— Вот! Враг раззявил пасть не только на наш Петроград, но и на Москву! Но не вышло, не на тех полезли. Скажи мне что тут неисторичного? Жалкие двадцать с гаком лет? В историческом масштабе — ничто! Имеем полное право приложить данные кресты к материалам расследования. В этом даже есть свой, пусть и непрямой, символизм. Короче, не хочешь доверять пистолет, сама стукай.
— Ты профессор или терминатор, прикормленный стекольной фирмой? Хватит уж, витрин в Эрмитаже с избытком набили. Тут планку открутить сбоку и доступ будет. Только, наверное, на сигнализации, — Катрин со вздохом достала нож...
Сигнализация действительно была. Под ее возмущенное верещание расхитительницы спешно нагребли в пакет колких крестов — у профессора совершенно случайно с собой оказался удобная тряпочная торбочка с тесемками-ручками и принтом сомнительного синеватого человечка. Где-то по залам бухали ботинки спешащей охраны, Катрин остановила увлекшуюся мародерством соучастницу и через мгновение шпионки шагали по темному Эрмитажу.
— Ну вот и все, — удовлетворенно отметила Лоуд. — Нужно регулярно перераспределять фонды и всемерно поощрять культурный обмен. А чтоб тебе спокойнее было, я формально потерпевшим что-нибудь интересненькое подгоню. Личную вилку Наполеона, к примеру. Вещь неудобная, но историческая.
Действительно выходило, что 'вот и все'. Передали бойцам сомнительный трофей, Лоуд проинструктировала как живописнее раскладывать тела, посоветовала обозвать группу дерзких германских лазутчиков 'Черным батальоном Нибелунг-Раммштайнов'. Эрмитаж наполнялся голосам и стуком сапог — на звуки пальбы прибыли патрули красной гвардии, школы прапорщиков и представитель ЧЮКа. С минуту на минуту ждали фотографов и репортеров.
Пора было исчезать окончательно. Шпионки уединились в Эпохе Возрождения и Прыгнули.
Вот так оно все и кончилось, хотя и не совсем.
________________________________________
[1] Бунд — еврейская социалистическая партия.
[2] Кадеты — (здесь) члены Конституционно-Демократической партии.
[3] Н.Н. Духонин — генерал, начальник штаба Главковерха.
[4] Чернов Виктор Михайлович один из лидеров партии эсеров.
[5] 'Клеопатра' — немой фильм 1917 года с участием Теды Бары. Фильм считается утерянным. Едва ли уважаемый патологоанатом мог его смотреть в описываемый период, поскольку премьера фильма состоялась в Нью-Йорке примерно в эти же дни. Но вот — смотрел. С этими Клеопатрами все очень непросто.
[6] Один из самых современнейших на тот момент кинотеатров Петрограда (Невский, 60).
[7] Митяев Анатолий Васильевич — редактор и писатель, автор великолепнейшей 'Книги будущих командиров' и дургих замечательных книг. В упомянутом номере журнала 'Пионер' печатался его рассказ 'Главно-командующий революции'.
[8] Сквиб (от английского 'skwɪb' — запал, шутиха, пиропатрон) — здесь в значении пиротехнического устройства для имитации попадания пули в человека. Используется на киносъемках.
[9] Рябцев Константин Иванович, полковник, командующий войсками Московского округа. В нашей реальности возглавлял вооруженную борьбу против Московского ВРК. Точное количество погибших с обеих сторон неизвестно. Видимо, около тысячи человек.
[10] Завод 'Арсенал' (позже Завод ? 7) основан Петром Великим в 1711 году как 'пушечные литейные мастерские'. С тех пор исправно производит всякую нужную и интересную продукцию примерно того же характера, ну и немножко работает 'на космос'.
[11] Крыльцо-галерея перед главным входом в Новый Эрмитаж. Знаменита десятью фигурами атлантов работы скульптора А.И. Теребенева.
[12] В подобном значении термины 'секс' и 'сексуальный' начали использоваться довольно поздно, примерно в конце XIX века.
[13] 8-мм десятизарядный пистолет Roth-Steyr (Roth-Krnka M.7) образца 1907 года состоял на вооружении австро-венгерской кавалерии.
[14] Бамберг — старинный немецкий город в Верхней Франконии, земля Бавария.
Эпилог. (Лоскутный, как то самое одеяло)
Москва. Кремль.
1917 год, 28 октября (по старому стилю), утро.
— Выходи, сукины дети! Живее, живее! Шинели долой, карманы вывернуть! Куда пятишься, быдло сиволапое?!
Слева были Троицкие ворота, справа Окружной суд. Кремль, вообще-то вполне живой и обитаемый, с квартирами, монастырями и казармами, с близкими трамвайными остановками на Красной площади, этим утром казался обезлюдевшим. Только люди в шинелях. Зато много. Торжествующие и испуганные, но в равной степени злые. А группа прикрытия ничтожна: два снайпера, единственный 'льюис' с парой пулеметчиков, да шпионские маузеры. Ну, еще в резерве титанический земноводный умище, но он сейчас бесполезен. Время злости, штыков и стрельбы в упор. Кишит Сенатская площадь вооруженными и безоружными людьми в военной форме, одни гонят прикладами и ударами сапог, другие пытаются увернуться. Остается только наблюдать с относительного удаления.
Сейчас одни начнут убивать других.
56-й запасной стрелковый полк, принявший сторону московского ВРК и защищавший Кремль, сдался. Не имея связи и, не зная сложившейся в городе ситуации, солдаты приняли решения сложить оружие. В Кремль вошло около двух рот юнкеров. Дальше... Дальше началась бойня. Как и почему — точно неизвестно. Известен результат: погибло более двухсот солдат и около двух десятков юнкеров и офицеров...
...От души в морду — н-на! Прикладом. Казалось, даже видно, как зубы на мостовую посыпались. Катрин невольно на миг зажмурилась, у самой челюсть заныла. С занятой на Чудовом монастыре позиции оказалось на удивление хорошо видно. И слышно.
— Встать! Встать, скотина вшивая! Заколю!
Поднимается человек на колени, из смятого рта тянется, капает красное и густое. Но лежать нельзя — не шутит юнкер. Аж винтовка в руках гуляет от азарта и всплеска победной ненависти — штык того и гляди кольнет под ребра.
Нарастают крики, бьется ненависть, колотится о стены древних колоколен, пытается в колокола ударить, да только слабоваты пока у ненависти когтистые лапки. Нужно омыть те когти кровью. Кремль останется за юнкерами, недобитых солдат загонят в ротную казарму и запрут. Куда кучу трупов денут, Катрин не знала. Ответ отсрочится. Лишь через сутки с Воробьевых гор, с Калужской площади, с Шивой горки начнут нечасто, но упорно долбать батареи ВРК. Клюнет трехдюймовая граната шатер колокольни, остановит прямое попадание куранты на Спасской башне, черканет шрапнель лик Николая Чудотворца — живо окрепнут клыки у московского дракона-Ненависти.
И что вы тут сделаете, господа-товарищи шпионы? В кого из маузеров и одинокого пулемета пулять? Дракона не достать — высоко летает. А в людей... В кого именно? Выбирай — почти всесильны вы, всезнающие шпионы. Бессмыслица.
Стоит в проезде у Арсенала юнкерский броневик, грюкает башенкой, поводит рылом пулемета. Тоже выбирает. А крики все громче, удары чаще...
— Ты что прячешь, тварь?! Лапы поднял, б... морда...
Бьет-тычет ствол 'нагана' в живот, раз, второй, третий. Больно. И револьвер взведен.
И нервы людей как пружины той гибкой низколегированной стали. Но предел у любой пружины существует. Сейчас...
Рычат, скрипят зубами солдаты 56-го. Жалеют о составленных винтовках те, кто из казарм только выходит, те, кого еще не бьют прикладами и сапогами...
Сейчас...
— Прекратите! Немедленно прекратите!
Голос слышат все. Ибо странен: женский, звонкий, чуждый этому утру.
Тревога и возмущение в том голосе искренни. Возмущение — не ненависть! Когда рядом звучит то и другое, контраст, как ни странно, очевиден и разителен.
Девушка торопливо шагает между фигур в шинелях. Она другая. Совсем другая: хорошо сшитое, темно-синее пальто, сдернутая второпях с головы темная шаль. Движения сдержанные, но ей страшно. Наверное, она красива, но дело вовсе не в этом... Она иная, не из мира обреченной солдатской толпы и оцепления с победно наставленными в суконные животы побежденных штыками. За ней кто-то идет, но площадь видит только это синее пальто и бледное, решительное лицо...
Вот вспрыгивает на разбитые патронные ящики. Так она чуть выше окружающих — но это 'чуть' очень важно. Ее видят все.
— Господа! Товарищи солдаты! Прекратите, я вас очень прошу. Это Кремль, это сердце России. Это дом моих предков, в конце концов. Здесь не должна литься кровь! Я прошу и требую — прекратите!
Ей страшно. Вот сейчас всем видно — ей очень страшно. Так же как солдатам 56-го, может быть и сильнее. Она знала и представляла, куда идет.
— Великая княжна?.. — кто-то ее узнал. Не совсем случайно узнал, но сейчас это не важно.
Пробегает удивленный ропот между людей в сером, неуверенно задираются штыки к такому же серому мрачному небу.
— Господа, у меня приказ Верховной Ставки о введении в Москве Особого положения и полном, немедленном прекращении кровопролития, — объявляет не очень красивый штабс-капитан, поднимаясь рядом с девушкой на ящичную импровизированную трибуну. — Ведутся переговоры с МВРК о подписании недельного перемирия.
— Опять с мерзавцами о чем-то договариваться?! С какой это стати, позвольте узнать? — возмущенно кричит какой-то поручик.
Ничего не кончено. Но злой поручик пихает револьвер в кобуру. Он будет орать и ругаться, но стрельба откладывается. Во многом оттого, что на ящике стоит девушка в синем пальто и выразительно молчит. Выразительно смотреть и молчать у нее очень хорошо получается.
— Сдюжит Танька-то, — выносит вердикт земноводный контролер-наблюдатель, опуская бинокль бюджетного китайского производства. — Все ж, правильная подготовка имеет решающее значение.
Это верно. Можно снять с боевого взвода маузеры. Ничего не кончено, но земляки справятся. Они всегда рано или поздно справляются. Лучше, конечно, чтобы пораньше.
* * *
Медвежья долина
Никакой временной связи с часом Х.
— Немного затянулось, и кое-что не успели, — отметила Лоуд. — Но как говорит один мой знакомый — тоже, кстати, многоликий, — нельзя объять необъятное!
— Очень верная мысль, — соглашается Катрин, наслаждаясь.
Воздух чудесен, а пояс больше не отягощают увесистые стрелялки. Оказаться дома просто замечательно. Раннее утро, над рекой еще висит дымка, солнце только посыпается за Трактовым Бором, прохладно. Финишировали чуть в стороне от переправы, но товарищ Островитянская напряглась, постаралась и до 'Двух лап' отсюда буквально рукой подать.
— Ладно, я пошла. Ты тут сама ликом сияй, а у меня собака не кормлена, — тактично намекнула Лоуд.
— Спасибо за доставку. И вообще спасибо. Мне кажется, лучше тебя никто бы не справился
— Да? — отставная завотделом поскреблась под жакетом. — Чертт его знает, я выкладывалась как могла. Щас-то очевидны некоторые досадные ошибки. Эх, опыт — сын ошибок трудных...
— И гений, парадоксов друг, — кивнула Катрин. — Кстати, ты с ним знакома?
— Нет, все как-то запарка, все мимо проскакиваю. Нужно зайти, познакомиться. Для вас автограф брать?
— Не-не, не надо! Мы не коллекционеры. И вообще я немного разочарована в гениях. Хватит нам одного. Земноводного.
— Польщена, — на удивление серьезно призналась оборотень. — Вообще, мы обе недурно сработали. Да и штат в отделе подобрался славный. Повезло с личным составом.
— Именно.
— Эх, если бы климатические условия способствовали. А то носяра забит, спина чешется. Прям щас окунусь, не выдержу. Ты иди, Светлоледя, а то топчешься, подпрыгиваешь. Дом, хозяйство, дети, иные крепостнические заботы и забавы, я понимаю.
— До встречи! — Катрин пожала узкую четырехпалую лапу.
Тропка вдоль берега была чуть заметна. Катрин шагала все быстрее, тростью отводя с пути стебли заматеревшей крапивы. За спиной плеснула вода — изможденная осенне-городским существованием оборотень окунулась в экологически правильную воду. Донеслось бодрое пение:
Так близки наши тела
И безумные слова
Без стыда тебе шепчу я.
Ах какая женщина, какая женщина.
Мне б такую...[1]
Катрин ухмыльнулась — еще издевается, зараза перепончатая. Впрочем, оказалось, музицировалось по иному поводу. Видимо, оборотень просто разглядывала себя в отражении воды, поскольку из воды донеслось задумчивое:
— Под глазами мешки и нос распух. А молоко за вредность опять зажали.
— Чему там пухнуть? — крикнула, смеясь, леди-шпионка. — У тебя нос символический. Не простудись, смотри.
— Если нос аккуратный, так уже и распухнуть не может? — обиженно заворчала купальщица, но затянуло бодрое:
— В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут...
На 'мрет в наши дни с голодухи рабочий.' пение оборвалось — Катрин только угадала отзвук Прыжка. Большой мастер у нас тов. Островитянская — и с воды стартует не хуже крылатого 'Калибра'.
Вот брод, а вот и аборигены. Самодельный спиннинг испытывают. Катрин остановилась, любуясь младшим сыном: Гр-Гр примерился, кинул блесну — не особо удачно — 'борода' случилась. Испытатель сдержанно погрозил воде кулаком, принялся выбирать запутавшуюся леску. Ну не молодец ли?! Сама бы мама не удержалась от нескольких слов, близнецы, есть подозрение, тоже не смолчали бы. А этот изобретатель у нас самый замечательно вдумчивый и хладнокровный.
Вдумчивый сразу засек движение по другую сторону брода, всмотрелся и радостно взвыл. Да, еще мелкий, а легкие недурно развиты...
Поднимались к замку. Гр лишних вопросов задавать не любил — и так видно, что мама в порядке, а что можно потом расскажут.
Катрин достала из кармана куртки оловянную фигурку — вскинутая шашка всадника чуть помялась, но не сломалась. Вообще-то, фантазию Гр в данный период увлекали сугубо фантастические рода войск, но подходящие солдатики командировочной маме отчего-то не попались.
— Держи. Мотоциклисты были только живые и очень шумные. Так что кавалерия.
— Казак?
— Драгун, по-моему.
— Отлично! Маневренность у нас повысится, в рейды запустим, — наследник немедля принялся выправлять вооружение солдатика.
С маневренностью и так все было хорошо: из ворот выскочили собаки, следом вышла Фло, одним взглядом охватила все детали.
У Катрин имелась мысль отдать трость сыну, но это было бы не совсем честно. И бессмысленно. Лучше прямо сказать:
— Привет. Меня крепко лягнули и синяк такой, что смотреть страшно. Но нога, да и вообще вся я в полном порядке. Пришлось поднапрячься, но мероприятие мы провели строго в срок. Лоуд была на высоте. В некотором смысле, и ты поучаствовала. А трость через пару дней отдадим Доку в амбулаторию. Она переходящая — для стильного оздоровления хороших людей, именно с таким напутствием мне ее и презентовали.
— Прекрасная трость и элегантная традиция, — признала Фло. — Насчет 'пары дней', ты явно преувеличиваешь. Обсудим и расскажешь. Но сначала завтрак.
— Как говорили в нашем славном орготделе — весьма своевременное предложение, принимается в общем порядке, без голосования.
Через несколько дней, когда со срочными хозяйственно-политическими и коммунальными делами разобрались, когда по части компрессов и иных оздоровительных мероприятий пришла амнистия, а события в немыслимо далеком осеннем городе стали казаться не совсем реальными, Леди 'Двух Лап' сидела на галереи и вдумчиво пила молоко. Все ж продукция от коров с Пригорного выпаса заметно отличалась в лучшую сторону. В замковом дворе уже сгущались сумерки, а западные склоны еще сияли прощальным косым и очень уютным солнцем.
