Рубка управления располагалась на верхнем ярусе корабля — узкий коридор, автоматический шлюз, зал с голографическими панелями, тремя креслами пилотов и трехмерными голопроекторами для навигации. Экипаж покинул пост сразу после выстрелов в кормовой части, системы работали в автоматическом режиме, но контроль оставался возможен.

Максим шагнул внутрь первым. За ним — Айзек и Евгения. Она шла молча, не произнося ни слова, и Максим видел, что глаза ее — стеклянные, как у человека, которого внутренне уже вывернули.

-Чисто, — бросил Айзек и тут же занял место у навигационного интерфейса. -Система без пароля. Я вхожу.

Максим занял левый пилотский терминал, поверх которого всё ещё вращалась неотключённая карта внутренней Солнечной системы.

-Двигатель?

-Третий класс. Модель "Узел 63-Delt", фирма "Celestial Constructs". Работоспособен. Полный заряд, — быстро ответил Айзек, пальцами перебирая команды.

-Отлично.

По гололинку звучал голос капитана Гуриева:

-Корабль под контролем. Основные узлы заблокированы. Сопротивления больше нет. Всего на борту — двести двенадцать пассажиров, включая экипаж. Все гражданские. Некоторые вооружены, но никто не организован. Ждём приказа.

''Приказ... они доверились мне настолько, что готовы подчиняться как командиру.''

Максим закрыл глаза на мгновение. Потом открыл, и голос его был стальным:

-Изолируйте пассажирские отсеки. Полный контроль. Подключите систему аварийного сброса давления.

-Принято, -в голосе военного не было ни тени сомнения.

Айзек обернулся к нему.

-Ты серьёзно?

-Да, — отрезал Максим.

-Тут женщины. Дети. Они нас спасли. Без них мы бы...

-Без них мы бы нашли другой корабль. Или умерли. И, поверь, это было бы проще, чем позволить одному-единственному юнитологу добраться с нами до точки назначения, — голос Максима был ровным. -Ты хочешь рисковать, что среди двухсот с лишним никто не заражён? Или никто не шепчет Обелиску молитвы перед сном?

Айзек резко встал.

-Ты параноик. Ты стал таким же, как они.

Максим поднялся и подошёл вплотную.

-Нет. Я просто не хочу умереть глупо. Остальные... уже не важны.

Евгения продолжала молча стоять в тени. Смотрела в пол. Даже не вздрогнула, когда Айзек закричал:

-Это массовое убийство! Это не защита, это чистка!

Гуриев вновь вышел на связь:

-Ожидаем подтверждение. Продувка займёт двадцать три секунды.

Максим посмотрел на Женю. Та встретилась с ним взглядом. Он ничего не сказал. И она тоже. Просто опустила глаза.

-Подтверждаю, — сказал он.

-Подтверждено. Продувка через тридцать секунд, — отрапортовал голос Гуриева в гололинке. -Блокировка отсеков завершена. Доступ к шлюзам только у нас.

Айзек бросился к терминалу, отключая контроль с рубки. На экране вспыхнули красные уведомления: аварийная система жизнеобеспечения запущена в ручном режиме, воздух из пассажирских отсеков начал медленно сбрасываться.

-Ты не сделаешь этого! — крикнул он, поворачиваясь к Максиму. -Ты не чудовище! Не таким я тебя знаю!

Максим шагнул вперёд.

-Отойди от панели.

-Ты казнил двести человек! Ради чего? Ради удобства? Это дети, Максим! Они не знали! Они...

Гуриев вошёл в рубку, шаг тяжёлый, выражение лица бесстрастное. Морпехи за его спиной смотрели строго, без эмоций.

-Кларк, отойди, — сказал он.

-Нет. Это не приговор. Это... — Айзек уже не мог говорить. Голос сорвался.

Он бросился на Максима — без оружия, без плана. Просто в отчаянии.

Максим уклонился, схватил его за куртку, прижал к стене. В этот момент один из морпехов ударил Айзека прикладом по затылку. Тот рухнул на пол. Его тут же перевернули, заломили руки, надели пластиковые наручники и оставили лежать, тяжело дышащим, лицом к переборке.

Женя все это время стояла у входа. Не вмешивалась. Не двигалась. Как будто она была не здесь. Только глаза, полные ужаса и невыносимого молчания, говорили, что она видела каждую секунду.

-Двадцать секунд до полного сброса, — сообщил гололинк.

-Продолжайте, — коротко бросил Максим.

Никаких криков не было. Только сигналы с внутренних камер — скачки давления, замирание тепловых сигнатур, панические биометрические пики, а затем... плоская линия. Везде.

-Все, — сказал Гуриев через минуту. -Живых нет.

Тишина. Даже шум систем звучал теперь глухо, как будто корабль сам почувствовал, что стал местом бойни.

Максим медленно сел в кресло пилота. Руки у него тряслись. Он смотрел в никуда.

-Ты сделал, что должен был, — произнёс Гуриев, не с холодом, а почти сочувственно. -Выбор был один. Или они или мы.

Максим не ответил. Он сидел в рубке, глядя в пустой монитор. В салоне — полная тишина. Даже Айзек, приходя в себя, ничего не говорил, лишь слабо стонал и дышал сквозь зубы.

На экранах отображалась только пустота — голографическая модель корабля, без биосигнатур в пассажирском отсеке. 0. Пусто. Абсолют.

Он не чувствовал гордости. Не чувствовал вины, только усталость и то холодное, что не отпускает никогда.

Евгения стояла за его спиной. Он не оборачивался. Просто сказал, тихо:

-Я сделал это, потому что так необходимо.

Она не ответила.

-Или кто-то из них бы убил нас. Или заразил. Или просто сообщил, где мы. Люди делают ошибки, а ошибка с Обелиском — это не ошибка. Это приговор.

-Я знаю, — прошептала она.

Максим наконец обернулся. Она выглядела как выжатая оболочка. Но стояла. Смотрела ему в глаза. Ждала, что он скажет дальше.

-Ты упражнялась в симуляторах. Ты представляешь, как управлять кораблями этого класса.

Она молча подошла к креслу второго пилота, медленно опустилась, положила руки на панель. Пальцы дрожали. Но только чуть-чуть.

-Готова?

-Да.

Он кивнул. Медленно, будто через бетон. Потом повернулся к навигационному блоку и начал вводить маршрут. Долгие минуты цифр, координат, векторов.

"Установлен новый курс. Объект: звезда GJ 4276, созвездие Дракона.

Расстояние: 215,3 световых лет.

Траектория построена. Переход возможен. Время в субпространстве: 26 часов. "

-Мы уходим, — сказал он. -Нас не будет в этой системе. Ни для них, ни для кого.

Евгения посмотрела на него:

-А что, если мы не найдём там ничего?

-Вряд ли директор АСИ прилетал ко мне ради глупого розыгрыша.

Шоковый двигатель заработал и корпус судна вздрогнул. Пространство за окнами дрогнуло, как поверхность воды, и звёзды начали искривляться.

Позади осталась Земля. Погружённая в пепел, кровь и безумие.

Впереди — неизведанная тьма. И надежда, которая ещё не умерла.

Когда двигатель начал автоматическую калибровку, гудение пошло по всему корпусу, как низкочастотное предупреждение, будто сам корабль чувствовал, что готовится пересечь грань. Панели мигнули, рубка потускнела, режим освещения переключился в переходный: синий, мерцающий, как в подводной глубине.

Снаружи, за смотровыми окнами, пространство начало искривляться.

Сначала просто дрожь в звёздах. Затем линии света поползли вдоль стекла, как если бы само небо стало жидким. Бело-голубые вспышки, с примесью искр, как электроразряды в вакууме. Ослепительное мерцание промелькнуло по обшивке, растекаясь по ней, как морозный иней под светом.

Их уже не было в обычном космосе. Пространство искажалось, закручивалось. Всё, что осталось за кормой — это расползающийся шлейф и медленно гаснущая точка под названием "Солнечная система".

Евгения держала курс. Она не дрожала. Она просто смотрела вперёд, как будто старалась не думать о том, что теперь на их совести двести с лишним душ.

Айзек сидел сзади, прикованный наручниками к опорной трубе. Ему дали воду, но не сказали ни слова. Он сидел молча, не кричал, не ругался. Только смотрел в одну точку, как будто вычёркивал мир из памяти.

Максим стоял у обзорного окна, сжимая край переборки. Всё внутри него было сжато, как сердце перед ударом, но не страх, не вина. А тяжесть. Он знал, что проживёт с этим до конца жизни. И это был справедливый приговор.

-Двигатель вышел на пиковую мощность.

-Переход через пять... четыре... три...

Свет за окнами вспыхнул — ослепительно, как рождение новой звезды. Пространство взорвалось искрами, бело-синими прожилками. Всё дрогнуло и исчезло.

Глава 33

Посреди черного космоса тускло горел красный карлик, значившийся в астронавигационных базах как GJ 4276. Официально тут ничего интересного. Три планеты без особо ценных ресурсов и жизни. Место местного Меркурия занимал горячий юпитер находится на расстоянии порядка 0,05 а.е. от своей звезды, второй по счету шла безжизненная скала без атмосферы размером в половину Марса, а третье тело было более землеподобным.

Семьдесят процентов массы Земли с хорошей магнитосферой, атмосфера в основном из азота с примесью углекислого газа и метана. Сравнительно большое удаление от звезды, умеренное количество поступающего тепла в комбинации с парниковыми газами обеспечивало приемлемые температурные условия. В среднем плюс восемь градусов, давление в полторы земных атмосферы, можно свободно гулять без скафандра по поверхности.

Сразу стало понятно, где искать изолированную колонию.

Корабль двигался сквозь пустоту. Его бортовые двигатели давно заглушены, оставив лайнер один на один с инерцией и тишиной, которую нарушало жужжание внутренних систем. Они покинули пределы Солнечной системы, двигаясь к третьей планете малозаселённой звёздной системы на досветовой тяге, дабы экономить заряд гипердвигателя. Вдруг придется лететь в другие системы...

Две с половиной недели, если не случится непредвиденного. Казалось бы — немного, но тягучее безвременье межзвёздного пространства быстро растягивало часы до вечности.

Максим сидел один в пассажирской зоне, в углу, где не горел один из потолочных светильников. Свет тускло обрисовывал его лицо — уставшее, небритое, осунувшееся. Он смотрел в пустоту, не мигая, будто пытался рассмотреть сквозь бронестекло нечто, кроме абсолютной черноты.

-Двести двенадцать... — выдохнул он, почти беззвучно. — Двести двенадцать человек...

Он прижал пальцы к вискам, будто хотел сжать череп, вытеснить из него навязчивую мысль, которая грызла изнутри уже много часов. Их лица, испуганные крики, грохот ботинок по палубе, когда за ними захлопнулись переборки... Всё снова и снова прокручивалось в голове, как заезженная видеозапись. Он приказал открыть шлюз. Он... дал команду.

"Они могли быть юнитологами", — напомнил внутренний голос.

"Но не все. Не двести с лишним. Там были дети, старики..."

Максим сжал кулаки. Ему не было плохо физически, но тело чувствовало себя грязным. Будто в нём поселилось что-то чужое, холодное, зловонное — то, что уже не отмоешь ничем.

-Ты дал нам шанс. Себе. Жене. Айзеку. — Он прошептал это, почти как молитву. Но убедить себя не удавалось.

Раздались шаги.

-Макс, — голос Гуриева был глухим, но твёрдым. — Ты всё правильно сделал.

Максим молча кивнул.

-Не грызи себя. Мир теперь другой. Старые правила больше не работают. Или ты или тебя. И ты выбрал правильно.

-Я не чувствую, что был прав, — выдавил Максим. — Знаешь, что хуже всего? Я не очень жалею. Я бы повторил это снова. Это... делает меня чудовищем.

-Нет, — отрезал Гуриев. — Это делает прагматиком.

Максим хотел возразить, но не стал. Командир морпехов положил тяжёлую руку ему на плечо и ушёл. А за его спиной, у входа, стояли Айзек и Женя. Один — мрачный, другая — безмолвная.

Айзек шагнул вперед. На его лице не было злости. Только отвращение.

-Знаешь, кем ты стал? — его голос был низким и тяжёлым. — Монстром. В тебе больше не осталось ничего человеческого. Ты не лучше тех тварей, которых мы убиваем.

Максим встал. Он не защищался. Он не спорил. Просто смотрел на него. Они стояли в метре друг от друга, но между ними лежала пропасть.

-Можешь так думать, — сказал он. — Я не буду оправдываться.

Айзек хотел сказать что-то ещё, но Женя сделала шаг вперёд и встала между ними.

-Хватит, -тихо сказала Женя. — Он спас нас.

-Ценой двухсот жизней? — вскипел Кларк.

-Да, — кивнула Женя. — И если бы пришлось, я бы сделала то же самое.

Максим удивлённо посмотрел на неё. Она продолжала:

-Я никогда не встречала человека с такой смелостью. Такой решимостью. Такой... дикостью. — Она улыбнулась, но в этой улыбке не было ни лёгкости, ни нежности. — Я не знаю, сможем ли мы жить с этим. Но я знаю одно: я буду с ним до конца. И ты можешь либо принять это, либо уйти, Айзек.

Айзек молчал.

Максим отвернулся. Что-то внутри него, застывшее с момента открытия шлюза, внезапно дрогнуло. Будто в теле впервые за долгое время прокатилась тёплая волна. Он почувствовал дыхание. Сердце. Пульс.

Он был жив.

Они не сразу решились начать уборку. Первые сутки лайнер просто дрейфовал, наполненный молчанием, как давящим газом. Впервые за всё время Евгения прервала тишину:

-Надо... надо что-то делать, — сказала она глухо. — Иначе мы сойдем с ума.

Ответом послужил скрип кресел и тяжелый вздох Гуриева. Он кивнул своим подчинённым.

-Уже начали. Собирать всех. Относить к грузовому шлюзу. Максим, не трогай. Ты и так достаточно сделал, доставив нас сюда, — добавил он жёстко.

-Я не... — начал было Максим, но комок в горле не дал договорить. Он молча опустил взгляд.

Корабль заполнился скрипами, шагами, хлопками дверей. Грузовые ниши отворялись, в них звенели каркасы носилок, тележек. Синие, искажённые от гипоксии тела пассажиров вытаскивали по одному. Кто-то всё ещё сидел пристёгнутым в кресле, с вытаращенными глазами и посиневшими губами. Кто-то лежал в проходе, держа за руку того, кто уже давно не дышал.

Морпехи не выражали эмоций. Как люди, прошедшие не одну зачистку, они знали: если начнёшь сочувствовать — утонешь. Но в их движениях не было равнодушия. Каждый шаг был тяжелее предыдущего.

Максим не выдержал и подошёл к шлюзу, где уже лежала груда тел, аккуратно, без спешки, уложенные штабелем.

-Может, я хотя бы дверь открою? — спросил он у Гуриева.

Тот посмотрел на него исподлобья.

-Нет. Уходи отсюда. Это мы убираем. Это наша работа. А твоя — была принять решение. Самое трудное. И ты его принял.

-И теперь не могу спать. — Максим отвёл глаза.

-Добро пожаловать в наш клуб.

Шлюз захлопнулся, запищали индикаторы. Секунда и тел больше не было. Остался только осевший запах смерти и пустота.

Остаток дня прошёл на автопилоте. Лайнер, пусть и туристический, был оборудован всем, что нужно: автономной системой жизнеобеспечения, дублируемым питанием, развлекательной системой и... баром.

Гуриев первым вломился туда ближе к вечеру, открыл витрину и вытащил бутылку темно-красного дистиллята с надписью Mars Nebula Reserve 2449.