Сабля рухнула на лежащее тело, и Лиас выставил раскрытую ладонь ей навстречу. Лезвие, не дойдя до руки буквально на пару дюймов, словно налетело на невидимую преграду. Воздух слабо замерцал, обозначив тончайший купол, прикрывающий лежащего парня.

Скелет снова размахнулся и рубанул защитный купол. Не сказать, чтобы тщетно, и так едва заметный, тот почти растворился в воздухе. Но Лиас получил, наконец, возможность сосредоточиться.

С рук парня сорвался хаотично меняющий форму, золотистый пучок света, и врезался в мёртвого воина. Скелет мгновенно полыхнул, как факел, и осыпался пеплом, оставив от себя лишь броню и оружие.

Вместе с тем на самого Лиаса навалилось чудовищная, неодолимая усталость. Он потерял сознание, даже не успев закрыть глаза.

Из тени колонн к лежащему у груды золы телу неспешно подошёл Мариус. Лениво приподнял ладонь, и тело Лиаса оплела призрачная дымка [стазиса]. Потом лич другим движением ладони послал извивающийся клубок тьмы в останки скелета. Горка перемешанной с деталями доспехов золы никак не отреагировала.

— Хм, — заинтересовался архилич.

Новое движение костяной ладони, и зола маленьким подвижным облаком поднялась в воздух. Облако на короткое время приняло очертания человеческого костяка, но оставалось зыбким и не чётким.

— Ну да, логично, — постуча пальцем по подбородку Мариус, — часть материального состава утрачена в пламени.

Архилич отпустил телекинетическую хватку, и пепел нова осыпался на пол.

— [откат], — пророкотал Мариус.

Останки сгоревшего дотла скелета будто тронул ветер, снова поднимая пепел в воздух. Секунду спустя на полу лежал целехонький костяной воин. Мариуса снова послал в него сгусток тьмы — реакции не было.

— Даже так? — удивился архилич. — Любопытно... Селена.

Из тени шагнула женщина-вампир и опустилась на колено.

— Доставь Лиаса в город и передай в ближайший храм, пусть его восстановят. Потом распорядись, чтобы этот костяк доставили в лабораторию. Ступай.

— Повинуюсь, владыка.

Мариус перестал обращать на неё внимание. Он был... Воодушевленн. Этот экспромт Лиаса был не тем, чего ожидал Мариус, а чем-то куда более значительным.

"Необратимое уничтожение. Даже не предполагал, что такой эффект может существовать"

Мариус быстро воспроизвел в памяти все книги, которые использовал для обучения парня. На первый взгляд, они не содержали ничего подобного. Даже если предположить, что можно собрать заклинание подобно мозаике, из разных кусочков существующих, заклинание с таким эффектом получиться не могло.

"Значит, он не просто использовал, а что-то изменил. Значит ли это, что он разобрался в теории магии? Маловероятно, скорее, опять случайность. Так или иначе, похоже, я выполнил приказ владыки найти в нем талант. Теперь нужно выяснить, это талант удивлять под давлением обстоятельств или талант конструировать заклинания."

Мариус полагал в равной степени возможными оба варианта. Причем, второй его устроил бы намного больше — в этом случае блек даже эффект заклинания, значение которого могло получить стратегический масштаб. Он сам до сих пор не смог вывести фундаментальную теорию, обьясняющую механизмы привычных ему вещей. Конечно, он не стоял на месте, и многие зависимости, условия и последовательности ему уже были известны — пусть и только в виде теорий и гипотез. Обучение Лиаса очень поспособствовало этому — парень, хоть и был откровенно туп, с точки зрения Мариуса, все же освоил основы абстрактного мышления и мог обьяснять, что делает и каким образом.

И все же Мариус осознавал, что он всего лишь пользователь, а не конструктор. Он стремился изменить это — и Лиас в очередной раз указал ему частичку пути к желаемому.

Акуро, впервые за свою богатую на события жизнь, хотел умереть.

В яме, где в луже собственных нечистот лежало его тело, он не мог даже пошевелиться, чтобы отойти в сторону. Все, что ниже лопаток, он ощущал будто сквозь толстый слой ткани, и это было благом, судя по тому, как он чувствовал свои руки.

Проклятый орк, клыкастая рожа которого постоянно стояла перед его глазами, разрушил все, во что верил работорговец. Он просто ломал Акуро, в буквальном смысле, и тот ничего не мог противопоставить. Разница в силе, рефлексах, скорости реакции была такой, будто Акуро был эльфийским подростком в руках опытного бойца Святых Писаний.

После боя, в котором он убил взрослого орка, Акуро был уверен, что сможет одолеть любого из них. Или потерпеть поражение — но такой ценой, что победитель если и переживет свой триумф, то останется увечным на всю жизнь. Он считал, что понял, как они бьются, как их убивать.

Орк показал ему, сколь это ошибочное суждение.

До того момента, Акуро считал, что выхватить оружие из рук опытного бойца невозможно, что это миф из сказок для тех, кто понятия не имеет, что такое настоящий бой. Теперь он знал, как это бывает, когда рука с мечом попадает в безжалостные клещи, одним движением превращающие кости в дробленый фарш.

Он сопротивлялся изо всех сил, и этим только веселил своего противника. Снова, как в тот раз, в лесу, когда впервые почувствовал себя на месте жертв своей игры с мечом. Венцом этого унижения было то, что орк помочился на изломанное до неузнаваемости тело.

"Знай свое место, мясо", так сказал орк.

Мир перестал быть тем, к какому привык Акуро. В котором он что-то значил. И в этом новом месте, в котором чудовища были настолько сильнее людей, он просто не видел места для себя. Даже если он не умрет здесь, даже если его снова вылечат чудодейственной соленой мерзостью, он всегда будет помнить о высотах, которых человеку никогда не достичь.

И поэтому он хотел, чтобы для него все закончилось.

Сквозь гул и свист, поселившиеся в его ушах, донеслись слова, которые он не смог раобрать. Потом снова. Он хотел послать эти голоса подальше к демонам, но изо рта послышался только слабый хрип.

Внезапно на его тело будто обрушился поток живительной силы. Она как будто промывала каждую мышцу, каждую кость, унося мутную грязь боли, усталости и онемения. Дышать вдруг стало легко, как раньше — и даже вонь нечистот в воздухе показалась чистой и жизнеутверждающей. Он шевельнул ногой, потом рукой — тело было идеально послушным.

"Значит, сдохнуть мне пока не дадут. Ладно, твари. Посмотрим."

Акуро, оперевшись на землю рукой, сел, и открыл глаза.

Напротив него, чуть дальше края лужи, стояли четверо. Очередной орк, их Акуро так и не сподобился различать между собой. Женщина поразительной красоты, которую он уже когда-то видел. На ней была поразительная броня, бело-золотых цветов, и при том, что Акуро считал, что женщина не в праве носить доспехи, он невольно засмотрелся. Была еще одна женщина, темнокожая в простом рубище и с повязкой на глазах. Она была тоже очень хороша собой, чем-то напоминая недавно пойманных рабынь. Что-то в ней было странное, он не сразу понял что, а потом заметил. Ее уши. Слишком маленькие для эльфа, размером почти как человеческие.

Акуро невольно задумался, сколько она могла бы стоить. Это какая-то неизвестная ему порода, или работа искусного хирурга? Уши выглядели так мило, что он пожалел, что не додумался обрезать их пленницам раньше.

И там был тот самый юноша с незапоминающимся лицом.

Акуро криво ухмыльнулся, пытаясь стряхнуть с руки подсыхающую глину и дерьмо.

— Чем обязан высокому визиту, благородный господин?

— Захотелось поговорить с тобой.

— Рад буду ответить на любые вопросы.

На самом деле, больше всего на свете Акуро был бы рад прирезать ублюдка. Медленно, вдумчиво. Это по его вине жизнь Акуро пошла под откос.

Безликий повернулся к темнокожей рабыне.

— Что скажешь, Маликрисс? О чем он думает?

— Он мечтает медленно запытать вас до смерти, Ваше Святейшество, — с глубоким поклоном ответила та.

В душе Акуро поднялась и тут же утихла волна паники.

"Эта мразь умеет читать мысли? Можно было бы предположить, что она читает по выражению лица, но на ней повязка. Хотя кто знает, какие волшебные предметы тут могут быть. Да и плевать. Пусть читает, что они мне сделают такого, чего еще не сделали."

— Не то, на что я надеялся, но он в своем праве. Ладно. Так даже проще.

Он протянул руку в сторону, и орк вложил в нее меч Акуро. Его гордость и величайшее сокровище. Акуро стоило больших усилий не скрежетнуть от злости зубами. Безликий со знанием дела взвесил клинок, вынул из ножен и осмотрел лезвие.

— Откуда у тебя это?

— Боевой трофей, — процедил Акуро, косясь на темнокожую рабыню. — Взял с трупа авантюриста много лет назад.

— Ты его убил? Зачем?

— Затем, что он явился отнимать то, что ему не принадлежит.

— Да? И что это было? Насколько я успел понять, авантюристы не занимаются грабежами.

— Он хотел забрать женщин из партии на продажу. Это и есть грабеж.

— Вот как. Я понял. У меня тут назрел вопрос, я его уже задавал другому человеку, и внятного ответа не получил. Скажи мне, как так получается, что одни люди могут владеть другими? По какому праву? По праву силы, или как-то по другому? Я и правда не могу этого понять.

— Полулюди и еретики обязаны искупить грех своего существования служением потомкам Героев. Это высший закон, идущий от воли небожителей. Я, как и любой теократ, в своем святом праве владеть, кем пожелаю.

— Да уж, — потер переносицу безликий. — Ладно, вернемся к мечу. Я так понимаю, ты считаешься талантливым мечником. Скажи, ты стал им после того как завладел этим мечом?

Это был удар ниже пояса. Это действительно было так, хотя Акуро старался не вспоминать об этом. Его талант к фехтованию проявился через пару месяцев после того, как он завладел этим мечом. После первой же серьезной стычки на границе с эльфами.

— Да, — наконец выдавил Акуро.

— А тот авантюрист, у которого ты его забрал. Он был хорошим бойцом, на твой взгляд?

— Отличным, — уверенно ответил Акуро.

Этого авантюриста с трудом одолели всей группой охраны, половину он перебил на месте, половина от тех, кто остались, умерли потом от ран. Акуро не был уверен, что даже сейчас смог бы легко победить его один на один.

Безликий непонятно улыбнулся.

— Хорошо. Очень-очень хорошо. Теперь еще кое-что. Ты очень хорошо продвинулся в... Умениях, за то время, пока ты здесь. Ты убил одного орка, но это было уже после того, как ты... Блин, трудно слова подбирать. После перехода на следующую ступень, что ли?

— Верно, благородный господин.

— Теперь суть вопроса. Было ли такое, что ты думал, что убил, здесь, в ямах.

— Нет. Я очень хотел, но никогда не путал желаемое с действительным. К чему эти вопросы, благородный господин? Или ваша рабыня не может достать у меня из головы все, что вы захотите узнать?

Безликий кивнул.

— Может. Но тут есть тонкость. У тебя в голове очень много лет жизни, и найти среди них то, что мне нужно, будет намного дольше, чем просто спросить. Ладно, — он повернулся к рабыне. — Ну как, Маликрисс? Сможешь сделать то, о чем мы говорили?

— Да, Ваше Святейшество, — глубоко поклонилась та.

У Акуро возникло смутное ощущение, что она до одури боится безликого.

"Читает и его мысли тоже? Что же она в них такого видит? А хотя, зная некоторых вельмож, можно

догадаться."

Тем временем рабыня легким, грациозным шагом подошла к нему, даже не испачкав точеные ножки.

— Что ж, животное, сделай одолжение, не пытайся сопротивляться.

— Ах ты! — Мгновенно вскипел Акуро, и попытался ударить ее по лицу.

Он был готов терпеть любую боль, но никак не унижения со стороны получеловека, и тем более — женщины. Акуро уже представлял, как размолотит ее красивое лицо в кровавую кашу, как раздался приказ:

— Сидеть.

Голос рабыни, на самом деле очень красивый, низкий, с легкой хрипотцой, хлестнул по сознанию с такой силой, что тело парализовало.Сам не понимая, что он делает, он подчинился, сев перед ней на колени.

— Невежество, глупость, наглость в одном лице. Ты прекрасен в своем уродстве, человек. Почему ты считаешь, что в праве вести себя так, будто мир принадлежит таким, как ты?

"потому что я человек, а ты грязь, которая недостойна быть ничем, кроме игрушки для развлечений"

"потому что я человек, я потомок богов, создавших этот мир для людей"

"потому что только люди давали отпор любому злу, стремившемуся уничтожить мир, пока такие как ты ложились под него в надежде возвыситься"

"потому что..."

Он не собирался отвечать ей. Мысли, чувства и воспоминания возникали сами, подпитывая злость и упрямство. И Акуро не сразу понял, что что-то происходит. Каждый выгравированный в душе идеал, которым он следовал всю свою жизнь, странным образом размывался. Переставал внушать такую твердую уверенность, становился каким-то фальшивым, глупым. А из-под ставших казаться наносными, ложными истин стали прогляывать другие. Настоящие.

Акуро с холодной ясностью и животным ужасом осознал — его ломали. Без проповедей, без пыточных инструментов. Его ИЗМЕНЯЛИ. Делали марионеткой, отнимали то, чем он дорожил больше всего — его гордость и право быть человеком. Его душу.

Ненависть и бессилие вырвали из груди протяжный крик. Он сам его практически не слышал, завороженный потоком нового знания, хлынувшего в его память. И скоро все закончилось.

— Можешь встать, — разрешила Маликрисс.

— Как скажете, госпожа, — кивнул Акуро и встал.

Ему было стыдно и немного страшно за свои прошлые суждения о ней. Конечно, не зная, что к чему, было действительно легко принять ее за рабыню. Но теперь, зная, насколько она жестока, злопамятна и могущественна, он всерьез опасался за свою судьбу.

На самом деле любой из присутствующих мог бы размазать его как муху, даже не заметив. Но остальные не могли читать его, как темная ведьма. И он сделал первый шаг к тому, чтобы попытаться себя обезопасить. Стал на колено перед единственным, кто мог бы защитить его.

— Ваше Святейшество, я прошу меня простить за прошлое поведение. Чем я могу искупить свою грубость?

— Забудь, — отмахнулся Пророк. — Маликрисс, насколько продолжителен эффект, по твоей оценке?

— Он останется таким насовсем. Это уже другая личность, хоть и во многом похожая, и с той же памятью, как вы и желали.

— Хорошо. Но все равно пока что проверяй его каждый день. Если будут побочные эффекты или он все-таки начнет меняться обратно, сразу дай знать.

— Как прикажете, — глубоко поклонилась та.

Пророк протянул руку, и Варбосс вложил в нее два длинных прямых меча в замшевых ножнах. При всем кажущемся простоте оружия, взгляд Акуро намертво прикипел к ним. Он с уверенностью мог сказать, что эти небогато украшенные мечи по качеству и тонкости исполнения на голову превосходят тот, что у него был.

Пророк протянул мечи Акуро.

— Это парные мечи для перехода в следующий класс. Попробуй теперь драться с ними. И имей в виду, если ты убьешь здесь еще кого-то, ты по-настоящему пожалеешь об этом.