— Че такие хмурые, че такие кислые? — Дзинь подергала меня за сережку и указала на речку. — А, может, на все плюнем и искупаем Линда?
— Думаешь, позволит? — я покосилась на возмущенного Линда и против воли улыбнулась. — Давай, ток тихо. Ты с одной стороны, а я с другой, а?
— Сейчас кто-то другой со стороны зайдет! — Линд вроде обиделся, гордо отвернулся, а потом с размаха кааак столкнул меня в реку! Я даже пикнуть не успела. Отплевавшись от воды, я схватила наклонившегося над водой Линда за шиворот и, полюбовавшись на его полет, усмехнулась. Будет знать!
— Ах ты! — Линд выплюнул струйку воды и с хохотом принялся меня топить. В итоге ему досталось от меня, мне — от него, и нам обоим — от фейки.
— Ладно, — черноволосый притянул меня к себе и прищурился. — Хорошая реакция, твоя взяла.
— Почему это? Взяла моя, — довольно промурлыкала Дзинь, распуская синюю косу и поглядывая на нас с камыша. — Я сухая. А вы — мокрые, между прочим, неумехи неуклюжие. Гномы — те пошустрее будут.
Линд посмотрел на фейку и подмигнул. Да, кажется, я правильно его поняла...
...Линд предусмотрительно захватил с собой картошку: запеченная в огне, она ничуть не проигрывала кулинарным шедеврам гномов; я проткнула картошину прутом и протянула к костру. Невзирая на яростные вопли мокрой фейки, на душе в кои-то веки воцарился покой. Ненадолго, конечно, я же понимаю. Но это лучше, чем каждую секунду думать, что будет, а что — нет.
— Пора придумать план. Думаю, будет нелегко, но мы справимся.
— Он у меня есть, — довольно промурлыкала я. Картошка пахла чудесно — мне так не хватало лесных походов!
— Нет, Весс. Меня не устраивает твой план.
Я вздохнула и положила горячий прут на камень. Ну зачем вот поднимать этот вопрос?
— А меня не устраивает твой.
Линд зевнул и лениво поднялся. Стянул через голову рубашку, прошел на середину полянки и повернулся ко мне.
— Нападай.
— Что? — я как раз решила выпить воды, аж поперхнулась.
— Нападай. Посмотрим, что ты умеешь.
— Ты не в своем уме.
— Боишься? — на удивление равнодушно откликнулся черноволосый. Ну, меня на это не взять. Я пожала плечами.
— Не буду я нападать!
— Создатель, ну хорошо, — Линд прикрыл глаза и откинул со лба волосы. — Обычно девушек наших родов не учат ничему такому, и мне этого за две минуты не исправить. Но ты девушка необычная, и ситуация у нас такая же. Нападай, а я попробую придумать, чему тебя научить за полчаса. Давай, Весс. Не ленись, я не шучу, я серьезен.
Мда? По виду и не скажешь. Я наклонила голову. Поза расслабленная, будто на солнышке загорает. Надо же — решил учить тому, чего сам не знает. Я видела магов, охраняющих Дикие Земли, так те при сражении полностью сосредоточены: по лицу сразу видно, подойдешь — порвут на кусочки.
Линд потер шею и рассеянно повернул голову. Ладно. Я рывком вскочила, метнулась к нему... и грохнулась на спину, не успев понять, что случилось.
— Во-первых, — Линд наклонился надо мной и протянул руку, — расслабленный враг может оказаться иллюзией. Притом опасной.
Я поджала губы и ухватилась за руку. Признаюсь, ошиблась. Такое чувство, что Линда учили на Стража. Это типы, которые охраняют Солнце Спасения и заодно парочку прорывов материи на Диких Землях, там всегда какие-нибудь твари лезут. Иногда безобидные, но большей частью встреча с ними ничего хорошего не сулит.
— Попробуй еще раз.
На этот раз я долго кружила, выгадывая момент поудачнее, но, когда дошло до атаки, меня даже не припечатали к земле — я грохнулась сама: Линд ловко ушел с моего пути.
— Запоминай. Если слабее, можно обратить силу врага на него. И это относится не только к уходу в сторону. Беги. Развернись. Потом атакуй — быстро.
— Я так не дойду до Пещеры. И так синяков понаставила. У меня еще от Таллику не зажили.
Что верно, то верно. Линд неплохо лечил магией, но он все-таки не целитель. У меня по рукам и ногам шли страшные порезы, напоминающие о себе при каждом удобном случае. Про фиолетовые синяки по всему телу промолчу — навернулась с горы я здорово. Да, впрочем, я легко отделалась, могло быть хуже.
— А куда ты денешься? Сама ведь захотела плестись со мной.
— Напоминаю. Не я плетусь с тобой, а ты со мной, — я выдохнула воздух из легких и ухватилась за руку Линда. — Это бесполезно. Чему можно научить за какие-то мгновения? Я не воин и не Страж, для меня это пустой звук.
— Я не раз это наблюдал, Весея. Ты импульсивна. Если тебя разозлить, ты долго не думаешь. А зря. Мой отец отлично видит слабые и сильные стороны противника. Он тебя изучил, как изучил я, и он прекрасно знает, чего от тебя ждать, — черноволосый подхватил с земли рубашку и уселся на камень. — Хитри. Уходи, когда он атакует, не обольщайся его беззаботным видом. Если столкнешься с ним, лучше веди ко мне. Играй с ним, как кошка играет с мышью, не думай о битве, вот и все. Я сделаю остальное.
Я помедлила и села напротив.
— Это школа Аглоса? Он тебя учил?
Линд долго молчал, сосредоточенно чертя палкой узоры на земле.
— Да. Отец не всегда был таким, каким ты его знаешь. У нас была счастливая семья... ну там, мама, папа, брат. Мы жили дружно, отец никогда не казался мне врагом. Поэтому мне тяжело поверить в его предательство.
— Тогда почему... почему он так поступил, Линд?
— Смешная ты, — Линд горько усмехнулся и поднял голову. — Все так сложно и одновременно просто. Отец выбрал мать, но влюбился без памяти. Я видел — он ее правда любил. А потом ему предложили пост в Совете, он должен был стать одним из девяти. Каких-то два года, и все изменилось. Он встретил бывших друзей — видно, они напомнили ему о прошлом — потом почувствовал, что значит править. Хотя я до последнего не верил, что это он убил... невозможно, понимаешь.
Я кивнула.
— А потом, спустя год после всего, нагрянул Совет во главе с Алигарой — она, кстати, стояла у истоков Движения, почти что правая рука отца. Она все знала, но вовремя поняла, что происходит. А дальше ты знаешь — ведь видела хранмиг Нероса?
— Видела. Но и ты видел — ты же понял, зачем я тебе дала его?
— Да... Это ничего не меняет. Меня отрекли, и это пятно уже не смыть. Придется ждать следующего воплощения, — Линд подмигнул, но как-то невесело. Я вспомнила, что наговорила ему буквально день назад, и ссутулилась. Нехорошо я поступила — правильно ли? Может, лучше ему жить с памятью обо мне, чем с памятью о моих словах?
— Я ведь поняла. Поймут и другие, разве нет?
— А разве ты поняла меня? — Линд пристально посмотрел на меня и опустил голову. — Пора идти. Запомни уроки и помни, что Аглос хитер.
Он уже затоптал остатки костра, а я все думала, как теперь исправить мою глупость. Дернул же меня гном за язык! Надо было взвесить все за и против: я ранила Линда куда сильнее, чем хотела.
* * *
День прошел без приключений, даже странно. Удивительно, но чем ближе треклятый день рождения, тем мне легче. Завтра, завтра... я хотела поскорее покончить со всем этим. Да, у меня есть план. Да. Но для этого мне придется... я перевернулась на спину и положила под голову руки.
Удивительные узоры рождает ночь — узоры, сверкающие как бриллианты. Звезды... О, эти звезды! Волшебный бархат неба, усыпанный миллиардами ярких огоньков... Когда смотришь на них, кажется, будто пропадает весь мир и остается только огромная сфера вечности, которая заглядывает в самую душу, манит тайнами, недосягаемостью и одновременно открытостью... Протяни руку — и схватишь звезду, но протягиваешь и понимаешь, что это лишь иллюзия.
Их всегда сопровождает тишина. Тишина хрупкая, нежная, загадочная...Сквозь прохладный, дрожащий воздух их свет долетает до земли, до одиноких людей, тысячелетиями поднимающих голову к небу в надежде увидеть, узнать. Тысячелетиями они светят со своей вышины, и будто бы зовут, зовут, зовут...
Это тайна. Это загадка. Это душа — душа Вселенной, а значит, и твоя. Быть может, старые легенды не врут, и я смогу вернуться или стать звездой. Не так плохо... не так страшно.
Я справлюсь.
Ночи стали совсем холодными. По земле стелился беловатый туман — морозный, с кристаллами льда и запахом снега. Странные земли: днем царило лето, но ночь уже принадлежала зиме.
Я поежилась и укуталась в плащ. То, что я не сообразила взять с собой спальник — досадное упущение. Мне следовало подумать, что меня ждет. Понадеялась на авось — вот и получай.
Посмотрев на спящего Линда, я улыбнулась и переползла поближе к нему. Линд теплый — надеюсь, он не обидится и не решит, что я покушаюсь на его честь?
Я тихонько вздохнула. Получу нагоняй, это точно.
— Весс, что ты делаешь?
— Я замерзла.
Линд развернулся и оказался ко мне лицом к лицу.
— Это называется злостное приставание.
— Линд? Хватит, а? — я отодвинулась, как можно дальше, но так, чтоб не окоченеть. Пристава-ания! Подумаешь, любой бы другой рад был, а этот... обидеться, наверное, надо? — Я просто замерзла.
Линд тяжко вздохнул и притянул меня к себе. Мне стало так уютно и тепло, что я забыла о приличиях и прижала руки к теплой груди черноволосого. Холод уступил, перебравшись из рук в сердце, да так там и остался.
— Весс, в следующий раз заставлю замуж выйти, поняла?
Я приподнялась на локте и присмотрелась к нему. Лицо в полумраке казалось еще красивей, благородней, по губам змеилась насмешливая улыбка, но в глазах что-то такое было, что не дало мне подхватить перепалку.
— Линд? — я помедлила. — Ты... если я выживу... ты уйдешь? Исчезнешь?
Он нахмурился, и улыбка потухла.
— Ты этого хочешь?
Пропасть, упертый дурак! Как он не поймет? Почему... почему не я? Что во мне не так? ... он мне так нужен. Как вода, как воздух. А что я для него? Возможность отомстить? Или шепот вины за отца и брата? Что я для него? Кто.
И кто он для меня? Почему мне так важны его слова, поступки, его улыбка? Это и называется "любовь"?
Я прикусила губу. Я должна выбросить его из головы, пока не поздно. Иначе потом не смогу сделать то, что должна. Но если бы он только сказал, что я ему хоть капельку симпатична... лучше пусть не говорит, так легче.
— Я... нет, — выдавила я и улеглась обратно.
— Весс? Скажи, а ты...
— Ну?
Он вздохнул и ласково провел рукой по моим волосам.
— Спи, Весс.
Я устроилась поудобнее и закрыла глаза. Его сердце билось ровно и тихо. Во что бы то ни стало сохраню эту жизнь. Не дам ей оборваться. Не дам.
— Ты никогда не думала, что будешь делать дальше? — Линд, видимо, долго думал, прежде чем спросить это: я уже почти заснула.
Странный вопрос — почему-то он причинил мне боль. Дальше... дальше.
— Если выживу?
— Да.
Я вздохнула.
— С ума сошел, не говори гоп...
— Ладно, я понял.
— Наверное, заведу семью, — я искоса посмотрела на Линда, надеясь поймать хоть какую-нибудь реакцию. Но без толку.
— Жаль, что мы не можем быть вместе.
Я помолчала, потом не выдержала и, приподнявшись на локте, посмотрела в синие глаза.
— Ты ошибаешься. Если бы я выжила, все могло быть иначе.
— Ты так говоришь, как будто смирилась, — он нахмурился, а я пожала плечами и опустилась назад. Линд долго молчал, о чем-то размышляя, потом прижал меня к себе и прошептал. — Спи.
* * *
Вечность... долго... вокруг стены. Они держат меня, они не пускают меня к свету.
Мне страшно. Я хочу кричать, но нет голоса. Все растворилось в темноте. Кругом темно, темно! Никого, ничего...
Я падаю вниз — ниже и ниже. Это пропасть, из которой мне не выбраться.
ОН это знает. ОН контролирует каждый мой шаг. ОН наблюдает и ждет. Ждет, когда я сама приду к нему.
ОН знает — я приду. И я это знаю.
Я устала... меня больше нет. Пусто... одиноко... страшно.
Проиграла. Потеряла.
Вдребезги — зеркало жизни вдребезги. Я кричу, но кругом царит тишина...
* * *
Я проснулась от собственного крика. Руки были расцарапаны в кровь — пропасть дери, только заживать начали! Линда рядом не было, а фейка наверняка улетела охотиться на нектар — я смогла успокоиться в одиночестве. Даже думать не хочу, что это было: безразлично.
Я быстро заплела косу и двинулась к реке, чтобы смыть кровь. Все равно-то все равно, но подцепить заразу не хочется. Ирония просто какая-то.
Линд сидел молча, с таким каменным лицом, что я испугалась.
— Что-то случилось?
Он посмотрел на меня и быстро отвел взгляд.
— Весс... — он запнулся, словно испугавшись, что сейчас ляпнет что-то не то. Учитывая, что я и так находилась на грани истерики, вполне понятное опасение.
Бросив сумку на землю, я уселась рядом с Линдом и точно также бездумно уставилась на бегущую мимо реку. Вот так и наша жизнь — течет, течет мимо, а мы бежим за ней и никак не можем поймать. Можно плыть по течению, но течение может привести к водопаду или сорваться в пропасть и тогда все. Иногда нельзя сдаваться. Я и не сдамся. Ни за что. Моя душа будет принадлежать мне, Создателю и тем, кого я люблю.
— Весс, — Линд прочистил горло и опять замолчал. Впрочем, ненадолго. Тяжело, будто через силу, он выдавил: — Я должен тебе кое-что сказать прежде чем...
— Я умру? — я с удивлением поняла, что во мне это страшное слово "умру" не вызвало никакого отклика. Я просто привыкла и смирилась с проигрышем. Что ж. Это к лучшему. — Я понимаю, Линд. Что ты хотел сказать? Если ты про то, как стащил пирожное с тарелки под шумок...
— Я люблю тебя.
— А? — я вздрогнула и надолго замолчала, недоверчиво рассматривая бесстрастный профиль Линда. Я долго не могла понять, что же он только что сказал. Мысли, казалось, завертелись в жутком вихре и никак не могли понять, что означает слово "люблю".
Но потом он посмотрел на меня, со страшной болью и как-то мягко, необычно нежно, и все кусочки сложились в общую картину. Любит...
— Линд... — я не смогла выдавить больше ни слова. Мне многое хотелось сказать, но я не могла. Просто не могла, будто лишилась дара речи. Чувства никак не хотели укладываться в слова, а стремились вырваться все и сразу.
А я? Я его люблю? Ответ мне даже не пришлось искать, сердце уже давно все знало и только ждало удобного случая. Я родилась без силы, влияющей на реальность, но я остаюсь дочерью эльнолвов. Шепот сердца я не спутаю с другим.
— Все в порядке. Ничего не говори, — он осторожно убрал волосы с моего лица и скривился, как от боли. — Мне ничего не нужно. Я хочу, чтобы ты знала, но я... я все понимаю.
Что он понимает?! Я хотела выкрикнуть эти слова, но Линд резко встал, и, ни слова не говоря, скрылся в темном лесу.
Он понимает! Понимает...
Я будто слышала невысказанные слова. "Я понимаю, что ты меня презираешь, ведь я сын Отреченного... брат убийцы". Я опустила голову. И он прав. Я должна его презирать и ненавидеть. Но не могу.
И все это время он беспокоился обо мне не потому, что боялся осуждения Великих или из-за вины, а потому, что любил?
