— Понятно, — сказала Рёко, чувствуя естественное легкое беспокойство, прилагаемое к знанию о надвигающемся бессознательном состоянии.
Она подождала лишь еще несколько минут, пока подготовка не завершилась. Ее отец нервно ей улыбнулся, она нервно улыбнулась в ответ.
— В ее файле указана необычная генетика, — встряхнув флакон, прокомментировал один из техников. — Уникальная у вас дочь, Кума-сан. Для нас это значит лишь больше работы.
Сказано было шутливым тоном, и ее отец, явно знающий человека, улыбнулся и кивнул, уловив подразумевающийся юмор.
Не получив ожидаемой реакции — а именно вопроса о необычной генетике — техник ненадолго замялся, после чего вернулся к работе.
Рёко немного озадаченно за этим пронаблюдала.
После этого выдвинулись на позиции не позволяющие ей поворачивать голову два ограничителя — «а там ограничители не были подвижны», — отметила Рёко — и они начали.
Когда она пришла в себя, Джоан не было.
Она неуверенно встала.
— Что-нибудь кажется ненормальным? — спросил Кобаяси. — На данный момент вы не должны чувствовать ничего отличающегося от прежнего.
Она отрицательно покачала головой.
Врач кивнул и сказал:
— У этой версии значительно улучшена вычислительная мощность, также она гораздо искуснее дает советы о человеческом взаимодействии и прогнозировании человеческого поведения. Также она может автоматически отвечать на гораздо более разнообразные сообщения. Всеобъемлющие улучшения. Единственная проблема в том, что на все это потребуется время. Заметные различия появятся уже достаточно скоро, но полное завершение потребует двух недель или около того.
— Двух недель, — слегка разочарованно повторила Рёко.
— Это лучшее, чего мы добились, — пожал плечами мужчина. — Хотя мы все время работаем над улучшением.
«Таккомп, — на пробу подумала Рёко. — Прямо сейчас мне нужно что-нибудь знать?»
«Конечно, мне нравится апгрейд, — подумал он. — Ну, так сказать. Но я не сомневаюсь, ты уже заметила важнейшее первое отличие».
И в самом деле, так как она едва не подпрыгнула, получив ответ. Он использовал ее голос, а не выбранный ею механически звучащий. Он по-прежнему звучал ровно, что и стало изначальной причиной отказа от человечески звучащих вариантов.
— Почему голос изменился? — спросила Рёко. — Или мне нужно его сбросить или еще что?
— Нет, это преднамеренно, — сказал врач. — Я знаю, что сейчас это обескураживает, но со временем голос приобретет эмоциональные нюансы. Поверьте мне, все получится. Людям нравится. Максимальная интеграция и все такое.
— Так что у меня нет выбора? — недовольно спросила она.
У доктора на лице было написано «Всегда один и тот же вопрос!»
— Нет, — сказал он. — Когда привыкнете, это повысит боевую производительность. Плюс почти всем в итоге это нравится. Правда.
— Вы упомянули эмоциональные нюансы, — сказала Рёко. — Только симулируемые, верно?
— Конечно, — сказал врач.
Ее отец, вставший с кресла, когда она очнулась, но пока что молчащий, кашлянул.
— Кито-сан, — сказал он. — Все в порядке. Скажите ей.
Техники нервно переглянулись. Доктор вздохнул.
— Хорошо, — признал он. — Итак, настоящий ответ в том, что мы разрабатывали устройство, у которого их не должно было быть, но есть свидетельства, что они каким-то образом есть. Мы не вполне уверены, это может быть иллюзией. Мы разбираемся. Но если так, нам придется провести всевозможные этические консультации, быть может даже обсудить с комитетом. Но мы хотим сперва убедиться.
Рёко выслушала, не вполне уверенная, что ей с этим делать. Хочет ли она тактический компьютер с эмоциями? И что ей вообще об этом думать?
— Понятно, — в итоге сказала она.
— Рёко, — сказал отец. — Мне жаль тебя торопить, но мы слегка выбиваемся из расписания. Я хочу отвести тебя еще кое-куда.
Он огляделся, и так как ни у кого их техников не было каких-то возражений, они с ними попрощались и вышли за дверь.
— Так куда мы теперь? — спросила Рёко. — Только не говори мне, что еще больше апгрейдов.
Ее отец покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Но я не могу об этом говорить. Пока мы туда не придем.
Они передвигались в лабиринте здания, Рёко следовала за ним в слепой вере без направляющей ее карты.
Пока они шли, она размышляла о только что встреченной ею женщине. Все еще вполне вероятно было, что это совпадение, что прохожая шла в том районе по совершенно не связанной с этим причиной, и что если это была она, она просто вышла из кабинета подышать свежим воздухом или вроде того. Кроме того, даже если бы Рёко хотела приписать ей зловещие намерения, трудно было смириться с тем, что женщина, видимо, только что ей помогла.
Если только…
Нет, это уже слишком параноидально.
Хотя было еще кое-что. Женщина намекнула, что знает Кёко. Пока что она не задумывалась над этим аспектом, но теперь, когда она это поняла…
«Таккомп, отправь Кёко-сан сообщение о Джоан Валентин, — подумала она. — Скажи ей, что я видела ее в тот день, скажи, что она очень похожа, и спроси, знает ли она ее».
«Готово», — ответило устройство.
В любом случае это хорошая идея.
Она рывком остановилась, едва не врезавшись отцу в спину. Она оказалась в конце длинного узкого коридора, перед внушительной металлической дверью. Он заговорил, но, казалось бы, по не связанной теме.
— Возможно тебе интересно, что значит, что мы в отделе «Биологии», — сказал отец со странно отстраненным взглядом. — Мы консультируем другие отделы в их исследованиях, связанных с нашим отделом. Это одно. Но, по правде говоря, есть у нас две задачи, которые весьма важны. Об одной я говорить не буду, но…
Его голос стих.
— Ну, мы с твоей матерью кое в чем не согласны, — сказал отец, глядя куда-то в никуда. — В отличие от нее, я готов позволить тебе проявить себя, даже рискнуть жизнью, в поисках мечты. Она бы предпочла, чтобы ты была дома в безопасности. Она этого не говорит, но она на самом деле не верит, что ты справишься. Я…
Еще одна пауза.
— Ну, я, если честно, тоже не очень верю, — сказал он. — Но я готов позволить тебе попытаться, даже провалиться, хоть и надеюсь, что это тебя не убьет. Это она так хотела, чтобы мы изо всех сил постарались не дать тебе заключить контракт. Она и ее мать. Я так и не знал, как к этому относиться. Дарвин.
На последнее слово Рёко удивленно моргнула. Какое к этому отношение имеет Дарвин?
— Добрый вечер, — сказал голос, а затем перед ними материализовалась человеческая фигура, напугав отскочившую назад Рёко.
В отличие от копии Чарльза Дарвина, чего вполне можно было ожидать, голограмма выглядела простым невзрачным японцем-ученым в лабораторном халате, с любопытством разглядывающим ее. Однако врасплох ее застал пустой символ «I/O», располагающийся вместо глазного яблока, вынудив ее напомнить себе, что ИИ как раз так и делали.
— Чем могу помочь, Сидзуки-сэнсэй? — спросила фигура.
Ее отец заметно сглотнул.
— Дарвин, — сказал он. — Сейчас внутри кто-нибудь есть?
— Нет, — сказала фигура, в легком замешательстве наклонив голову. — А что? По расписанию внутри никого не должно быть. Вы это знаете. Вы расчистили расписание.
— Просто проверяю. Я…
Здесь ее отец заметно заколебался, прежде чем, успокаиваясь, еще раз вздохнуть.
— Я хочу, чтобы ты предоставил моей дочери вход в инкубационную зону, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты помог мне незаметно провести и вывести ее. И я хочу, чтобы после этого ты удалил все записи об этом.
Рёко судорожно вдохнула сквозь зубы. Такого она не ожидала.
— Папа… — начала она.
— Это серьезная просьба, — сказал Дарвин, лишь на мгновение продемонстрировав человеческое удивление. — И та, что выходит за рамки вашего уровня допуска. Я вполне могу доложить о вас лишь за эту просьбу. Для меня будет серьезным проступком такое одобрить. Зачем мне это?
— Дарвин, — намеренно твердым голосом сказал отец. — Сколько лет мы уже работаем вместе? Я помогал создавать тебя. Я знаю, что ты не обратишься против меня. Знаю, я прошу о большой услуге. Но моя дочь заключила контракт, и я полагаю, она имеет право знать.
ИИ резко обернулся взглянуть на Рёко, и она нервно переступила под его взглядом, гадая, не выставит ли их охрана, и что могло подвигнуть отца так рискнуть своей карьерой.
«Таккомп…» — начала она мысль.
«Не волнуйся, — предвосхитила машина. — Моя верность только тебе. Одно из ограничений МСЁ в моем дизайне».
Прозвучало почти сухо. Апгрейды ведь не могли уже оказать эффект, не так ли?
— Я прошу тебя поверить мне, — забеспокоился ее отец. — Пожалуйста. Ради меня.
Для ИИ не было невозможно игнорировать правила. Среди того, что человечество обнаружило по мере все большей и большей механизированности правительства, была зависимость эффективности агентов нижнего уровня от возможности обойти или даже нарушить правила, пока это было по хорошей причине. Правила были необходимы для нормального функционирования, но избыток строгости приведет к застою. Однако ключевой была проблема намерения, отчасти из-за чего Волохов и считался таким гением.
ИИ чуть опустил голову, как будто размышляя. Поза продержалась лишь мгновение.
— Очень хорошо, — сказал он. — Я предоставлю вам доступ и не дам никому вас побеспокоить. Но не слишком долго. Я не хочу это объяснять. Надеюсь, ваша дочь унаследовала ваше спокойствие.
— Спасибо, — сказал ее отец, когда дверь неспешно из-за веса скользнула в сторону.
— Почему ты не попросил ИИ, прежде чем мы пришли сюда? — прошептала Рёко.
— Чтобы увеличить вероятность его согласия, — прошептал в ответ отец. — Если что-то произойдет, Дарвин сможет стереть воспоминания и подделать новые. Это бы помогло, но ИИ крайне не любят так делать. Если бы я заранее его попросил, и он бы помог с планированием и всем остальным, тогда пришлось бы стирать гораздо больше. Плюс помогло попросить его ответить мне перед тобой. Тонкая психология и да, он слышит, как я это говорю.
Ее отец указал на дверь.
— Прошу, — сказал он.
Они вошли внутрь, дверь позади них закрылась и со всасывающим звуком запечаталась. Воздух пах… абсолютно ничем, и эту разницу до модификаций Рёко бы никогда не заметила.
Кроме того, сразу стало заметно, что вместо ожидаемой Рёко комнаты они оказались внутри лифта, противоположная стенка трубы была бесстрастно-белой.
С достаточно слабой дрожью началось движение вниз.
— Папа… — начала она, но он жестом попросил тишины.
Он положил руку на стенку трубы, надавив на нее ладонью. Она не понимала его действий, пока стенка не начала терять цвет, белый становился все слабее, пока она не начала видеть, что на другой стороне что-то есть.
Так же как стенки помещений в больнице, поняла она.
Затем стенки стали достаточно прозрачными, чтобы она видела сквозь них, и она забыла о больницах и о том, какие там стены.
— Что это? — автоматически спросила она, непроизвольно отступив на шаг.
Она и не представляла, что в здании будет настолько большая часть. Ясно было, что труба, в которой они двигались, была на краю огромного… даже не казалось правильным назвать это помещением. Больше похоже было на цилиндрическую пещеру, занимающую всю центральную сердцевину здания. Внутри были расположены необъятные концентрические цилиндры, каждый сверху донизу выложен рядами и рядами сине-белых баков, внутреннее освещение навевало жути среди общей темноты пещеры. Пока она смотрела, таинственные роботизированные устройства скользили по рельсам на стенах вверх и вниз, освещая баки своими оптическими сенсорами. Один был открыт, дроны тянулись в синюю жидкость, исполняя какие-то загадочные манипуляции.
Дело было не в этом. Дело было в содержимом баков, бесчисленном множестве девушек с закрытыми глазами, безмятежно плавающих в синей жидкости, нагих, за исключением охраняющих их достоинство парных металлических колец и мириад проводов и труб, подключенных к спинам тех, кого она видела вблизи. У всех них были очень длинные волосы, отрастающие без влияния ножниц, извивающиеся вокруг проводов, но помимо этого было широкое разнообразие лиц, фигур, даже этноса, хотя большинство выглядело японками. Все до одной были подростками.
— Именно то, на что оно похоже, — сказал отец, повернувшись оценить ее реакцию, вновь с отстраненным взглядом. — Ты видела достаточно фильмов об Объединительной войне, чтобы знать, что это. Это клонирующие чаны. Мне не требовалось входить с верхнего этажа, но я подумал, что здесь будет проще объяснить.
Рёко отвела глаза. Ее голова кружилась.
— Человеческое клонирование это нарушение правил, — запинаясь, сказала она, пытаясь осмыслить такое предательство. — Это ужасно незаконно. Это чудовищно. Все, что нам говорили в школе…
— У нас есть специальное разрешение правительства. Рёко, выслушай, — сказал отец. — Ты всегда была уравновешенной девушкой. Мне нужно, чтобы ты выслушала. Справишься? Вот зачем я привел тебя сюда. Я прошу поверить мне.
Его голос ненадолго потерял небрежность — почти холодность — что всегда в нем присутствовал. Вместо этого он на мгновение стал молящим, и этот эмоциональный нюанс она никогда от него не слышала. Он хотел, чтобы она выслушала.
Проглотив все, что нужно было проглотить, Рёко заставила себя кивнуть. Она выслушает, прислушается к фактам. Так она поступала во всех ситуациях, поступит и в этой.
«Но если мне не понравятся факты, что тогда?»
Ее взгляд метался по пещере, по чанам, по ведущим к цилиндрам огромным трубам, по промежуткам внутри ближайшего к ней цилиндра, через которые она видела остальную часть устройства. Приглядевшись внимательнее, она увидела ведущие от внешнего края внутрь пешеходные дорожки и явно предназначенные для перемещения персонала платформы.
Ее отец удовлетворенно кивнул, пусть даже снова нервничал.
Он повернулся к ней спиной и взглянул через прозрачную стенку. Рёко тоже посмотрела, и у них на глазах один из баков отделился от стены, механическое устройство вытолкнуло его наружу в ожидающее гнездо одного из дронов. Дрон устремился вниз, к какой-то неизвестной цели.
— Я считаю, что мы тебе задолжали, — сказал он, — рассказать тебе, над чем именно каждую ночь работают твои родители.
— Лучше бы это было хорошим, — сказала Рёко, сумев восстановить немного уверенности.
— Это был один из чернейших проектов МСЁ, — сказал отец. — Сейчас просто засекреченный. Даже не слишком высоко, всего второй уровень, но достаточно высоко, чтобы общественность, большая часть военных и большинство волшебниц никогда об этом не узнали. Это…
Повисла тишина.
— Ну, — продолжил он. — Ты никогда не задумывалась о последствиях наличия души в самоцвете?
Он повернулся к ней, и она увидела в его глазах, что он с этим борется, что он заставляет себя это делать. Это вернуло немного ее доверия.
