— И как Зоя отреагировала на ваши художества? Неужели промолчала?
— Нет, конечно! Упрекнула нас за то, что поколотили представителей самых влиятельных родов, но потом добавила, что давно пора дать укорот этим надутым индюкам. Так что непонятно, отругала или похвалила. А вот Константин был просто в восторге, да и фрейлины перестали морщить носик при нашем появлении. А уж когда мы появились в своих парадных одеждах, со всеми драгоценностями, и в полном макияже.... И логофет представил нас двору полными именами со всеми регалиями.... Нас же сначала все держали за нищенок, пусть и бой-баб, а тут принцессы, на каждом пальце и в ухе состояние, на шее несколько состояний, а сам костюм... Даже Делику фрейлины сейчас считают чуть ли не индийской незаконнорожденной принцессой, и общаются с ней, как с ровней. А та и рада — строит из себя нежное, глупенькое создание, совсем разленилась. Короче, весь двор только о нас и говорит.
— Ну значит, Саня, вопрос с твоей силовой поддержкой на первое время решен. Плюй на всех, и отправляй к рыжим, а сам собирай информацию. Марго, объясни мне, где твое окно — и как вернешься, вывеси из него простыню, чтоб я знал, куда залетать когда вернусь....
Знакомил меня с дворцом сам препозит. Крепкий, шустрый мужик в годах, возраст которого выдавала обильная седина и глубокие морщины. Но цепкий взгляд умных глаз и ясная речь явно намекали, что свой пост он занимает неспроста. Когда он показывал апартаменты, где мне предстояло провести следующий месяц, сказал:
— Мне сказали, что вы, юноша, сведущи в науках. Можете мне сказать, откуда берется ветер? А то внучка спросила, а я не знаю что сказать.
— Эфир, то есть воздух, который нас окружает, при нагревании солнцем поднимается вверх. И если над Африкой воздух поднялся то, на его место устремляется холодный воздух из других мест — из той же империи, а тот, что поднялся... отсюда и ветер.
— Как просто! А ведь ни один наш светоч науки не смог мне ответить на этот вопрос! Я заметил, вы не придумывали ответ, а просто делились знаниями. Скажите — я задал вопрос и случайно затронул тему, которая вам хорошо известна, или вы так же легко ориентируетесь в других сферах науки?
— Сложно сказать. Но анатомию человека, назначение его органов, как далеко до луны, почему невозможно получить золото из других веществ, как быстро перемножить или разделить многозначные числа — я знаю.
— Потрясающе! Признаюсь, вы полны загадок. Сразу скажу — знаю, что вы убили мародера в императорской спальне. Подсказали Леониду организовать охрану наследника, на лету поймали отравленную стрелу. Надменная и необузданная принцесса Африки в вашем присутствии ведет себя, как кроткая овечка. — Тут он сделал доверительную мину и в полголоса продолжил. — Только между нами. Я чего-то пропустил?
Предварительно скопировав выражение лица и тон собеседника, ответил:
— Еще я выкинул из окна племянника префекта. Только между нами...
— Потрясающе! А он знает, что это вы? Хотя, о чем это я... Даже если не знает, то на завтрашнем утреннем приеме логофет представит вас двору. А уж племянник наверняка вас запомнил. Между нами — дрянь человечишка.
— Кто? Дядя или племянник?
— Оба! — сказал он с ухмылкой, но сразу посерьезнел, — Вам, юноша, несмотря на то, что находитесь под зашитой августы, стоит ожидать от них неприятностей. Постарайтесь не оступиться, и будьте осторожней. В любом случае, обращайтесь.
— Непременно обращусь, но не из-за семейки префекта, потому как — это им надо меня опасаться и быть осторожней. Если что, то окна и во дворце найдутся. Меня больше интересует информация о знати, которая сейчас окружает Углеокую. — видя попытку препозита возразить, быстро добавил, — Разумеется, только открытая. Меня поразила степень вашей информативности относительно меня — думаю, у вас везде свои глаза и уши. И мне, как человеку новому, ваше наставничество позволило бы избежать многих ошибок. И если можно, давайте на ты — я просто Александр.
— Везде свои глаза и уши. — как бы на вкус попробовал препозит мою фразу, — Так и есть, Александр. Это в табеле о рангах по империи, я во втором десятке — а в большем дворце я первый, после императора, конечно. И давай на ты. В том же табеле мы практически соседи. А меня можешь звать Моисей.
— Моисей?! Где-то я слышал это имя.
Препозит хрюкнул, затем рассмеялся в голос и до слез.
— Да ты ко всему еще и шутник! — утирая слезы, сказал он. — Фух, давно так не смеялся... Ну все. Грация — твоя персональная починенная. Звонок справа у стола в кабинете, и у изголовья в спальне. Знает все, и решит любые бытовые вопросы, а я побежал.
Грация — строгая дама под сорок, как оказалось, не служанка, а секретарь, писарь и распорядительница, под началом которой был еще штат служанок — официанток, постельничих, костюмерш. На ужин в Христориклин решил не ходить, а попросил Грацию принести в кабинет что-нибудь съедобное на свой вкус. Количество закусок, салатов, выпечки, супов, основных блюд, напитков и десертов, не поддавалось исчислению — этим съестным можно было накормить до отвала отделение срочников-первогодков, и еще бы осталось!
Ночью, когда уже засыпал, услышал, что кто-то крадется в мою спальню. Не успел еще достать свой стилет, как услышал слова, произнесенные шепотом.
— Саня, можешь не доставать свой ножичек — это мы пришли, мириться. — слова Фройляйн сопровождали смешки Марго... Мирились мы до утра. Под конец, я чувствовал себя индейской трубкой мира, которую выкурили до самого мундштука. Принцессы не сдерживали себя и орали в полный голос. Слухи от 'ушей' препозита по дворцу, скорей всего, уже поползли.
— Потрясающе!
Сказал я вслух, вспомнив присказку Моисея. Принцессы это приняли на свой счет, и польщенные удвоили натиск.
На утреннем приеме я чувствовал себя сомнамбулой, и очнулся только когда логофет зычно произнес.
— Назначается личным секретарем августы — Александр Калиостро
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
Я уверенным шагом поднялся на трибуну, или скорей подиум, с которого вещал логофет и на который поднимались соискатели вакансий. Когда повернулся к публике и с улыбкой отвесил поклон, который не был предусмотрен церемонией, на меня обрушился вал негатива. Не знаю, чем он был вызван, но точно не поклоном, и не тем что к моему имени не прибавили титул. В Византии титул присваивался автоматически, согласно занимаемой должности, а не наоборот. Доктрина — власть императора от Бога, который пришел, не откуда и может уйти в никуда, распространялась и на его назначенцев. Примером тому, чуть было не избранный императором — Роман Лакапин, сын крестьянина, к тому же, этнический армянин. Как мне разъяснили принцессы, став секретарем августы, я становился герцогом, и не абы каким, а занимающим тринадцатую позицию в табеле о рангах. К примеру, тот же Моисей шестнадцатый, а логофет — двадцать первый. То есть получалось, большинство присутствующих просто завидовали мне черной завистью, безосновательно, потому как эта должность им в любом случае не светила. Кто-то считал, что я перебежал им дорогу, остальные, не знали, что ожидать от чужака. Нейтральных взглядов были единицы, а одобрительных и того меньше. Ненавидящих было всего двое, первый принадлежал 'подпоручику' а второй наверняка его дяде — префекту. Внешне они были не похожи, но, брезгливо-надменные выражения лиц делали их почти близнецами. Протокол мероприятия предполагал возможный, опрос соискателей вакансий, электоратом из зала. Префект воспользовался этим правом.
— Вы, юноша, иноземец! И даже бравируете этим, появившись, на приеме в не понятных одеждах. Как вы собираетесь толком не зная законов империи, уклада жизни ее народа, способствовать возвышению и процветанию Византии?
— Вы что-то перепутали, уважаемый. Меня выдвигают на должность секретаря августы, а не императора. Зоя получила власть от Бога, и ее решения от Бога, то есть единственно верные, и однозначно ведущие к возвышению и процветанию. Там, откуда я родом, одежда имеет значение, но людей оценивают по уму. Свою скромную лепту я вижу всего лишь в оказании посильной помощи ей в этом деле. В частности, постараюсь отыскать и устранить помехи на ее нелегком пути. Что или кто ей мешает, не имеет значения. Помехи будут устранены.
— Вы считаете, юноша, что у вас хватит силенок на это? А не боитесь зубки обломать?
— Я уже говорил, что решения августы от Бога. Значит, если она утвердит меня на этой должности, то этим зубам акула позавидует. И если Зоя Справедливая станет моей точкой опоры, то моих силенок хватит чтоб перевернуть землю.
Ну вот — слово сказано. Наши взгляды встретились. Его тяжелый и угрожающий, столкнулся с моим уверенным, изучающим. Гляделки он проиграл, и похоже испытал доселе неизвестное ему, чувство неуверенности и дискомфорта. Истеблишменту империи, воспитанному на дворцовых интригах наш диалог и взгляды сказали о многом. Скучающих и равнодушных лиц не осталось. Количество одобрительных и доброжелательных резко возросло. Появились даже сочувствующие и удивленные, но меня больше интересовали ненавистные, испуганные и старательно скрывающие свое отношение ко мне. Я, как бы оглядывая публику, в ожидании новых вопросов затянул про себя мантру на сосредоточение, тщательно запоминая каждое лицо каждый взгляд, и картину в целом. Вопросов больше не последовало, и прозвучала стандартная фраза Зои, утверждающая меня в новой должности. После чего я удалился к своей работадательнице.
За занавесью Зоя восседала на невысоком золоченом троне под мозаичным образом Спасителя. По обеим сторонам стояли, старательно боровшиеся со сном, рыжие. Чуть в стороне, в небольшей нише стоял столик, сервированный напитками и закусками для императрицы. Именно к нему я и подошел. Завтрак полагался после утренней молитвы, а поскольку я ее пропустил, то понятно — остался голодным. Моя наглость повергла в шок всех присутствующих. Даже рыжие насторожились. Одна августа была невозмутима. Но от язвительного замечания не удержалась.
— По ночам надо спать, а не глупостями заниматься, тогда не придется объедать свою начальницу.
— Оо оошо ест — тот хоашо ааботает. — Пробулькал я, по-быстрому дожевывая какой-то вкусный пирожок, в котором явно присутствовал сыр. — А работы на сегодня еще масса!
— Еще?! Что же, по-твоему, уже проделанная работа? — возмущенно воскликнула Зоя. — То, что ты выделывал ночью, или то, что свои отношения с префектом, ты довел до крайности и приобрел в качестве врагов половину дворца?
— Мои отношения с префектом пусть вас не беспокоят. — Я подошел максимально близко и снизил голос. — Он сейчас в растерянности, и в ближайшее время подлости от него ждать не стоит. Своей речью я провоцировал двор и провокация удалась. Теперь я точно знаю среди кого искать ваших врагов, шпионов, казнокрадов и прочих недоброжелателей.
— То есть ты хочешь сказать, — Так же тихо проговорила августа. — что ты, вот так моментально определил и запомнил с одного взгляда всех недоброжелателей?!
— Так и есть! Все сорок два ваши противника определены, и я запомнил каждого, до последнего родимого пятнышка под ухом, до шрамика над бровью в виде римской пять, до отсутствия мизинца на левой руке, — всех!
— Я кажется всех знаю. — Потрясенно сказала Углеокая. — С родимым пятном — это камер-фрейлина моей невестки, без мизинца — Фома, мой казначей, а со шрамом — зам логофета по почтовому ведомству. И что ты собираешься дальше делать?
— Пока не знаю. Надо хорошенько и без помех подумать.
Моя сосредоточенно-серьезная физиономия, не обманула принцесс. Их возмущенные гримасы можно было перевести так, — Ну ты, Саня, гад! Ведь все давно уже придумал, а сейчас пойдешь дрыхнуть! Ну, конечно дрыхнуть, я вам, что, нанимался на круглосуточную службу?!
— Как только появятся мысли дам о себе знать.
Зоя сразу согласилась, и сказала, что прикажет в любое время пропускать меня к своей августейшей особе. Поклонившись Углеокой, я незаметно для нее показал рыжим кулак, и двинул к выходу. Перед тем как рухнуть в койку, вызвал Грацию, и попросил ее разбудить меня за час до обеда, если случайно засну во время решений сложных государственных дел. А до тех пор, чтоб не беспокоили. Грация разбудила вовремя. Быстро привел себя в порядок, переоделся в черный с серебром камзол, немного подумал о предстоящей стратегии, и получив провожатого отправился на званый обед. Услужливый женоподобный паренек подвел меня к месту моего столования. Согласно табеля о рангах, я оказался справа, за два места от императрицы. Нас разделяли Константин с супругой Еленой. Раскланявшись перед августейшим семейством, занял свое место, подмигнув отчего-то нахохленному Константину.
Во время поглощения пищи народ не молчал, в полголоса велись беседы между соседями и через них. Вот и я, утолив первый голод, обратился к Елене.
— Извините, Ваша Светлость, но не подскажете от чего ваш супруг, такой смурной, будто, чернил напился?!
Константин, отлично слыша мои слова, хохотнул, но сразу посерьезнел.
— Мой наставник по наукам сказал, что я полный бездарь в нумерологии (система эзотерических верований о мистических связях чисел с физическими объектами)
— Можешь не расстраиваться нет такой науки, но есть такое научное заблуждение. Так что можешь смело посылать своего наставника с его наукой.
— А не слишком ли ты, Александр, категоричен? — Присоединилась к разговору Зоя. — Наставник Константина, выдающийся светоч науки, ученик самого Льва Математика (Знаменитый ученый и педагог IХ века). В настоящее время Панкратий возглавляет Аудиториум (высшее учебное заведение в Византии, исключительно для знати.), и его обширные знания в научном мире неоспоримы, и пользуются заслуженной славой, и уважением.
— Уверен, что сей ученый муж, всего этого достоин, и если я случайно оскорбил его своим высказыванием, то уверяю — ненароком. Вообще-то я даже преклоняю колени перед жрецами науки, которые ведут за собой людей к свету знаний. Вот только путь их тернист и проходит он через лабиринт заблуждений, большинство дорог которого ведут в тупик. И нумерология, как это не прискорбно — тупиковая ветвь.
— Что вы, юноша, я совершенно не считаю себя оскорбленным. — Подал голос ухоженный бодрый старец в конце стола. — Допустить подобное высказывание может только полная бездарь, или человек, значительно превосходящий меня в науках. Вы хотя бы знакомы с наукой о числе (арифметика по греч.).
Ожидаемые снисходительные, мстительные улыбки, большинства участников застолья, печальный взгляд Константина, беспристрастный Углеокой. Уверенные с чувством превосходства улыбки рыжих.
— Да, я изучал арифметику десять лет, и не только ее. Вашего уровня знаний в этой науке, я достиг уже на четвертом году обучения. Так что вы правы, я значительно превосхожу вас в науках. — Эти слова я произнес совершенно спокойно, продолжая орудовать столовыми приборами, подмигнув при этом Константину.
