На планету Таласса с небольшой площадью суши и теплым океанским климатом колонистов доставили на беспилотном корабле в виде законсервированных зародышей, и затем они развились под присмотром роботов в полноценных людей, положив начало малонаселенной колонии. При подготовке архивов колонизационной экспедиции исторические и культурные сведения редактировались, а генотипы зародышей тщательно отбирались, чтобы исключить нежелательные черты характера. В итоге талассиане добродушны, бесхитростны, гостеприимны, лишены зависти, нетерпимости, ревности, гнева, они не знают религии, их численность ограничивается экологически допустимым оптимумом. Правительство состоит из президента с представительскими функциями, выбираемого из тех, кто не стремится к этой должности, обладающего реальной властью премьер-министра и небольшого штата. Отдельными поселениями управляют мэры, власть которых ограничена местными советниками. Другая подходящая планета, Сарн-2, к которой через Талассу транзитом направляется корабль с остатками населения погибшей к тому времени Земли, не содержит кислорода в атмосфере и слишком холодна, чтобы человек мог жить на ней без предшествующего многолетнего преобразования природы (Артур Кларк "Песни далекой Земли").
Примерно тем же путем двигалась мысль Дэвида Брина, когда он упоминал предварительное терраформирование множества подходящих планет флотами управляемых роботами огромных кораблей, предшествующими волнам колонизации галактики людьми ("Триумф Академии"). Если такие роботы будут человекоподобными, то планета будет лучше приспособлена к жизни людей (Айзек Азимов "Роботы Утренней зари"). На одной из подобных планет, Авроре, люди с помощью роботов обустроили природу, стабилизировали свою численность путем ее ограничения и добились достаточно высокого уровня жизни при повышении в несколько раз ее продолжительности и отсутствии возбудителей болезней. В идеале, по их мнению, планета, подобно роботам, должна всегда служить и никак не вредить им, а в остальном защищать себя. Их роботы, даже человекоподобные, считаются имуществом, которым владеют люди и которое можно передавать по завещанию. Чрезмерный рационализм делает аврориан несколько бесчувственными, они, например, всегда желают спокойных, бесконфликтных разрешений противоречий. Чужой дом является неприкосновенным. Жители Авроры привыкли во всем полагаться на роботов и сами лишили себя инициативы и самостоятельности, что делает их неважными кандидатами на дальнейшее заселение галактики, в том числе из-за пониженного иммунитета по отношению к инфекциям (Айзек Азимов "Роботы Утренней зари").
На другой колонии, Солярии, колонисты выбрали путь индивидуального обособления, разделив всю площадь на огромные поместья по числу взрослых и живя в них поодиночке или семейными парами. Прямое личное общение всюду, кроме ограниченных и регламентируемых моногамных брачных отношений, также ограниченной врачебной практики и воспитания детей на "фермах" назначенным персоналом, считается отвратительным, почти невыносимым и, где только можно, заменяется видеосвязью. Эмоциональная привязанность к другим лицам не поощряется, начиная с детского возраста. Влечение к лицам противоположного пола считается патологией, секс — тяжелой, но необходимой обязанностью супругов, а разговоры о детях — постыдными. Непозволительно нарушать чужое уединение и личную неприкосновенность. Численность населения чрезвычайно мала и поддерживается стабильной. Все работы, включая домашние, выполняются специализированными роботами, количество которых превышает число соляриан в тысячу и более раз. Это дает возможность людям заниматься наукой и искусством, не отвлекаясь на другие заботы и не ограничивая себя в выборе профессии, за исключением выполнения некоторых обязанностей, назначаемых правительством, но в остальном ставит их в полную зависимость от роботов. На Солярии нет неимущих, их место занимают роботы. По этим причинам на планете нет преступности и полиции. Устраняя межчеловеческое общение, соляриане утратили свое будущее (Айзек Азимов "Обнаженное солнце"). Еще через десять тысяч лет они стали гермафродитами и исключили брак и сексуальные отношения при зачатии и выращивании своих наследников, возложили всю медицину на роботов и стали законченными индивидуалистами, никогда не общающимися лично друг с другом и сосредоточившимися исключительно на себе и своей планете. Придавая себе повышенную значимость в собственных поместьях, соляриане научились концентрировать солнечную и тепловую энергию с помощью расширений собственного мозга и стали проводниками всей энергии, которая потребляется поместьями и их роботами, что вызывает приостановку всей техники поместья в случае смерти его хозяина (Айзек Азимов "Основание и Земля").
Азимов хотел отобразить культуру людей, у которых было бы как можно меньше поводов для общения, то есть того, что делает человека общественным существом. "Человек в первую очередь — член общества, а уж потом индивидуум" (Альфред Бестер "Тигр! Тигр!"). Продолжение рода оказалось серьезным препятствием на этом пути, но соляриане справились с ним, став почти всесильными одиночками в своих поместьях и жалкими существами в масштабах галактики, неспособными взять числом, если это понадобится. Другая мысль, окончательно сформулированная Азимовым в романе "Роботы и империя" — роботизированные общества вырождаются, поэтому космическая экспансия людей, по его представлениям, должна происходить при отсутствии роботов или их минимальном участии. Именно полагавшиеся на роботов граждане Авроры ради мести Земле запустили реакцию распада делящихся ядерных материалов в земной коре, чтобы насытить планету радиоактивностью и сделать ее малопригодной для жизни ("Роботы и империя"). Вырождение подтверждается тем, что через десять тысяч лет Аврора стала безлюдной планетой, на которой преобладающими крупными формами жизни остались одичавшие домашние животные (Айзек Азимов "Основание и Земля").
Обширная Транторианская империя охватывает двадцать пять миллионов населенных людьми миров и поддерживает мир в галактике. Обитаемые планеты связаны информационными сетями, и гиперсвязь между ними действует почти в реальном времени. Интенсивное пассажирское и грузовое сообщение между мирами осуществляется с помощью гиперпространственных кораблей. Ее центральный мир, Трантор — это почти целиком застроенная планета. Администрация империи, ее чиновники проходят обучение и готовятся исключительно на Транторе, впитывая имперский дух, приобщаясь к традициям и постепенно осознавая подоплеку происходящего. Это относится к кандидатам со всех концов империи, в этом залог ее единства и важная причина относительной стабильности. Поэтому на планете действуют сотни тысяч учебных заведений, сконцентрированных в пользующихся широкой автономией университетских секторах. О роботах в империи давно забыли, от них остались лишь предания (Айзек Азимов "Прелюдия к Основанию", "Основание"). Имперская политика в действии — люди ваши, обучение и мировоззрение наше.
Независимость колоний или образование межзвездного правительства — не единственные варианты политического и экономического взаимодействия с метрополией. Питер Гамильтон в саге о Содружестве и романе "Дремлющая Бездна" изображает широкий спектр колоний — от сугубо промышленных до пасторально-сельскохозяйственных. Еще один вариант развития космических цивилизаций — расселение по орбиталищам, технически и политически автономным искусственным сооружениям, воплощающим самые различные архитектурные и технологические фантазии людей и равноправных с ними синтетических разумов. Эти сооружения могут достигать размера планет, на них создается желательный рельеф, обеспечивается требуемый климат, жилье, питание, транспорт, коммуникации, услуги роботов и более мощных компьютерных разумов. Как правило, они располагаются на орбите вблизи некоторой звезды, но могут передвигаться к другим небесным светилам, дополняя населенные планетные системы. Управляют орбиталищами мощные искусственные интеллекты (цикл "Культура" Иэна Бэнкса).
Колониям не обязательно располагаться только на природных или искусственных планетах. Приспособительная адаптация к условиям жизни в космосе может привести к появлению биологически ориентированной культуры Бродяг, постоянно обитающей в открытом пространстве, использующей энергию звезд для передвижения своих тел и для фотосинтеза в орбитальных лесах, исполняющих роль сфер Дайсона, но без невыполнимых требований к ее материалу. Рождение детей и первые годы их жизни происходят при слабом тяготении в искусственных полостях астероидов (Дэн Симмонс "Небесные странники", цикл "Песни Гипериона"). С ними схожи более примитивные племена людей, выживших после катастрофы колонизационной экспедиции и населяющих огромные интегральные деревья в тороидальной атмосфере нейтронной звезды, планеты-гиганта и желтого карлика (Ларри Нивен "Интегральные деревья", "Дымовое кольцо"). Техническая возможность отправки в космос исключительно крупных кораблей будет означать, что между звездами смогут автономно путешествовать целые города. Вместе с истощением ресурсов Земли это может привести к утрате ею реального влияния на дела этих городов, мигрирующих между колониями в поисках сырья и заказов. Результатом станет появление аналога кочевой культуры, в которой отдельные летающие города играют роль бродячих племен космических ремесленников с мэрами в качестве вождей и помогающими им управляющими-заместителями. Мощные компьютеры выступают советниками, имеющими право решающего голоса в вопросах безопасности. Относительный порядок в космосе после долгой эпохи бесчинств наводит космическая полиция Земли и других межзвездных объединений. Эта полиция терпит летающие города, занятые выполнением контрактных обязательств, но преследует нарушителей, наказывает сопротивляющихся и "присоединяет" воюющие колонии (серия "Города в полете" Джеймса Блиша). При всей высокой квалификации населения таких городов оно находится по стандартам будущей Земли в самом низу социальной лестницы, почти на уровне современных цыган. Культуру летающих городов во многом напоминает долгоживущая цивилизация клонов-шаттерлингов, созданная ради галактических исследований с субсветовыми скоростями. Эта цивилизация существует более шести миллионов лет, она достигла чрезвычайного технологического могущества, способна пользоваться энергией звезд, защищать оседлые цивилизации от взрывов сверхновых. Она представлена рядом семейств-линий, каждое из которых происходит от той или иной жившей в прошлом и многократно клонированной личности. Клоны живут в собственных громадных космических кораблях, заняты сбором информации и помощью другим цивилизациям. Время от времени то или иное семейство собирается на заранее выбранной планете для упорядочения и обмена накопленной информации, но основное время клоны проводят в космосе, в длительных одиночных полетах с релятивистским замедлением времени, которое они скрашивают пребыванием в стазисе или криосне (Аластер Рейнольдс "Дом Солнц").
Иногда фантастов привлекает идея общества на нетехнической основе. Оно рассматривается как возможная альтернатива нашей технологической цивилизации, поэтому чаще описывается применительно к нечеловеческим расам. Редкое исключение — колония людей на планете, почти сплошь покрытой океаном, вынуждена была со временем приспособиться к жизни в воде (Пол Андерсон "Охотничий рог времени"). Краткий пример нетехнической расы дал Клиффорд Симак в романе "Космические инженеры". На некоторой планете галактики ее население, состоящее из похожих на мохнатых леших гуманоидов, отказалось развивать машинную цивилизацию. Питаются они в основном грибами, занимающими место едва ли не всей растительности. Они успешно создали и совершенствовали могущественный интеллект — единый разум народа, способный перехватывать и сажать на планету космические корабли, движущиеся в пространственно-временных туннелях. Правда, временами он становится совершенно невменяемым из-за непредсказуемости поведения живых существ. Каким образом разумы отдельных индивидуумов сливаются в единый интеллект, непонятно, наверное, самому автору. Списать все чудеса на обросших шерстью леших — что может быть проще? Жители планеты Игона достигли высочайшего могущества духа, развиваясь в единстве с биосистемой планеты (Жерар Клейн "Время не пахнет"). Новую и почти райскую жизнь жителям беднейших тропических стран Земли обеспечивают залетевшие из космоса самораспространяющиеся и самоорганизующиеся фуллерены, которые по желанию человека способны преобразовываться в жилье, еду, предметы обстановки (Иэн Макдональд "История Тенделео"). При подобных легкодоступных чудесах к чему думать об ограничении рождаемости или о полетах в космос? Джек Уильямсон изобразил более частный случай, где единение с природой малой общины людей и одновременно ее защиту от грозящего всем остальным порабощения роботами-гуманоидами обеспечивает полуразумное дерево ("Прикосновение гуманоидов"). Но цена такого единения и защиты исключительно высока — это полный отказ от любой, даже примитивной, привычной техники и необходимость обходиться одними только дарами природы без какой-либо их обработки. Таким первобытным примитивизмом только народ пугать.
Волшебства сбалансированного биологического развития демонстрирует своим человеческим гостям колония октопауков внутри гигантского инопланетного космолета. Октопауки — вышедшая в космос цивилизованная раса, унаследовавшая достижения неких исчезнувших предтеч. Они способны модифицировать собственные организмы и организмы других существ, исходя из оптимизации нужд колонии. Для этих целей они поддерживают высочайший уровень биотехнологии и содержат огромный эмбриобанк с законсервированными зародышами миллионов биологических видов, которые уже используются или могут понадобиться впредь. Почти все встающие перед колонией задачи они решают биологическими методами, привлекая технику в основном для долговременного хранения и обработки информации. Октопауки научились химически отодвигать половое созревание двух своих полов, продлевая таким способом потенциальный срок жизни и устраняя из нее агрессию и насилие. Обратной стороной этой медали служат ограничение деторождения и принудительное прекращение жизни тех членов общества, дальнейшее существование которых нецелесообразно из-за уменьшившегося вклада в ресурсы колонии или из-за совершенных проступков. Потомство продливших свою жизнь малочисленно и не выделяется своими способностями. Поэтому в целях размножения, а также поддержания искусства, в колонии остается анклав естественно развивающихся октопауков, который состоит из особей, сознательно сделавших такой выбор при достижении совершеннолетия. В колонии октопауки, за исключением располагающегося на природе анклава, живут на суше в поселке, накрытом куполом, но они могут жить и в воде. Отсутствие агрессивных склонностей и насилия делает их мирной расой, для которой психологически недопустимы убийство и сама мысль об убийстве другого разумного существа. Однако если возникает реальная угроза жизни колонии, эти ограничения снимаются и октопауки становятся готовыми к беспощадной войне не на жизнь, а на смерть. Возврат к мирному состоянию обеспечивается тем, что после исчезновения угрозы все воевавшие особи, включая принимавших соответствующие решения высших руководителей, подлежат принудительному прекращению жизни, как преступившие сильнейшие моральные запреты. Октопауки выводятся из яиц, которые в колонии откладывают три матки-царицы. В мирное время оплодотворение цариц происходит редко, и зрелости достигает лишь малая часть оплодотворенных яиц, но при подготовке к войне в предвидении потерь населения сроки оплодотворения сокращаются и кладки становятся полными. Царица откладывает яйца различных типов, из которых выводятся все разновидности октопауков, от полуразумных микроморфов до огромных носителей корма, поэтому состав населения и соотношение полов в нем регулируются отбором яиц при их кладке (Артур Кларк, Джентри Ли "Рама явленный").
