Мэб попала ему прямо в горло.
Четвертому солдату все же удалось выстрелить из своего оружия. Он был менее чем в четырех футах от своей цели, но этот темный силуэт и дульные вспышки не прекращались. Он выстрелил снова, и последний из солдат упал.
— Демон! — Сигейрс взвизгнул и разрядил оба пистолетных ствола.
Он попал в нападавшего — он знал, что попал в него! — но его цель даже не пошатнулась, а затем он снова закричал, на этот раз в агонии, когда пуля раздробила его правое колено. Он упал, схватившись обеими руками за боль, и услышал, как барабанный бой этих невозможных пистолетов продолжается, продолжается и продолжается....
* * *
Последний шулерит упал.
Дайэлидд Мэб стоял в удушливом тумане порохового дыма, прислушиваясь к крикам, и его беспокоило то, что эти звуки боли его не тревожили. Он сунул револьвер в кобуру левой рукой, проверил цилиндр другой и начал перезаряжать.
* * *
Сигейрс всхлипнул, свернувшись в скрученный узел, руки были горячими и скользкими от крови, вытекающей из его разорванной плоти. Агония была всем его миром, но даже сквозь пульсирующие волны боли он чувствовал более глубокий, ползущий ужас, когда человек, превративший рубку в загон для бойни, спокойно перезаряжал свое чудовищное оружие. Было невозможно что-либо услышать после стольких выстрелов в таком маленьком пространстве. Тем не менее, через разбитый дверной проем попадало достаточно света, чтобы коснуться падающих гильз с блестками, когда они падали на палубу, и его испуганные глаза поползли вверх к рукам с длинными пальцами, методично вставляющим их в цилиндр револьвера.
Они закончили с первым пистолетом и убрали его в кобуру, затем приступили ко второму.
* * *
Мэб не торопился.
Он мог бы перезарядить гораздо быстрее, но предпочел этого не делать. Он предпочел стоять там, в темноте, в запахе дыма и крови, под рыдания раненых, и наполнять каждую камеру по отдельности. По одной за раз.
Защитники баржи нанесли ему три попадания. Это было лучше, чем он на самом деле ожидал, но огонь из стрелкового оружия не представлял угрозы для ПИКА последнего поколения. Даже если бы это было так, антибаллистическая умная ткань рубашки под его кирасой предотвратила бы любой ущерб. Он задавался вопросом, понял ли отец Хаскилл, что обе пули из его пистолета попали в цель без какого-либо эффекта, и надеялся, что шулерит понял.
Он сунул второй револьвер обратно в кобуру, затем переступил через Сигейрса, не обращая внимания на всхлипы инквизитора от боли. Он никогда не сомневался в глубине страданий этого человека, но это было слишком мало по сравнению с агонией, которую он причинил другим... и это скоро закончится.
Он наклонился, и окровавленные руки отчаянно замахали на его запястье, когда он вывернул левый кулак спереди сутаны Виктира Тарлсана. Тарлсан закричал, когда Мэб поднял его с пола одной рукой так легко, как если бы он поднял котенка. В основном он был рожден болью, этот крик, когда раздробленные кости и хрящи сдвинулись в его левом колене, но панический ужас затрепетал в его сердце. Мэб задавался вопросом, начал ли верховный священник понимать, что его и Сигейрса намеренно обездвижили, а не убили сразу.
— Пожалуйста! Пожалуйста! — прошептал инквизитор. — О, пожалуйста!
— Немного поздновато для этого, отец Виктир, — произнес глубокий, глубокий голос, и Тарлсан заскулил, когда чудовище толкнуло его назад.
Он понял, что его пальцы ног висели по крайней мере на дюйм над палубой, но невероятно сильная рука, держащая его, даже не дрогнула.
— Интересно, сколько людей говорили тебе то же самое? — продолжал этот грохочущий голос.
— Я не... я не...
Тарлсан не смог бы объяснить даже самому себе, что он пытался сказать, да это и не имело значения.
— Я с нетерпением ждал этого момента, — перебил его похититель, и его хныканье превратилось в высокий вой, когда что-то холодное коснулось его горла в тусклом блеске стали.
— Это кортик чарисийского мичмана. — Ровный спокойный голос другого мужчины был самой ужасной вещью, которую Тарлсан когда-либо слышал. — Я захватил его с собой по такому случаю. Не знаю, помните ли вы имена, но Гвилим Мэнтир и Лейнсейр Свейрсман были моими друзьями.
Дыхание вырывалось из ноздрей Виктира Тарлсана, и его глаза были огромными, потому что он действительно узнал первое из этих имен.
— Пойми мои слова, священник, — сказал этот голос палача, — потому что впервые в своей жизни ты вот-вот услышишь правду. Твой Лэнгхорн не был "архангелом", просто сумасшедшим, лжецом и массовым убийцей. Твой Шулер был психопатом, твоя Церковь — не что иное, как непристойная ложь, и ты помогал пытать и убивать тысячи людей во имя религии, на которую плюнул бы любой Бог, какой бы он ни был на самом деле.
Мозг Тарлсана закружился, охваченный ужасом и болью. Нет, нет! Это была ложь. Это должно было быть ложью — все это!
— Посмотри на меня, священник. — Несмотря на все, Тарлсан подчинился и завизжал от ужаса, когда сапфировые глаза его похитителя начали светиться адской яркостью. — Я старше твоей Церкви, — сказала ему мерзость за этими глазами. — Я старше, чем твое Священное Писание. Я родился, жил и умер до того, как твой первый предок открыл глаза на этом мире, и я лично уничтожу твою Церковь. Я сотру ее с лица вселенной. Мужчины и женщины будут помнить ее только как то, чем это было на самом деле — чудовищная, извращенная ложь, придуманная безумцами, которые только думали, что они боги. Они будут известны тем, кем они были на самом деле... и мясники, которые их обслуживали, тоже будут известны. Подумай об этом, священник. Забери эту мысль к черту с собой. Лэнгхорн и Шулер ждут тебя там.
Тарлсан уставился в эти пылающие голубые глаза, а затем застонал от новой, взрывной агонии, когда кинжал пронзил его сердце. Крестовина рукояти врезалась в его грудину, и четырнадцать дюймов стали прошли прямо сквозь его тело. Пять дюймов этого окровавленного лезвия торчали из дальней стены рубки, пригвоздив его ногами к палубе, и это ужасное обещание последовало за ним в темноту.
* * *
Дайэлидд Мэб отступил назад, наблюдая, как жизнь и ужасное знание исчезают из глаз Виктира Тарлсана. Затем он сунул руку в свой внутренний карман, вытащил письмо и засунул его в вырез сутаны Тарлсана, где его никак не могли не найти. Без сомнения, великий инквизитор отмахнулся бы от этого, отмахнулся от его обещания так же, как он отмахнулся от обещания Кэйлеба и Шарлиэн, что инквизиторы, взятые на поле битвы, не найдут пощады от Чариса. В конце концов, Клинтан был в Зионе, защищенный от любой руки мести.
И все же, даже когда он отбрасывал бы это, маленький ядовитый червячок сомнения прогрызал себе путь в тайные уголки его сердца. И что бы он ни сказал — или даже действительно подумал, — содержание письма просочится наружу. Другие инквизиторы услышат об этом, точно так же, как они слышали о рядах голов на кольях вдоль реки Дейвин, и, в отличие от своего учителя, они не были в безопасности в Зионе.
Он отвернулся от трупа Тарлсана. Он взял с собой только один кинжал, но армия Бога была достаточно любезна, чтобы снабдить его множеством штыков. Он наклонился, чтобы отсоединить один из них от винтовки мертвеца, и услышал высокий, пронзительный панический визг Хаскилла Сигейрса, когда он тоже увидел горящие глаза, которые Тарлсан забрал с собой в Ад.
— Тебя я тоже не забыл, отец, — пообещал он.
.IX.
Главная дорога Чирик-Кармейк, земли Саутмарч, республика Сиддармарк
Дождь превратил то, что могло бы быть жалкой ночью, в ужасную. Он был холодным, тяжелым и настойчивым, и не было никаких признаков того, что он утихнет в ближайшее время. И сэр Рейнос Алверез этого не ожидал. Он вырос в герцогстве Торэст. Фактически, поместье, в котором он родился, находилось почти на той же широте, что и его нынешнее сырое место. В отличие от деснейрского командира армии Шайло, он был хорошо знаком с сезонными погодными условиями, и этот проливной дождь пришел с запада, что в это время года явно указывало на то, что по пятам за ним последуют новые дожди.
Он стоял в открытом люке своей палатки, слушая, как вода стучит по полотну, и старался не думать о том, как несчастны, должно быть, его люди. Каждому из его пехотинцев был выдан небольшой брезентовый плащ, который можно было зашнуровать вместе с другими, выданными остальным солдатам его отделения из шестнадцати человек. Теоретически, если бы все шестнадцать были объединены, они образовали палатку, достаточно большую для всего отделения, и даже меньшее количество людей могло бы объединить свои брезентовые накидки, чтобы обеспечить номинально адекватное укрытие.
На самом деле, часто было трудно найти что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве шестов для палатки, и даже когда эта проблема не возникала, точки соединения имели неприятную тенденцию пропускать ветер — или дождь — сквозь них. Аналогичные меры были приняты и для кавалерии, и каждому солдату также было выдано пончо из клеенки, хотя довольно многим удалось "потерять" свои пончо в начале кампании. Прежде чем они поняли, насколько жалким может быть хороший, проливной дождь. Другие договаривались привязать их к бортам своих прицепленных фургонов с припасами, обычно после того, как давали соответствующую взятку погонщикам. Это было лучшее решение, хотя все еще оставалась небольшая проблема: если владелец пончо не поймет, что собирается дождь, до того, как армия свернет лагерь утром, фургон — и его пончо — будут вне досягаемости, когда дождь действительно начнется.
Алверез знал все это, и хотя он в полной мере обладал способностью аристократа подавлять любые мягкосердечные чувства, которые он мог питать к людям в рядах, — он был генералом, а не паскуалатом! — он также знал, что их нынешние страдания сделают их менее эффективными на марше, менее эффективными в бою и гораздо более восприимчивыми к кашлю, простуде и всем другим болезням, которым подвержена плоть.
И все же, несмотря на все их страдания, его войска находились в гораздо лучшем положении, чем большинство людей герцога Харлесса. Не все из них, конечно. Его кавалерийские полки и большинство его офицеров имели как лучшие палатки, так и обилие санитаров, денщиков и слуг, чтобы заботиться об их нуждах. Алверез полностью осознавал, что ему самому были предоставлены слуги, единственной функцией которых было заботиться о его собственном комфорте. Однако у него их было очень мало, и существовала разница между командующим целой армией и капитаном кавалерийского полка. Была причина, почему королевская доларская армия ввела драконовские ограничения на количество слуг и сопровождающих, которых ее подразделения могли взять с собой на поле боя.
И мы поступили чертовски умно, сделав это, — мрачно размышлял Алверез, глядя в серебристый отблеск дождя, освещенный фонарями его штабной группы. Если бы я когда-нибудь сомневался в этом, наблюдение за тем, как Харлесс пытается провести свою армию через эту помойку, вылечило бы меня!
К сожалению, армия Алвереза застряла позади Харлесса, и он, черт возьми, ничего не мог с этим поделать. То, что выглядело как марш из трех пятидневок, когда они покинули Тесмар, было близко к тому, чтобы занять вдвое больше времени, и Алверез не мог до конца убедить себя, что еретики не найдут что-то неприятное в дополнительном времени. Отсутствие каких-либо жителей поблизости — даже верные сиддармаркцы исчезли, когда деснейрские фуражиры пронеслись, как саранча, — иссушило то, что было лучшими источниками информации для армии Долара, и он чувствовал, как будто вся армия Шайло слепо продвигалась в какую-то черную бездонную пустоту.
Он серьезно подумывал о том, чтобы попросить — или даже потребовать — разрешения провести свои войска через деснейрцев, зная, что они могли бы добраться до форта Тейрис и освободить генерала Уолкира задолго до того, как это сделали бы войска Харлесса. К сожалению, он знал, что в разрешении будет отказано, и что просьба об этом могла только усилить нарастающую напряженность между ним и деснейрским командиром. Несмотря на это, он отправил домой частные депеши, упрашивая, почти умоляя герцога Сэлтара и герцога Ферна предоставить ему право действовать независимо. Не то чтобы он ожидал, что это принесет какую-то пользу... особенно когда отец Суливин отказался поддержать его просьбу. Интендант Алвереза по-прежнему сосредоточился на объединении с гораздо более многочисленным деснейрским компонентом армии Шайло, чтобы обеспечить бронированный кулак Матери Церкви максимально возможной массой.
Что такое "масса"? — Губы Алвереза сжались. — Им повезет, если они не потеряют четверть своих людей от болезней или дезертирства к тому времени, как мы доберемся до форта Тейрис! Какую "массу" они смогут добавить к атаке после этого?
Он подозревал, что ответом будет "не очень много".
* * *
Мерлин Этроуз не смог прочитать мысли Алвереза, когда тот рассматривал образы, но если бы он был в состоянии, то обнаружил бы, что согласен с доларцами.
"Армия Шайло" раскинулась вдоль большой дороги, как огромная, неповоротливая, неопрятная змея. Очень мокрая и грязная змея. И, как и в любом марширующем строю, его скорость ограничивалась самым медленным элементом... которым оказалось то, что первоначально называлось армией справедливости.
По меркам средневековых армий дела деснейрцев шли не так уж плохо; по меркам, на которые они должны были быть способны, они представляли собой неуклюжую катастрофу. Осенние и зимние дожди южного Сиддармарка шли с удвоенной силой, что, учитывая эффект, который они уже оказали на захватчиков, было единственным хорошим аспектом обещавшей быть неприятной зимы. Положения Книги Паскуале и усилия ордена Паскуале поддерживали уровень заболеваемости в армиях Сэйфхолда на чрезвычайно низком уровне по сравнению с любой доиндустриальной армией в истории Старой Земли, но в такую погоду он наверняка возрастет. Еще лучше, с точки зрения союзников, было то, что ужасные условия путешествия замедлили отряды фуражиров Харлесса, что, в свою очередь, еще больше снизило темп марша его армии. Это также дало горстке фермеров, которые еще не бежали из Саутмарча, время, чтобы убраться с пути армии Шайло самим и со своими семьями, забрав с собой как можно больше своего скота и значительно усложнив задачу фуражиров.
