В любом портовом городе всегда был элемент, который возмущался богатством и силой, казалось бы, вездесущего торгового флота Чариса. Местные судовладельцы, которые негодовали на чарисийцев за то, что они забирали "их" законные грузы. Местные моряки, которые обвиняли Чарис в своих частых приступах безработицы. Местные ремесленники, которые возмущались потоком чарисийских товаров, снижавших цены, которые они могли взимать. Даже местные судостроители, которые возмущались фактом всеобщего "знания", что корабли, построенные чарисийцами, были лучшими в мире... и соответственно их и покупали в первую очередь. Всегда был кто-то, и теперь у этих кого-то было дополнительное "оправдание" (не то, чтобы они действительно нуждались в каких-либо дополнительных причинах, насколько Уолкир когда-либо мог видеть), что, очевидно, все чарисийцы были еретиками, стремящимися уничтожить Мать-Церковь.
В прибрежных тавернах произошло несколько неприятных инцидентов, а на одну группу чарисийских моряков напали в переулке и жестоко избили. Городская стража тоже не особенно стремилась выяснить, кто несет ответственность за нападения. К настоящему времени, по негласному соглашению, капитаны чарисийских кораблей, толпившихся в гавани Фирейда и ожидавших своей очереди на причале, ночами держали своих людей на борту, вместо того, чтобы позволять им совершать обычные выходы на берег. Многие из них — как и сам Уолкир — также тихо готовились к возможным беспорядкам здесь, на набережной, хотя он надеялся, что до этого никогда не дойдет. С другой стороны, он вовсе не был уверен, что этого не произойдет... И о том, насколько напряженной была ситуация, говорило то, что экипажи даже не жаловались на ограничения своих капитанов.
Нет, — твердо сказал он себе. — Когда я снова привезу Лизбет и Грейгора домой, они, черт возьми, останутся там. Лизбет может закатывать столько истерик — и потов — сколько захочет, но я не собираюсь видеть, как ей будет больно — или еще хуже, — если ситуация еще больше выйдет из-под контроля.
Его разум отшатнулся от мысли о том, что с ней что-то может случиться, и он глубоко вздохнул, затем посмотрел на безлунное небо с чувством решимости.
Конечно, — сказал он себе, — мне нет особой необходимости спешить сообщить ей о своем решении до того, как мы вернемся в Теллесберг, не так ли?
* * *
— Хорошо, — прорычал сержант Аллейн Дикин, — у кого-нибудь есть какие-нибудь вопросы в последнюю минуту?
Как и следовало ожидать, никто этого не сделал. Что, — подумал Дикин, — в равной степени предсказуемо гарантировало, что какой-нибудь чертов идиот не понял чего-то, о чем ему, черт возьми, следовало спросить. Так было всегда, это знал каждый сержант.
Даже без всех дополнительных вещей, которые сегодня вечером могут пойти не так.
Дикин поморщился и повернулся, чтобы посмотреть вдоль плохо освещенного пирса со своего места в чернильно-черной тени с подветренной стороны штабеля ящиков. Лично он считал, что вся эта операция была такой же глупой, как и все остальное. Эту мысль он не собирался никому высказывать вслух. Особенно там, где какая-нибудь чрезмерно рьяная заноза в заднице могла бы обратиться в инквизицию.
Аллейн Дикин был таким же верным сыном Матери-Церкви, как и все остальные. Однако это не означало, что он был глухим, немым или тупым. Он был более чем готов согласиться с тем, что чарисийцы зашли слишком далеко, открыто бросив вызов авторитету совета викариев и даже авторитету самого великого викария. Конечно, они это сделали! Но все же...
Гримаса сержанта стала еще уродливее. Зашли они слишком далеко или нет, он не мог притворяться, что не понимает многого из того, что ими двигало. Если уж на то пошло, он сочувствовал их жалобам и даже их явным обвинениям в коррупции против церковной иерархии. Но как бы сильно он ни сочувствовал Чарису, инквизиция, очевидно, не сочувствовала, и он был мрачно уверен, что причина сегодняшних действий была гораздо больше связана с желанием инквизиции преподать еретикам урок, чем с чем-то еще, отдаленно рациональным. И выбор времени, вероятно, был больше обязан нетерпению инквизиции, чем какому-либо фактическому планированию. Середина непроглядной ночи была не лучшим временем, о котором мог подумать Дикин, чтобы отправлять вооруженных людей, многие из которых не имели никакого опыта здесь, на берегу, на борт совершенно незнакомых кораблей менее чем за один день с момента уведомления.
Что ж, это, наверное, не совсем справедливо, — сказал он себе, — потому что если мы должны захватить и корабли на якорной стоянке, то, полагаю, нам нужен покров темноты. И, по крайней мере, они выдали нам арбалеты вместо фитильных ружей, так что мы не будем выделяться в темноте, как стая проклятых мигающих ящериц! Но Лэнгхорн знает, что есть много вещей, которые могут пойти не так, при попытках сделать все это посреди ночи! И может быть, я и не моряк, но даже мне приходит в голову, что делать это во время отлива тоже не совсем блестяще.
Он покачал головой, затем бросил на свой взвод еще один сердитый взгляд — скорее по привычке, чем по какой-либо другой причине — и стал терпеливо ждать сигнала капитана Кейрмина.
* * *
Если бы сержант Дикин только знал об этом, он едва ли был единственным делфиракцем, у которого были сомнения по поводу сроков предстоящей операции и его собственной роли в ней. По крайней мере, в этом капитан Хоуирд Макнил с галеры "Эрроухед" полностью согласился бы с ним.
Корабль Макнила был направлен для прикрытия главного судоходного канала на выходе из залива Фирейд. Было бы неплохо, если бы они смогли найти другой корабль для поддержки "Эрроухед", особенно если они хотели сделать это безлунной ночью во время отлива. Канал между отмелями Флайинг-Фиш и Спайдер-Крэб начинался почти в ста милях, считая от набережной, и имел более двенадцати миль в ширину. По его взвешенному мнению, ожидать, что одна галера защитит столько воды от бегства любого из чарисийских торговых кораблей в гавани, было не просто смешно, а откровенно глупо.
Конечно, не то чтобы кто-то особенно интересовался его мнением.
Он стоял на кормовой палубе галеры, глядя в небеса. По крайней мере, время означало, что любые убегающие галеоны не достигнут его собственной позиции до рассвета, так что у него должен быть свет, чтобы заметить их. При условии, что погода будет благоприятствовать. Звезды были достаточно ясны... пока, но ему не очень нравилось, как растущая гряда облаков закрывала звездный пейзаж на севере, в то время как ветер неуклонно сносил облачность на юг.
И это было совсем другое дело, — проворчал он про себя. — Мало того, что люди, которые планировали это, упустили из виду интересный маленький факт, что прилив поможет возможным беглецам как при отплытии, так и здесь, но ветер, скорее всего, тоже будет на их стороне. В проливе только что миновал прилив, что, учитывая его тринадцатичасовой цикл и вероятную скорость любых спасающихся галеонов при нынешних условиях ветра, означало, что к тому времени, когда беглецы заберутся так далеко на юг, прилив снова пойдет на убыль, создавая сильное течение через каналы в открытое море. Это, наряду с тем фактом, что ветер дул почти прямо с северо-северо-запада, также благоприятствовало бы любому галеону, направляющемуся в главный канал или к проходу Ист между островом Ист и мысом Брейкхарт. А при благоприятном ветре и течении даже такое принципиально неуклюжее судно, как галеон, — а чарисийские галеоны, по крайней мере треть из которых, похоже, имела новые планы парусов, были гораздо менее неуклюжими, чем большинство, — вполне может ускользнуть даже от хорошо управляемой галеры.
В этот момент никого из начальства Макнила не особенно заботило, насколько хорошо обслуживался "Эрроухед". Или тот факт, что Макнил был вынужден отдать более половины своих ста пятидесяти морских пехотинцев и четверть из трехсот гребцов для абордажных отрядов, которые потребовались сэру Вику Лэйкиру. Было заманчиво обвинить в этом Лэйкира, но Макнил знал, что у командира гарнизона было не больше выбора в отношении своих приказов, чем у самого Макнила, если он хотел собрать необходимый персонал и лодки.
И если уж на то пошло, давно пора кому-то что-то сделать с этими проклятыми еретиками и их ложью, — мрачно подумал Макнил. — Возможно, это не самый умный способ сделать это, но, по крайней мере, кто-то наконец-то что-то делает!
— Все матросы будут готовы занять свои места за час до рассвета, сэр, — произнес голос, и Макнил отвернулся от поручней, когда рядом с ним появился Ранилд Гармин, первый помощник "Эрроухед".
— Я заметил, что ты не сказал, что все места будут полностью укомплектованы и готовы, как и положено хорошему первому лейтенанту, мастер Гармин, — заметил Макнил с едкой улыбкой.
— Ну, нет, сэр, — признался Гармин. — В конце концов, предполагается, что первые лейтенанты должны быть правдивыми. И учитывая, сколько у нас не хватает людей, я подумал, что это, вероятно, было бы некоторым преувеличением.
— О, ты это сделал, не так ли? — Макнил кисло усмехнулся. — И "преувеличение", а?
Гармин был с ним уже почти два года. Поначалу у капитана были некоторые сомнения относительно лейтенанта. В конце концов, Макнил был моряком старой закалки, и он с недоверием относился к офицеру, который проводил свободное от службы время за чтением и даже сочинением стихов. Но за те месяцы, что они служили вместе, Гармин убедительно продемонстрировал, что, каким бы странным ни был его вкус к отдыху во внеслужебное время, он был самым здравомыслящим и надежным офицером, которого когда-либо знал Макнил.
— Ну, "преувеличение" звучит лучше, чем называть это откровенной ложью, не так ли, сэр?
— Может быть, — улыбка Макнила исчезла. — Как бы ты это ни называл, это чертова заноза в заднице.
— Не думаю, что кто-то может не согласиться с вами по этому поводу, сэр. Во всяком случае, я не таков.
— Жаль, что они не смогли найти хотя бы еще одну галеру, чтобы помочь нам перекрыть пролив, — пожаловался Макнил, по его собственным подсчетам, по меньшей мере в двадцатый раз.
— Если бы они дали нам еще несколько дней, они, вероятно, могли бы это сделать, — отметил Гармин.
— Знаю. Я знаю! — Макнил сердито посмотрел в сторону города... и надвигающихся облаков. — Мне также не нравится запах ветра, — пожаловался он. — За этими облаками идет дождь, Ранилд. Запомни мои слова.
Гармин только кивнул. У Макнила было замечательное чутье на перемены погоды.
— Хотя я бы никогда не хотел показаться критикующим наше уважаемое начальство, сэр, — сказал он вместо этого через мгновение, — должен сказать, что не уверен, будто это самый мудрый способ сделать подобное.
— Валяться в одиночестве в темноте, как пьяная слепая шлюха на официальном балу? — Макнил жестко рассмеялся. — Что в этом может быть неразумного?
— Я имел в виду не только время, сэр, — сказал Гармин.
— Нет? — Макнил обернулся, чтобы посмотреть на него в слабом свете фонаря левого борта. — Тогда что ты имеешь в виду?
— Это просто... — Гармин отвел взгляд от своего капитана, вглядываясь в темноту. — Просто я должен задаться вопросом, является ли закрытие наших портов лучшим способом справиться с ситуацией, сэр.
— Это будет неприятно для Фирейда, согласен с тобой, — ответил Макнил. — Но для этих проклятых еретиков это будет еще менее приятно!
Капитан не мог видеть выражения лица Гармина, поскольку лейтенант отвел от него взгляд, и, возможно, это было к лучшему. Гармин помолчал несколько секунд, тщательно обдумывая свои следующие слова, затем снова повернулся к Макнилу.
— Уверен, что это будет болезненно для Чариса, сэр. Однако, как вы уже сказали, это также будет болезненно для Фирейда. И это не единственный порт, где это будет правдой. Боюсь, что приказать закрыть порты будет намного проще, чем держать их закрытыми, когда торговля действительно начнет иссякать.
— Возможно, ты прав, — признал Макнил. — Но если это произойдет, то мы и остальная часть флота должны будем позаботиться о том, чтобы любой, у кого может возникнуть соблазн сотрудничать с этими безбожными отступниками, тоже получил указание на ошибочность своего пути.
— Я просто надеюсь, что у нас будет достаточно кораблей, чтобы выполнить эту работу, сэр.
— Мать-Церковь строит достаточно, чтобы мы могли это сделать, — наполовину проворчал Макнил. Что-то в последнем комментарии Гармина обеспокоило его. Лейтенант, к сожалению, высказал справедливое замечание о трудностях, с которыми, вероятно, столкнется военно-морской флот, если будет держать бутылку закупоренной. В конце концов, всегда найдется по крайней мере несколько людей, достаточно близоруких, чтобы больше беспокоиться о деньгах в своих карманах, чем о том, где и как их души проведут вечность. И потребуется много галер, чтобы привести в исполнение приказы викария Жэспара; любой, кроме идиота, должен был это предвидеть! Но у Макнила было странное чувство, что замечание Гармина было не тем, что лейтенант начал говорить.
— Надеюсь, что вы правы, сэр, — продолжил Гармин немного более оживленно. — И, с вашего разрешения, я просто пойду и сделаю последний обход вокруг корабля, прежде чем лечь спать. Учитывая, насколько у нас не хватает людей, не вижу, чтобы это повредило.
— Я тоже, Ранилд, — с улыбкой согласился Макнил, и лейтенант коснулся правым кулаком своего левого плеча в знак приветствия и снова исчез в темноте.
* * *
— Тебе не кажется, что сегодня утром было много лодочного движения, Кивин?
Кивин Эдуирдс, первый лейтенант чарисийского галеона "Кракен", с некоторым удивлением обернулся на вопрос, прозвучавший у него за спиной. Капитан Харис Фишир лег спать более двух часов назад, и, как большинство профессиональных моряков, понимал ценность того, чтобы выспаться как можно больше впрок, когда у него есть такая возможность. Вот почему Эдуирдс не ожидал, что он снова появится на палубе посреди ночи, когда "Кракен" уютно стоял на якоре в защищенных водах.
— Простите? — сказал лейтенант. Фишир склонил голову набок, глядя на него, и Эдуирдс пожал плечами. — Я не совсем понял вопрос, сэр, — объяснил он.
— Я спросил, не показалось ли тебе, что сегодня утром было много лодочного движения.
— На самом деле, — нахмурился Эдуирдс, — теперь, когда вы упомянули об этом, мне показалось, что сегодня весь день движение лодок было меньше, чем обычно. Сегодня днем к нам пытались подойти всего три или четыре шлюпки, вместо обычных пары дюжин.
— Я не говорил о регулярном движении лодок, — сказал Фишир. — Хотя, теперь, когда ты упомянул об этом, это еще один интересный момент. Просто я задумался после того, как лег спать. Ты заметил, что сегодня утром все галеры покинули гавань почти до рассвета?
— Ну, нет, сэр, — медленно признал Эдуирдс. — Не могу сказать, что заметил это — на самом деле нет. Конечно, у меня тоже не было утренней вахты.
— Я сам не слишком много думал об этом, — сказал Фишир. — Не тогда. Но, как уже сказано, я начал думать после того, как лег спать сегодня вечером, и у меня в голове всплыло это воспоминание. Я могу поклясться, что видел, как по крайней мере, два или три флотских катера вошли в гавань вскоре после того, как галеры, которым они принадлежали, покинули гавань.
