— О нет, сияющая, Вы обознались, — с удовольствием заметил чернокнижник. — Меня зовут Вилларион Воукский. Впрочем, после свадьбы фамилию можно и сменить. Полагаю что-нибудь нейтральное...
"Какой свадьбы?" — хотела было спросить весьма заинтригованная подобными заявлениями Чаронит, но Вилларион, видимо, и сам сообразил, что сказал лишнего. Досада, гнев и смущение отразились на его лице так забавно, что Танка даже забыла о собственном возмущении.
— Послушай, — сказал мужчина, с нажимом проводя по лицу рукой, будто пытаясь стереть лишние эмоции, — давай сделаем вид, что ты меня сейчас не слышала. Хорошо?
— Не думаю...
— Вот и не надо, — привычно огрызнулся давний знакомец и сам поморщился от нелепости фразы. — Почему с тобой так сложно? Почему вокруг тебя всё встаёт с ног на голову? Я же всё подготовил, всё продумал, речь эту треклятую приворотную четыре дня составлял, чтоб наверняка, а тут эта демонова Марра, могильный дух и.... Да я до встречи с тобой даже не матерился совсем, а теперь едва сдерживаюсь от ругательств!
Вилларион так искренне досадовал от собственного промаха, что Яританна не удержалась и сочувственно погладила его по плечу. Ей после всех пережитых приключений тоже приходилось постоянно сдерживаться. Правду, её срыв грозил чем-то большим нежели подпорченная карма, но для проклятого, сумевшего прорвать пространство миров, решающей могла оказаться и такая незначительная жертва.
— Да, какого Триликого, ты вообще в комнате торчала!?! Тебя сейчас здесь быть не должно! Я просто должен был оставить эти треклятые розы с слюнявой запиской, а разговаривать уже вечером, когда лицо в порядок приведу... Я опять сказал что-то не то? — Сосновский поднял на неё больные глаза: разговор давался ему действительно тяжело.
— Я бы сказала, что выглядит это неадекватно, — осторожно заметила девушка, чувствуя себя на мужских коленях уже далеко не так комфортно, как раньше.
Сосновский задумчиво запустил руку в причудливо стриженные волосы, казавшиеся в этом освещении не столько рыжими, сколь золотистыми. Жест выдавал рассеянность и некую уязвимость, от чего Танка вновь заподозрила за ним игру, но мужчина лишь осторожно ссадил её с колен на кровать и чуть отодвинулся. Ему действительно было неловко.
— У меня ведь не слишком большой опыт в... во всём этом, — глухо проговорил он, глядя куда-то поверх её головы. — Сделать приворот — запросто, а вот все эти расшаркивания. Вроде и нужно, на здравый толк, но ведь, понимаю, что тебе такое совсем не подходит и.... Я просто не понимаю, как с тобой себя вести...
Танка тоже не понимала.
— Может, попробуешь быть просто самим собой?
Виль расплылся в хищной отвратительной улыбке, не затрагивающей холодного выражения глаз, и девушка невольно отшатнулась, схватившись за горло:
— Не до такой же степени!
Улыбка Сосновского тут же исчезла. Лицо, оказавшееся на диво пластичным, словно в один миг перетекло из одного состояния в другое, так ошарашив собеседницу, что та не закричала исключительно из чувства самосохранения. Наверное, гримаса была весьма странной, раз мужчина вместо обиды или агрессии вдруг начал смеяться. Не просто смеяться, а откровенно хохотать, заливисто и так заразительно, что, не будь Танка столь растерянна, непременно присоединилась бы к веселью.
— Ты в своём репертуаре, — выдохнул он чуть позже, вызвав у собеседницы невольное огорчение: смех у проклятого оказался просто чарующим, переливчатым и чистым. — И как я сразу не узнал в тебе некромантку, ума не приложу.
Яританна лишь пожала плечами, она раньше тоже боялась, что любой встречный чародей разглядит в ней некромантку и немедленно препроводит к улыбчивым людям в белых плащах, но как-то не сложилось. Встречные чародеи отводили глаза и вежливо уступали дорогу, не всегда понимая, отчего так поступают. Простые люди боязливо косились вслед, проникаясь иррациональным уважением, просто так... на всякий случай...
— А со свадьбой нашей вопрос решённый, — проговорил чародей уже без улыбки. — Сама понимаешь, убить тебя я всегда успею, но... как-то это неразумно. Не находишь?
— Скорее недальновидно, но разве ты можешь э-э-э... — девушка слегка замялась, стараясь не покраснеть от собственной бестактности, — разве тебе имеет смысл жениться?
Сосновский неопределённо хмыкнул:
— Ну, это не проблема. Я, конечно, слегка перестарался с формулировкой проклятья, но за семь месяцев свёл. Видела бы ты, как были ошарашены их целители, когда меня приволокли после ритуала. Они же серьёзно считали, что меня эманациями какой-то твари в городе зацепило и никак не могли диагностировать, что за болячка.
— А ты неплохо повеселился за их счёт.
— Да, нужно было хоть как-то снять раздражение, чтобы не убить кого-нибудь ненароком. Ты прости, что так нелепо получилось, — Вилларион несмело прикоснулся к её руке, словно не сам недавно ещё целовал эти пальцы. — Я, действительно, хотел, чтобы всё было красиво, чтобы тебе было приятно вспоминать. Ведь всем девушкам хочется немного сказки перед буднями. Не вышло... Так каков будет твой ответ?
Яританна смотрела в блёклые, чуть раскосые глаза своего убийцы. Человек, который был рождён, чтобы убить её и имел в этом деле неплохие шансы на успех, пытался подарить ей сказку, пусть не слишком удачно, пусть неловко, но он пытался увидеть в ней девушку. Люди, лишь столкнувшись с её характером, рассудительностью и сдержанностью, спешили записать её в строй равнодушных непробиваемых холлемов, что лишены желаний и эмоций, а он увидел в ней романтичную особу. Это слегка сбивало с толку. Принцесса, повзрослевшая раньше времени, сама разобралась с драконом, отштукатурила башню и развесила занавески на окнах. Рыцарям в её крепости делать было уже нечего, а тут явился он, культурно вытер ноги о коврик перед входом и предложил вынести мусор, пока выгуливает дракона. Танка робко улыбнулась:
— Хочешь чаю?
Вилларион улыбнулся в ответ, коротко пожал холодные пальчики и, шепнув: "Я знаю, где здесь кипяток и печенье" — стремительно вышел.
Танка так и осталась сидеть на краюшке своей кровати, прикрывая руками рот, чтобы губы не растягивались в совершенно глупой улыбке.
— Это самое странное предложение руки и сердца, которое я когда-либо слышала, — задумчиво прокомментировала Ташина, когда дверь плотно закрылась и гул из коридора стих.
Яританна не была с ней согласна. Предложением в идее Сосновского и не пахло, скорее это был ультиматум. Впрочем, противиться выдвинутым условиям не очень-то и хотелось. До исхода сроков контракта оставался ещё месяц, а из списка в тридцать пять кандидатов на роль почётного производителя некромантского поголовья отсеялось тридцать претендентов. А оставшаяся "пятёрка" не слишком прельщала её. Да, они были здоровы, весьма образованны и, что важнее в случае многодетности, хорошо обеспеченны, но вот знакомиться с ними ближе желания не возникало. Если не брать в расчёт чувства, в чью внезапную вспышку, Чаронит не слишком то верила, хотелось проявить больше предвзятости в выборе и воплотить в реальность мечту большинства девушек: выбрать мужа за "рожу". В конце концов, после пережитого она могла себе позволить такую роскошь. Вот тут и начинались сложности. В женском варианте красота всегда являлась обязательной характеристикой и потому могла сочетаться со славным характером и неплохим умом, для любого же мужчины этот "приятный бонус" становился определяющим, коверкая личность до странных, почти отвратительных сочетаний. От чего приходилось делать печальные выводы, что приятные для продолжения рода особи в вопросах совместного проживания и воспитания этого самого "продолжения" были совершенно неприемлемы. Особи приемлемые визуально могли подходить только в случае ярких эмоций, длительного привыкания или совершенного отчаянья.
При таком раскладе Сосновский был ещё не самым худшим вариантом. Внешность его не слишком впечатляла, но в этом вопросе он оказался весьма гибким и при желании мог быть очень обаятельным и галантным. Чувством стиля он вполне мог сравниться с лучшими модниками столицы. Умом же и вовсе превосходил всех известных ей мужчин, во всяком случае, изворотливостью и масштабностью уж точно. В его возможности обеспечить семью Танка тоже не сомневалась: человек сумевший отбить целый склеп фальшивого золота высочайшей пробы вряд ли будет голодать в их мире взяточников и казнокрадов. И, что самое приятное, его не было в списках настойчивых предков. Не то, чтобы она была категорически против "патронажа" в отношениях, но их идея по предъявлению потенциальному мужу воли богов казалась девушке слегка унизительной. Да и перспектива грозиться гневом злобных предков каждый раз, когда благоверный решит гульнуть на сторону или просадить семейные накопления не представлялась ей очень уж радужной. Могучи, конечно, её выбору не обрадуются, вот только вряд ли когда-нибудь появится кандидат на роль её мужа более заинтересованный в благополучии семьи, чем тот, у кого просто нет вариантов иметь другую семью.
— И чему ты так странно улыбаешься? — недоумённо спросила Таша, оттирая с лица поплывший от долгого лежания грим. — Приворот всё же подействовал? Признаюсь, он силён. Даже меня проняло, хотя я без пяти месяцев замужняя дама. Погоди-ка, я, кажется, где-то уже слышала эту фамилию... А это, случайно не тот Воукски, которого специально пригласили в княжество для чтения публичной лекций по боевому применению рун? Он ведущий специалист в Землях заходящего солнца в этой отрасли, сам изобрёл особый стиль письма. Во время того самого прорыва, когда нечисть полезла, он лично провёл полигонные испытания, и, несмотря на раны, участвовал в зачистке Городни. Знаменательная личность. Странно, что вы знакомы.
— Странно, что он ограничился лишь Землями, — покачала головой Танка, она не уставала поражаться тому, как этот человек умудрялся оборачивать всё в свою пользу. — Если его личность так знаменательна, скажи мне, о Великий Оракул, почему ты продолжила изображать труп и подслушивала личные разговоры, вместо того, чтобы встать и познакомиться, а ещё лучше, не допустить моего случайного убийства.
— Вероятность того, что тебя сразу же убьют, была всего сорок шесть процентов, — недовольно фыркнула Ташина, будто беспокоиться по такому пустяку даже не стоило. — А вот то, что меня покалечат, если буду рыпаться, тянуло на все восемьдесят три!
Танка усмехнулась.
А пластинка получилась просто замечательная! Луч яркого света ложился клином на распростёртое на полу изящное женское тело, пряди волос взлетали словно в движении, и, казалось, девушка всё ещё падает, а над ней уже двумя неясными мазками замерли тени. Чёрная и белоснежная схлестнулись в извечной битве за свежую душу, и лишь алые лепестки, так похожие на брызги крови, парят в воздухе меж ними.
— Если Ратур попробует эту запаганить, я сама её заберу! — с угрозой в голосе предупредила Яританна Чаронит.
* * *
* * *
*
* * *
*
* * *
*
* * *
**
В зале было полно людей, хотя высказываться столь небрежно в адрес собравшейся публики было, по меньшей мере, недопустимо. Вероятно, корректнее было сказать, что места упасть хватило бы горсти орехов, ну или средних размеров сливе.
Дело в том, что главный архитектор, подобно всем архитекторам, получившим места за удачные знакомства и родственные связи, полагал себя человеком исключительного вкуса и передовых идей, а потому в очередной раз проигнорировал общую планировку района, возводя свой выкидыш больного Питрака. Нет, говорить так всё же было нежелательно. Пусть обстановка в княжестве после попытки мятежа и смягчилась, предлагая чародеям и простым жителям вариант бархатной диктатуры, чуть припудренной рядом незначительных свобод, так радикально высказываться в адрес работ двоюродного брата мужа бывшей любовницы Светлого Князя Калины Ататаевича вне кулуаров ещё не стоило. Не стоило, но очень хотелось. Огромный полупрозрачный куб, неровный, как отчёты казначейства, уходил одной гранью глубоко в не восстановившуюся после выжигания скверны землю, вызывая ассоциацию с вспаханной бороздной. Согласно описанию в отчётах, такая форма символизировала прорыв нечисти и одновременно надёжную защиту от него. Копии отчётов предоставлялись всем желающим, чтобы никто, ни приведи Триликий, не усомнился в предназначении некоторых архитектурных элементов и смелых решений. Так площадку сверху не рекомендовалось называть гнездом, а большой выщербленный камень считать строительным браком, пускай в лучах заходящего солнца, обильно отражавшегося от множества зеркал, сей комплекс и напоминал бесхозно валяющуюся кучу стройматериалов иль обломки подбитого кем-то космического корабля. Градоправителю, чуть заикающемуся вечно потному толстячку с лицом уставшего от жизни бульдога, проект понравился, денег на его постройке можно было отмыть знатно, земля под жилую застройку всё равно пока не годилась, да и сам он в этой части города бывал нечасто, так что внешний вид сооружения никого не смутил. А недовольные обыватели? Так на то они и обыватели, чтобы быть всё время недовольными. Чем им ещё заниматься, не так ли?
Впрочем, само здание было лишь половиной беды. Если его внешний вид неподготовленного зрителя чуть шокировал и в основном отвращал от желания пройти внутрь, то содержание его могло поспорить с лучшими ратишанскими поместьями по пышности и сложности убранства. Спор вышел бы жарким и, возможно, гибельным для любого, обладающего мало-мальским вкусом. Большинство ратишанских поместий наполнялось вещами по принципу "как в Землях заходящего солнца, но в два раза сильнее", который не предусматривал таких понятий, как умеренность, сбалансированность и целесообразность. Интерьер столь важного сооружения создавался по тому же принципу, из расчёта на взыскательную публику и возможное посещение самим Князем. С высоких потолков свисали массивные хрустальные люстры. Патиной сверкали отполированные поручни. Тяжёлые полотнища портьер почти стелились по полу, перетекая в дорожки из живой травы, что окружала маленькие фонтанчики и песчаные зоны. И не было такой пяди стены, что не была бы покрыта фреской иль напыленной штукатуркой. Казалось, если долго смотреть вглубь зала, в голове начнутся раздаваться вопли коробейников с блошиного рынка. Рынок при этом был не самого высокого уровня. Хотя нельзя было не отметить определённую смелость и изворотливость создателя причудливого интерьера. Одна попытка уместить в помещении, по конфигурации больше напоминающем смятую коробку, все подобающие высокому статусу атрибуты и при этом не создать пространственных дыр уже сама по себе стоила уважения. Всё же работал не Мастер-Иллюзор и даже не художник, а жена одного из крупных Словонищских промышленников, открывшая в себе избыток таланта.
Воспринимать плод совместных усилий двух официально признанных гениев можно было по-разному, но одного они точно добились: более эффективного способа отвращать от государственного учреждения сограждан найти было тяжело. Добровольно подходить к монументальному строению, а уж тем более заходить внутрь и коротать в нём часы, отважится не каждый, если, конечно, не является сотрудником этого самого учреждения, почётным гостем на важном мероприятии или блистающей светской львицей рвущейся обратить на себя внимание одного небезызвестного чародея.
