— Магия иногда принимает странные формы, когда встречаются два сильных заклятия, — пожал плечами Александр, и его глаза снова по-звериному отразили лунный свет. — В детстве мама рассказывала мне легенду. Она называла это сказкой древних народов, но я не знаю, правда ли это... Колдуны Конде наложили проклятие на дочь человека, который оскорбил их семью. Девушка погрузилась в сон на долгие годы, пока в их доме не появился юный маг, бежавший от Правящих.
— Вряд ли это легенда древних, ведь тогда не было кровососов, — отметил Джеймс, вздыхая.
Ксени, очнись.
— Может быть... Так вот этот маг поцеловал девушку, и она проснулась, — хмыкнул Александр в темноте.
— Как всё просто, — фыркнул парень от неожиданного завершения сказки.
— Поцелуй — это форма любви, а любовь, юный кочевник, — высшая форма магии, разве тебе в Академии этого не рассказывали? Это проклятие, заклятие, зелье, дурман... Все формы магии — светлой и тёмной — заключены в любви. Так что... — ныряльщик как-то молниеносно поднялся. — Я чувствую рядом зайца. Нам нужно поесть.
Всего пара мгновений, движение воздуха, — и человек-оборотень растворился в темноте, не издав ни звука. И опять Джеймса окутала тишина.
Он не был дураком и вполне понимал, зачем отец Ярика рассказал эту сказку. Но было как-то странно и даже неудобно целовать бесчувственную девушку. Да и сомнительный конечно рецепт от колдовства эльфов.
В этот момент кочевник впервые осознал, насколько сильно он ненавидит само это слово — �эльф�. Ненавидит почти так же сильно, как кровососов. Но чужих он по крайней мере мог понять, мог объяснить, зачем они делали всё, что делали. А эльфы?
Внезапно с губ Ксении сорвался полустон, она задрожала, и Джеймс мысленно ударил себя по голове: нельзя при ней так ярко ненавидеть! Она же всё чувствует! Идиот!
— Ксени, — прошептал он на самое ухо девушки, сжимая крепче её ладони, — я здесь. Я люблю тебя. Очнись, пожалуйста...
Но ответом ему опять была тишина. Она обволакивала, и кочевнику казалось, что он плывёт на волнах, погружаясь всё глубже, всё дальше в эту тишину воды...
Парень вздрогнул, почувствовав в своих волосах тёплые пальцы. Он поднял голову и в рассветном сумраке увидел открытые глаза Ксении. Она мягко улыбалась, опуская руку, которая мгновения назад перебирала его волосы.
— Ксени, — выдохнул он с облегчением, сгребая девушку в охапку и прижимая к себе, чувствуя, как огромная глыба падает с его плеч вниз. — Ксени!
Она улыбалась, он знал это, когда обнимал девушку, надеясь, что она ощущает огромное цунами счастья, что захватило его.
— Ух, — тихо рассмеялась Ксения, поднимая лицо и глядя на Джеймса с удивлением.
— Я так боялся за тебя, — прошептал парень, помогая Ксении сесть удобнее. Он чувствовал, как она ослабла, и поддерживал её, прижимая к себе. — Больше никогда тебя не отпущу! Никуда! Ни с какими эльфами!
— Эльфы... — протянула она, и радость будто мгновенно исчезла из ее глаз. — Силы небесные...
Джеймс видел на её лице ужас и даже отвращение, и решил, что теперь точно убьёт каждого остроухого гада, что встретит на пути.
— Спасибо, что пришел за мной, — прошептала девушка, впиваясь пальцами в его плечи. — Спасибо...
Он тяжело вздохнул, видя, как с ресниц Ксении начинают срываться слёзы. Убью эльфов!
— Не надо, — прошептала она, задрожав, видимо, почувствовав то, что было на уме у кочевника. Он заставил себя не думать об эльфах, сосредоточившись на плачущей Ксении.
— Все хорошо, я рядом, — он осторожно стер дорожки слёз с бледных щек, а потом поцеловал её. Магия там или не магия, но он так давно хотел это сделать... — Я люблю тебя, Ксения, — прошептал он, когда почувствовал, что девушка расслабилась, прижалась к нему. — Очень люблю. Я с ума по тебе схожу, слышишь?
Она вдруг тихо рассмеялась, глядя на парня, коснулась пальцами поцарапанной щеки:
— Не надо сходить с ума, пожалуйста.
Он тоже рассмеялся, уткнувшись лицом в золотистые волосы девушки. Она обвила его руками, и кочевник чувствовал абсолютное счастье просто быть тут.
Война с кровососами? Ерунда.
Эльфы? Подождут.
Алексис? Сестра с Лектусом, а он живучий.
Все отошло на второй план в этой тишине, рядом с Ксенией, которая смеялась и прижималась к нему.
— Джеймс...
— Да?
— Я знаю, как эльфы собирались убить всех Правящих.
Ох.
Глава 7. Летопись гномов
Ощущения были странные: словно медленно втянуло в картину на стене. Или он в ней растворился. Интересно.
Ярик начал быстро оглядываться, чтобы понять, где он и что именно должен увидеть. Что записал в своей �летописи� тот гном-каменщик, что сопровождал Эву.
Реальность вокруг была словно плоская, не объёмная. Интересно, а он сам тоже двухмерный? Маг пошевелился, и окружающий мир стал немного более реальным и живым.
Пахло камнем и огнём. Постепенно пространство наполнилось звуками: вокруг металл стучал по камню. Это была пещера, вырубленная руками гномов, и нескольких из них Ярик видел в отдалении, возле неровных, словно обгрызенных каким-то чудовищем стен. Факелы сильно коптили, освещая горы извлечённой породы. Эти горы на тачках вывозили куда-то ещё несколько гномов.
Значит, он попал на раскопки возле Академии: гномы добывали �горячий камень� из упавшего с неба метеорита. Ух!
Уууууууххххх!
Этот звук Ярик почувствовал всем телом: словно что-то где-то упало, подняв волну. И как-то сразу в пещере стало странно светло. Пришлось прищуриться, чтобы понять, что случилось.
Работавший ближе всех к Ярику гном лежал под обвалившимися обломками камня, и эти породы, осыпавшись, открыли источник голубого яркого сияния. Свет бил длинными лучами из трёх пробоин в камне, струясь к полу и оседая там.
Шум. Гномы столпились над товарищем, который лежал в лучах этого нереального, какого-то чужого света. Вокруг придавленного медленно растекалась чёрная лужа. Кровь.
Аааааах.
Ярик был согласен с этой оценкой ситуации: три луча голубого света медленно изменили свою траекторию, спустившись струями в кровь, влившись в неё, растворившись — и впитав её в себя. Лучи потемнели, а потом вспыхнули ещё ярче, освещая тёмные ошеломлённые лица гномов, собравшихся вокруг тела товарища.
И тут Ярик словно совершил прыжок, никуда не прыгая: ощущение комичное. Двинулся не он, а реальность вокруг, словно кто-то перевернул страницу книги, в которую он провалился.
Место было то же, свечение такое же яркое и стабильное, но опять обычное: лучи били в противоположную стену, а не падали вниз, на камни. Чем дальше луч уходил от источника света, тем более блеклым и каким-то неуверенным казался. Странно.
У этих лучей стояли очень красивая молодая женщина и гном.
Эльфийка.
— Ты уверен, что он был мёртв, ваш товарищ? — тихо спросила Эва (ну, явно же это была главная героиня всей трагедии). Высокая, стройная, с заплетёнными в косы чёрными волосами — она в чём-то очень напоминала его собственную мать.
— Он был холодным, а потом встал и пошёл, — прорычал гном таким басом, которого не ждёшь от столь маленького создания: щуплый, какой-то весь ссохшийся, он едва доходил эльфийке до пояса. С другой стороны, как ещё, если не басом, он бы мог разговаривать с эльфами? Его бы просто не услышали! — Он живой, хоть и мёртвый.
Эва протянула руку и осторожно коснулась кончиками пальцев одного из лучей. И луч повёл себя как живой, что вызвало вздох удивления у эльфийки: он засуетился вокруг её руки, обвился, уткнулся в неё и запульсировал...
Словно собака, что чувствует где-то кость.
Ярик во все глаза смотрел на эту странную сцену, понимая, что вот она: чужая для их мира магия, которую нашла Эва. Именно этот свет как-то оживил погибшего под обвалом гнома, впитал в себя его кровь. Очень похоже на источник жизни Чужих.
А перед глазами Ярика происходило что-то удивительное и крайне интересное: лучи света, натолкнувшись на руку Эвы, начали словно оборачиваться вокруг неё в светящийся синий кокон. Гном, её сопровождавший, испугался, отскочил — и только смотрел на эту завораживающую картину.
Эльфийка на несколько мгновений полностью скрылась в вихре света, но тут же появилась, но выражение её лица сильно изменилось. На нём был восторг. И триумф.
— Приведи Арона, — улыбнулась Эва испуганному гному, который следил за лучами света, снова превращающимися в прямые линии, блекнущие по мере удаления от своего источника.
Ярик видел, насколько она счастлива, и вполне понимал её чувства, понимал этот момент. Наверное, она годами мучилась от страха за своего любимого мужчину, представляла себе его смерть, спасала его от смерти, и знала, что будет, когда он умрёт. Боялась этого, боялась стать тенью себя, боялась....
И теперь, вот сейчас, в это записанное в Летописи мгновение Эва поняла, что сможет избежать подобного ужаса, избежать Одиночества эльфа. Ни один человек не смог бы понять её в этот момент — только эльф.
И Ярик понимал её, словно сейчас был ею, этой эльфийкой, которая любила человека. Он любил человека и запрещал себе думать о смерти Кристин. Они во многом похожи: он, Эва, Эйлин...
Любовь к человеку как проклятие.
�Страницу� вновь перевернули, и перед юным магом материализовался мужчина. Первый Правящий этого мира. Он был высок и достаточно красив: коротко стриженные волосы цвета воронова крыла отражали живые лучи Чужой магии, которые в этот момент словно �принюхивались� к Арону. У него были большие крепкие ладони и жёсткий, цепкий взгляд.
Он смотрел на Эву, рядом с которой застыли три подростка: два мальчика и девушка. Они стояли спиной к Ярику, эти дети, которые живут в легендах о трагедии семьи первых Чужих. Старший сын, убитый младшим сыном, и дочь, которая погибнет на пути к Красному городу и навсегда исчезнет в туманах Некрополя.
— Мама, ты уверена...? — голос одного из мальчиков дрожал. — Ты же...
— Молчи, — заговорил их отец, который смотрел на Эву, а она держала в руках...
Кинжал! Ярик хотел податься вперёд, но, кажется, Летопись гномов подобных вольностей не допускала. Читаешь? Вот и читай.
Ярик знал этот кинжал: его они привезли с собой из Красного города. Реликвия Лектуса.
— Гном выжил, всё будет хорошо, — это эльфийка сказала уже Арону, подходя к нему ближе. Мужчина следил за ней, но Ярик не видел ни в его глазах, ни на его лице страха или сомнения.
Он любил эту эльфийку и верил ей полностью. И мечтал о бессмертии, как практически любой смертный. Какое из этих чувств сильнее, поди разберись.
Наверное, этот мужчина понимал, что если она убьёт его, то убьёт и себя. А это достаточно сильный гарант того, что Эва не стала бы рисковать им понапрасну.
Ярик заметил, как лихорадочно блестят глаза Эвы, но и в них не было сомнения. Видимо, она уверена в том, что делает... Как она поняла, что делать? Как узнала, что Арон сможет стать бессмертным благодаря этим лучам?
Кокон. Скорее всего, дело именно в том коконе, что на несколько секунд поглотил её на �предыдущей странице�.
Пока Ярик размышлял, события развивались: Эва взяла кинжал и легко, не колеблясь, вскрыла Арону вену на одной из рук. Кровь начала стекать по его запястью, а лучи, словно почуяв запах, тут же кинулись к мужчине.
И снова произошло то, что Ярик уже видел: свечение впитало в себя кровь с руки Арона, переменив цвет, и даже с Кинжала, словно растворяясь от удовольствия, вспыхивая...
А потом дети закричали, и было от чего: Эва воткнула кинжал прямо в грудь любимого мужчины, и тот упал навзничь в свете Чужой магии. Лучи бесновались, прыгая вокруг тела, постепенно втягиваясь в лезвие Кинжала, который торчал из груди убитого Арона.
Страсти какие.
— Мама... — дрожащий шёпот девочки Ярик очень хорошо расслышал, словно она говорила рядом. Наверное, особенность Летописи гномов.
— Дайте ваши руки, — голос эльфийки был твёрдым, но когда она повернулась, Ярик увидел дорожки слёз на её лице. Она своими руками убила любимого.
Юный маг поёжился от ощущения драмы всего, что он сейчас видел, и силы этой эльфийки. Не каждый эльф решился бы на такое, даже ради любви.
Эва осторожно вытянула кинжал из груди мёртвого Арона и тут же повернулась к детям, словно ей было тяжело смотреть на тело мужчины. Оно всё ещё было окутано голубым сиянием, а лучи, как живые, кружились вокруг его тела.
Руки подростков дрожали, когда мать подошла к ним и пустила кровь всем троим поочерёдно, собрав её в чашу. Потом эльфийка, как понял Ярик, приложила лезвие кинжала к ранам детей, и они затянулись, оставив шрамы.
Маг видел ужас на лице девочки и страх у младшего мальчика, когда они прижимали к себе руки. Старший сын был бледен, или же это голубой свет Чужой магии так падал на узкое, красивое лицо эльфа.
О да, старший сын Эвы и Арона несомненно был эльфом, хоть и полукровкой, как Ярик. Красивый, с умными, очень ясными глазами, он казался столпом спокойствия в этой разыгравшейся трагедии. Он обнял сестру за плечи и неодобрительно посмотрел на брата, который дрожал всем телом и всхлипывал...
Их мать тем временем поднесла к губам мертвого Арона чашу с кровью и осторожно начала вливать красную жидкость в приоткрытый рот мужчины. Прыгающие вокруг лучи, словно в бешеном восторге, подняли вихрь, иногда исчезая внутри Арона, освещая его неподвижное тело, танцуя на нём...
Следующая �страница� не переменила места, но действующих лиц стало меньше. Ярик смотрел, как перед сияющими лучами стоит Арон, а рядом с ним его дети. Мужчина изменился: черты его лица заострились, он стал словно каменный, и уже обладал той красотой, что отличала Правящих сегодня.
Перед юным магом стоял первый Чужой этого мира. Глаза его горели потусторонним синим пламенем, и Ярик мог поклясться, что это не отсвет лучей, что по-прежнему били из каменной стены.
В глазах младшего сына тоже плясали синие огни, но не такие яркие, словно редкие всполохи. Дети явно были ещё людьми: из их вытянутых к отцу рук текла кровь, капающая в три сосуда...
— Теперь вы тоже Сила, вы одни из нас, — шептал Арон, благоговейно глядя на капли крови, а затем прижигая раны детей Кинжалом. Девочка поморщилась, а старший сын стоял с непроницаемым лицом, сжав губы.
— Что ты делаешь!
Ярик вздрогнул, когда мимо него с криком пронеслась разгневанная Эва, за ней по пятам — тщедушный гном.
— Ты же не хочешь, чтобы они умерли, — спокойно ответил мужчина, и в глазах его ещё ярче заплясали огни. Ярик поежился от этого взгляда, вдруг ощущая силу яростного желания, что испытывал Правящий к эльфийке. Воздух словно раскалился, и стало трудно дышать. — Я привязал их к этому миру Силой, чтобы они смогли дожить до зрелости, завести семьи, а затем присоединиться к бессмертию, как и я. Разве не этого ты хотела?
Эва дрожала, глядя то на детей, то на мужчину, а по её щекам текли слёзы. Она молча, застыв, наблюдала, как Арон подносит к губам чашу с кровью их детей и пьёт её в звенящей тишине...
