Завершился цикл бурной деятельности, началась пора отдыха. В будущем будет еще множество испытаний и приключений, но сейчас им хотелось уединения и спокойствия — это необходимо для того, чтобы размышления и воспоминания о пройденном утряслись, и события жизни не начали претить. Для бессмертных, или хотя бы долгоживущих, созданий это критически важно, чтобы не начинать искать избавления в виде смерти. Смерть — это совсем не то, о чем нужно думать даже смертному, потому что мысли о конце уже убивают яркие мгновения жизни, которая не должна превращаться в подготовку к посмертию. Потому Ярр и Альдара всегда жили настоящим моментом.
Капал дождь, но им было тепло в пещере друг от друга, от их любви. Несмотря на разногласия в прошлом, они весьма похожи, имели одинаковый взгляд, но и отличались достаточно, чтобы общение стало интересным. Но самое поразительное, что оба могли каждую ночь выбирать, быть самцом или самкой. Двуполость встречается невероятно редко, и то, что двое гермафроморфов встретились — в том судьба или воля Хаоса?
Ярр плотнее накрыл крылом плечо Альдары:
— Как ни хочется радоваться победе в войне, она не закончена. Еще много времени придется отстаивать наши мечты у мира.
— Мы не беззубые, — Альдара положила головку на плечо Ярра и взглянула ему в глаза, — мы справимся, лишь бы не бросить надежду.
— Хорошо, что мы хотя бы отучили семуран от религий, — продолжал рассуждать Ярр.
Альда провела ему коготками по щеке. Пусть вернется к любимой и будет с ней даже в мыслях. Что до остального мира? Сейчас они сами, вдвоем — свой мир.
Который может родить ещё один, маленький.
Рыжий в ответ легонько куснул лапку подруги, нежно поймав её острыми зубками. В лукавых изумрудах, перечёркнутых зрачком, играли чертики. Чтобы высвободить свою ладонь из приятной, но неудобной хватки, Альде пришлось когтем другой надавить и потереть с нажимом под основанием нижней челюсти, чтобы Ярр, довольно рыкнув, в блаженстве раскрыл пасть.
— Может, пришла пора поменяться? — Альдар прикоснулся лбом ко лбу не возражавшей Ярры. Их глаза оказались так близко друг к другу, что через них словно образовалась крепкая и стягивающая связь, в момент загипнотизировавшая обоих.
Когда двое любят друг друга телом, сердцем и разумом, то они уже не половинки — они единое. И для общения не нужна даже телепатия, потому что каждый просто знает, о чем бы подумал другой. И сам зачастую думал бы так же.
До рассвета любящие не размыкали объятий... Просто не хотелось покидать друг друга, оставлять в одиночку в эту холодную ночь. Они гладили друг друга, давали понять, что они рядом и так будет всегда. И пройдет время — их частички уже никогда не разорвутся, чтобы покинуть новорожденное существо, просто не способное жить без двух родителей.
Интересно, кто же из них станет мамой?
Из лап сладкого утреннего сна их вырвал лучик света, преломлённый в воде и пляшущий по стенам. Впервые за долгое время выглянуло солнце. Дрёма слетела, никому уже не хотелось валяться и дальше в душной и сырой пещере. Падающая вода освежила любящих полностью, заодно совершив утреннее омовение.
Снаружи было одновременно свежо и тепло. Солнце грело ровно и мягко, капли на листьях и в траве сверкали разноцветными алмазиками. Запели птицы, уже долгое время молчавшие, наверное, боясь быть сцапанными Семарглом или самим, весьма злым в прошлом, Ярром. От водопада по озеру мерно расходились волны воды, а по дну водоема за ними спешили волны света.
Но больше всего пара радовалась радуге — большой и яркой, почти осязаемой.
— Отец рассказывал мне в детстве, что это — аура Хардола, — вспомнил Ярр отдаленное в прошлое время, — пока я не взлетел достаточно высоко... и не увидел, что она круглая.
Альдара вздохнула:
— Никогда не видела круглую радугу. Даже странно, ведь и я не без крыльев...
Рыжий улыбнулся:
— Надо очень высоко подняться, там даже дышать тяжело. Но оно того стоит.
Распахнул крылья и резко взвился ввысь черно-красной молнией, обгоняя собственную тень, не способную взлететь следом. И Альдара вновь почувствовала себя ребенком, верящим, что можно долететь до радуги. И кто знает, может, упорства и воображения чибика хватило бы, и только слабые крылышки были ему помехой? Сейчас они не проблема, а душа все так же молода. Теперь ничто не мешает проверить!
Белая птаха догоняла черную...
Часть 5.
Созерцатель Вселенной
— Настало время твоего последнего урока, где твоим учителем буду лично я, — по обыкновению Разор начал говорить сразу, лишь появившись. Его чёрная шерсть в лучах только поднимавшегося солнца кое-где отливала белым золотом. Неята встала со своей травяной постели на берегу Фаарона и протёрла запястьем глаза.
— Всё так срочно, что ты решил разбудить Тёмную утром?
— Надеюсь, в своей сути ты уже достаточно продвинута, чтобы не видеть разницы между встающим светилом и заходящим, — крылом древний крылатый показал своему отдалённому потомку, что незачем простаивать на протяжении всего разговора, и сам устроился на самом берегу озера. — Впрочем, всё равно мы будем заниматься повторением. А потом я выйду из Целого и сотворю собственный мир.
Неята крыльевым когтём почесала своё белое ухо с маленьким чёрным кончиком:
— А ещё ты учил меня даже при большой силе не впадать в гордыню. Всегда найдётся кто-либо, в чём-то сильнее тебя.
— Не отрицаю, — ухмыльнулся Разор. — Но это не повод для отмены постепенного роста. Из Покона ты слышала о том, что вся Вселенная состоит из Вворца, разделившегося на части. Чушь. Конечно, Вселенная существует благодаря Творцу, но им самим не является. Творец — лишь самое сердце всех вещей, событий и разумных. То, что воспринимает, и то, что делает. Формы и пустота — явь и навь — это его иллюзии, мысли в его голове. Части друг от друга отделены уже на уровне восприятия, но до сих пор являются целым глубже. Мало того, что ты, как сказали бы земляне, в матрице — нет ничего кроме тебя и матрицы, хотя второе без первого существовать не может, а первое без второго лишено смысла. Ты выходишь на уровень, не предназначенный для существующего — вспоминаешь о том, кто ты есть на самом деле. Это не ты в обыденном представлении, скорее, это единственный существующий — ты, я, они в одном лике. Но бойся давать этому характеристики, чтобы не полететь в пропасть. У того, о чём я говорю, нет качеств. Качество свидетельствует об иллюзорности. О себе старом на время приходится забывать или отстраняться. То, зачем я ухожу, и как я это сделаю — тебе не понять, ещё не доросла. Даже до того, о чём я тебе сказал, мало кто дорос. Остальные Вселенные не в другом Целом, а в этом же. Я сказал тебе это и для того, что так ты наконец начнёшь поступать по своей воле и исправишь то, что надо исправить, а то, что не стоит трогать, оставишь на месте. Этим и я занимался.
Разор встал, показывая, что урок окончен. Как и курс обучения. Неята тоже поднялась и поклонилась своему временному проводнику, приложив крыло к сердцу. Она не удивлялась краткости и скрытому смыслу лекции и не горевала о длительной разлуке с другим проявлением общей жизни. По сути, учитель и ученик никогда не встречались, потому никогда не расстанутся.
Разор отвернулся к Авваатеру. Расправил крылья и, взлетая, вспыхнул, словно при обычной телепортации. Но уже не собираясь собрать своё тело где-либо. Или нигде.
Тем не менее, это произошло. Разор внезапно осознал себя в маленьком жилище. Мебель, её наполняющая, едва виднелась за завалами полусобранных технических устройств и бумаг с чертежами механизмов и рисунками далёких земель и созданий, их населяющих.
На едва вырванном у всеобщего хаоса пространстве — половине раскладного дивана в кофейных подтёках — сидел ещё один семуран, который печатал что-то на миниатюрном компьютере. Крылатый был привычного Тёмному чёрного цвета, но не золотистого оттенка, как Разор, а серебристого, и с белым брюхом, шеей, внутренней частью крыльев и кромкой ушей. Незнакомец явно узнал своего внезапного гостя, впрочем, изрядно удивившись его появлению.
— Однако... — Пернатый отложил компьютер на груду спутанных проводов, оккупировавших другую половину дивана. — Неожиданный поворот.
— В самом деле, — Разор неуверенно осматривал странное обиталище, — думал, что я на финишной прямой, а тут ещё есть жёстко определённые формы.
— Этот мир практически такой же, как и твой, — хозяин комнаты встал и отдёрнул оконные шторы, открыв вид на многоэтажный город в окне. — За тем исключением, что твой находится именно в моей голове. Ну а в чьей мой — даже не знаю... В любом случае, — со странной улыбкой обернулся к Разору, — приятно познакомиться с созданным мною персонажем во плоти. Даже не думал, что фантазия может в самом прямом смысле слова воплотиться... причём самостоятельно. Как это у тебя вышло? — Чёрный с белыми кончиками ушей демонстративно подвёл разора к окну, чтобы тот внимательно осмотрел незнакомый город с непривычной архитектурой.
— Для тебя эта реальность — альтернативная история, так как, хотя я старался соблюдать историчность в книге, сюжет которой для тебя — история настоящая, ради морали и философии я добавил несколько деталей. Ты — ключевая.
— Как понял, ты меня придумал, — Разор отвернулся от окна и ушёл вглубь комнаты, подальше от Варшана. — Тогда, если ты знаешь столько о вселенной, почему ты не следуешь ей? Зачем тебе держать при себе этот мусор? — Он махнул крылом на скопища проводов и пакетов. — В твоём распоряжении весь мир.
— Ещё нет, — автор прервал своего воплотившегося персонажа. — Я только лечу туда. Может, уже был бы там, если бы меня не держал собственный мир. Я не могу бросить его на произвол вторженцев из другого. Там, конечно, рассказывается о Семаргле, но говорится не о нём...
— А о ком? — От скуки Разор принялся перебирать хлам своего автора, стремясь по нему познать его самого. А он-то думал, что знал о своём Мозге всё.
— Я иду по своему пути, но есть культура, захватывающая Хардол и его луны... — задумался Варшан, подбирая слова, чтобы быстрее и точнее описать обстоятельства части себя, что внезапно стала отдельной. — Есть другие зверодраконы, которые многого добились лишь технологическим путём. Они не отрицают и даже используют тела души и сознания, но всё, что выше, считают "энергетическим паразитом", от которого надо избавляться. Объединяться со вселенной, чтобы нечто произошло, и воздействовать на неё совершенным механизмом, чтобы её принудить — два разных варианта действия, но первый ими считается слишком опасным, де всё, происходящее в реальности, будет на тебя влиять, и не понимают, что там уже нет разделения на тебя и реальность, пока ты сам этого не захочешь. Для меня такой материализм сродни тирании Семаргла, потому что насаждают его так же яростно. Я бы мог вознестись, как ты, и ещё давно, но мне не повезло, что и моя девушка за тех, кто не признаёт высших частей существ. Она считает, что совокупность тела, энергии и разума и является индивидуальностью, но она не права ни в случае, если индивидуальностью считать общую высшую часть — разум вселенной, ни в случае, если принять за неё ту часть единой вселенной, которая руководит разумом и воспринимает мир, которая есть даже в неразумных созданиях.
— И чем её мнение тебе мешает? — Невольно усмехнулся Разор. — Если существует технология, способная оторвать тебя от самого себя, значит, ты считал своей сутью не тот пласт.
— Для посвящения, как ты знаешь, нужно от всего отказаться, — Варшан снова сел на диван, придвинув компьютер. — Посвящаемый умирает, оставляя всё старое за вратами смерти, и рождается новым — таким, каким следует, способным быть независимым от любых вещей, но умеющим на них воздействовать. Маррут, моя возлюбленная, против этого. Мне тогда придётся отказаться и от неё. Впрочем, да, — распахнул крыло, отвечая вместо тёмного, — тем вернее моё отречение от мира. Для полного обновления надо отказаться не только от плохого, но и от хорошего. Я как раз собирался расставаться со всем, но думаю, что написать ей, чтобы она не грустила. Ведь и тело моё, и моя личность, к которой она привязалась, выходит, погибнут.
— Угу, зато твои убеждения выживут, — Разору вдруг стало ещё веселее. Какая ирония, что создание вышло мудрее создателя. — Ты рассчитывал, что весь путь ты преодолеешь одними установками? Мы не светлые, твердолобо летящие вверх, не смотря, что нам мешает и не стартуем ли мы из-под крыши.
— Твой путь вне себя и вселенной тоже походил на путь светлых вверх, если подумать, — чёрно-белый закрыл ноутбук, отстраняя его. — Ради истины нужно отказаться от лжи и всех иллюзий.
— Не думал, что сам ты не обязательно в чьём-то мозгу с чем-то за пределами? — Разор смахнул хвостом лишние провода с дивана и сел на их место. Чтобы добиться самостоятельности, не обязательно, как мне, вылетать из мира, где жил. Да и при всём желании ты бы не смог, столь крепко держась навязанных кем-то убеждений. Даже если тот кто-то — ты сам. Ты почти долетел, но чтобы приземлиться, не расшибившись, научись отказываться отказываться. Вот тогда ты и станешь совершенен.
Варшан думал долго, потом дотронулся до стены квартиры, та в мгновение исчезла вся целиком, с вещами и видом из окна, оставив на своём месте большую, и потому казавшуюся пустой, рубку звездолёта. Разор ещё больше озадачился тем, что предыдущая обстановка Варшана привлекала, или он так выражал своё настроение? Тем временем автор садился за приборную доску.
— Странно, что это надо делать именно так — бросить всё и оставить любовь, превращаясь в светлого, пошлого Мирдала.
— Это тоже твой персонаж, — Разор ответил уже серьёзнее.
Варшан, устав от разговора с Разором решил навестить свою жену, которая ждала его в просторном доме на спутнике Хардола. Варшана терзали разные мысли, он думал, что единственный путь ему известен, но сомнения говорили об обратном, что если есть другие, более совершенные пути, отличные от этого?
Дом Варшана был просторным и светлым. Он был построен в кроне гигантского дерева, ширина ствола которого была с небольшое поселение. Вид из окон дома был завораживающе прекрасным: зелёные леса и ниточки рек, небольшие озёра и чистое небо успокаивали и приносили гармонию в душе Варшана. Но теплее всего на сердце ему становилось, когда его жена находилась рядом с ним.
Маррут, услышав его появление вышла из комнаты, мило улыбнувшись, увидев своего мужа, покрутив ушками:
— Здравствуй, любимый! — Серебристая самка с золотой гривой и сияющими глазами тепло обняла его, растопив его сердце. В мыслях Варшана пронеслась горькая мысль: "Да как вообще я мог подумать о том, чтобы бросить её?!" Варшан зарылся носом в мягкий мех на шее серебристой самочки, золотые пряди которой красиво переливалась на свету ласкового светила, закрыв глаза, стараясь не думать о чём-то плохом. Маррут заметила это, лапкой погладив его между ушей: — Ты выглядишь обеспокоенным... Что заставило тебя волноваться? — Её чистый взгляд заглянул в глаза Варшана, видя что-то, чего он не мог увидеть или понять в себе самом. Крылатый потёрся носом об её щёчку:
