Лицо Юмы побледнело от мгновенного сожаления от вспышки. Выглядело нехарактерным для нее.
«Может быть, она только что закончила рассказывать ВИ о своем прошлом, — подумала Кларисса. — Я бы не винила ее за потрясение после такого».
«Ты видела это видение?» — подумала Рёко, удивившись, пусть даже и не стоило. У нее просто не было времени о чем-то подумать, и вот она столкнулась сразу и с Юмой, и с Кёко.
«Да, — подумала Кларисса, — по крайней мере часть его».
Кларисса сделала Рёко одолжение, ускорив их внутренний разговор и дав Рёко достаточно времени, чтобы пронаблюдать за реакцией Кёко, лицо которой начало искажаться от гнева, прежде чем она заметно сдержалась.
— У меня нет желания смерти, — тихим голосом сказала Кёко. — Я просто реалистична. Ты не можешь контролировать все, Юма-тян. В этом твоя проблема, не так ли? В попытке ко всему приложить руку.
Кёко на мгновение опустила глаза. Прозвучала она весьма отлично от обычного ее состояния. Старше, возможно, задумчивее.
— Вот зачем ты здесь, чтобы попытаться использовать Рёко для изменения моего поведения, — продолжила Кёко. — Но я не стремлюсь держать все переменные под контролем. Предпочитаю оставлять справляться с таким Богине.
Юма в ответ на мгновение закрыла глаза, оставив Рёко неуютно переступить на месте. Стоило ли ей попробовать уйти?
Не успела Рёко принять решение, Юма снова открыла глаза, чтобы ответить.
— Но где была твоя Богиня все эти годы назад, нээ-тян? — сказала она. — Где она была для меня, или для Орико-нээ-тян, или для Мики-сан?
У Кёко дернулась бровь, даже когда Рёко попыталась вспомнить, кто такая «Мики-сан».
«Она была в видении, — подумала Кларисса. — Это не отобразилось в твоем модуле НеЗабытия, но она та девушка, что была частью Митакихарской команды, с которой Юма была в раменной».
Кёко на мгновение остановилась, с усилием пытаясь поглубже вдохнуть.
— Ты снова это делаешь, — взглянула она на Юму. — Пытаешься разозлить меня, чтобы ты могла донести то, что хочешь. Что ты хочешь от меня услышать? У меня было много времени об этом подумать. Я уверена, что у Богини есть свои причины, так что да, смерть Саяки служила цели, и конечно, мне стоит двигаться дальше. Вот что ты собиралась сказать.
Юма оглянулась и кивнула, медленно и целенаправленно.
— Я рада, что мне даже не нужно говорить этого вслух. Так почему ты не сделала этого?
— Потому что никто не может сделать так по команде, Юма! Оно так не работает! Думаешь, я не пыталась? — поинтересовалась Кёко, теперь так же как Юма наклонившись вперед. — Все, как говорил ОПЗ. У всех нас есть свои маленькие эксцентричности. Это моя.
Кёко выдохнула.
— И у меня было полно времени, чтобы подумать и рассортировать воспоминания, особенно когда у меня сейчас есть эти организующие все ящики в голове. Демоны, напавшие на нас в день, когда она умерла — Мами всегда говорила, что они были настолько сильны, что в этом не было смысла, и Кьюбей даже упомянул, что кубы горя были необычны. В то время был лишь один человек, у кого могла быть такая специальность. Думаешь, я хочу слышать, как ты говоришь мне отпустить ее? Нет. Только не ты.
Довольно серьезное лицо Юмы снова раскололось, оставив ее изумленной, пусть и ненадолго.
— Господи, Кёко, это не…
— Это была Орико, верно? — отвернулась от остальных Кёко. — Да, конечно, я понимаю. Я знаю, что в этом есть смысл. Просто…
Долгое время она стояла, повернувшись к стене.
— Просто оставь меня в покое, ладно? — сказала она. — Я не хочу об этом говорить.
Юма долго разглядывала Кёко, после чего кивнула.
— Ладно, — сказала она. — Прости. Больше я ничего не могу сказать.
Юма развернулась на каблуках и ушла, с поразительной скоростью двинувшись обратно в коридор, ее дрон вплотную следовал за ней. Солнечный свет в спину Юмы погрузил ее лицо в относительную темноту, в данный момент выглядящую слишком уж уместной.
Рёко тоже повернулась уйти, выходя из экзотического сада, но Кёко подняла руку, и она от удивления резко остановилась. Рёко уже привыкла быть незримым участником этого разговора.
— Прости за это, — встала чуть прямее Кёко. — Просто небольшая старая драма.
Рёко опустила взгляд на землю. У нее вновь было ощущение, что ей стоит пойти против ее естественной склонности, что ей нужно что-нибудь сказать, или какой же был вообще смысл полученного ею видения? Тесная связь с событиями не могла быть совпадением.
Но правда ли она хотела дать Кёко знать о произошедшем?
— Знаешь, это и правда не ее вина, — решила сказать Рёко.
— Что? — наклонила голову Кёко. — О чем ты говоришь?
— Мики-сан, — сказала Рёко. — Это была не ее вина. Юма даже встретилась с ней перед этим. Орико не говорила ей, что делает, но ей все равно было из-за этого плохо.
— О чем ты… — начала Кёко, прежде чем остановится и осторожно взглянуть на Рёко. — Откуда ты это знаешь? — наконец, сказала она.
— Я не знаю, — покачала головой Рёко, отвечая не на тот вопрос — «почему» вместо «как». — Это было в видении, показавшем мне прошлое, но я и правда не знаю, что с этим делать.
Во время этого разговора она избегала смотреть на Кёко, но краем глаза увидела, как девушка вздохнула, чтобы собраться.
— Ты видела Саяку? — спросила она.
Рёко кивнула, по-прежнему избегая смотреть на девушку.
— Хотя только во флешбеках. Лишь в воспоминаниях о произошедшем.
— Никто никогда не видел в видении Саяку, — сказала Кёко. — Ни даже я, и поверь: я пыталась. Я знаю, что нельзя контролировать, что решит показать тебе Богиня, но у меня было несколько видений, ни одного связанного. Все остальные встречались с членами семьи и друзьями, но для меня ничего. Я начинаю думать, что Саяка просто не хочет разговаривать со мной. Я бы ее не винила.
Рёко, наконец, подняла глаза, увидев, что Кёко пусто смотрит на свои ладони. Она начала понимать, как именно Древняя потеряла на Х-25 свои хладнокровие, и почему Юма назвала это слабость, как бы это ни казалось несправедливым.
— Очевидно, она была важна для тебя, — сказала Рёко, — но я сомневаюсь, что дело в этом. Со мной никогда не разговаривали умершие. Может быть, это просто нечасто бывает.
— Твое видение, — сказала Кёко, переведя взгляд на Рёко. — Насколько оно затрагивало Саяку? Ты видела что-нибудь помимо того, как она умерла?
— Я даже этого не видела. Это была лишь побочная деталь. Вообще-то, в основном оно было о Юме.
Кёко закрыла глаза.
— Жаль. Ради такого я не могу созвать Богословский комитет.
Рёко удивленно моргнула. Она совершенно забыла о комитете.
— Хотелось бы мне просто знать, в чем смысл этого, — через мгновение сказала Кёко, переведя взгляд на одно из деревьев, казалось, активно двигавших ветви к свету. — Я убедила себя, что все служит цели, но почему ей пришлось умереть? Почему ее нельзя было спасти? Чем бы она помешала?
Долгие секунды Рёко ждала, пока Кёко продолжит, но она молчала.
— Я не знаю, — наконец, сказала Рёко.
— Да, ты не сможешь сказать что-то еще, — выпрямилась Кёко. — Никто из нас, не в этом мире.
Кёко опустила взгляд на пол, и Рёко проследила за ее взглядом. Выложенные камнем дорожки напомнили ей о каменном полу церкви Кёко.
— Я бы не обсуждала это с Юмой, — сказала Кёко. — Прежде всего, это не лучшая идея, и кроме того, подозреваю, что эта тема в конце концов и так будет затронута. Похоже, так оно и работает.
— У меня было ощущение, что я должна была что-нибудь тебе сейчас сказать, — сказала Рёко, — но я не знаю, привело ли это к чему-нибудь.
— Может быть это намек мне попробовать снова посетить Ленту, — сказала Кёко. — После этой миссии я подумывала об этом, и, ну, мне все это кажется довольно совпадающим.
Рёко изучила выражение лица Кёко, вспомнив, что ей удалось собрать о затруднительной ситуации Кёко с Кисидой Маки. Она не так много знала, только что у них были отношения, что они провалились, и что Маки в итоге чуть не умерла на планете Аполлон, так же как и Рёко, сведенная к самоцвету души.
Очевидно, здесь было гораздо больше. Судя по поведению Кёко и даже Юмы, того, насколько важна для нее была Мики Саяка, и теперь, когда она увидела Саяку в видении, пусть и непрямо, невозможно было игнорировать поразительное сходство между двумя девушками.
«Вряд ли это здорово, — подумала Кларисса. — Даже не говоря о значительной разнице в возрасте, здесь огромные предупреждающие флаги. Не могу представить, чтобы Юма, Мами или ОПЗ упустили бы нечто столь очевидное».
«Да, но они расстались, — подумала Рёко. — Все уже кончено».
«Да, и как думаешь, что при этом чувствует Маки?»
Рёко снова взглянула на Кёко, которая к этому моменту, как ранее Рёко, погрузилась в мысли, и подумала об Асами.
«Не могу представить, чтобы она поступила так, не зная, будет ли после этого в порядке Маки, — подумала Рёко. — Это она ведь сказала, что первые — особенные. Она похожа на романтика».
«Правда? Неужели у кого-нибудь так думающего вообще были бы такие отношения? Позволили бы ей Юма и остальные? Они должны знать то, что не знаем мы».
Рёко покачала головой, не из-за несогласия с заявлением Клариссы, но из-за беспокойства о ситуации. У нее не было твердой причины так думать, но у нее сложилось впечатление блуждания во тьме.
— Первая — особенная, верно? — сказала Рёко, решив, что безопаснее всего будет просто признать несказанное. — Это была Мики-сан?
Кёко испытующе взглянула в глаза Рёко, не агрессивным прожигающим душу взглядом желающей все знать Древней, но простым взглядом желающей узнать о происходящем девушки.
— Да, — с почти смущенным видом на выдохе сказала Кёко. — И, знаешь, я и правда настолько в этом очевидна, верно? Ну, нельзя по-настоящему контролировать свои уязвимости.
— Как справляется Кисида Маки? — спросила Рёко, не в силах придумать другого способа задать вопрос, но не в состоянии отпустить беспокойство. — Я знаю, что вы…
Рёко вздрогнула от грохота, напуганная тем, как кулак Кёко врезался в ствол ближайшего дерева — хотя то, что дерево осталось целым, предполагало определенную оставшуюся сдержанность, пусть даже отвалились куски коры, открыв на своем месте что-то похожее на схемы.
Кёко навела на Рёко палец, лицо кривилось и разглаживалось в сердитом рычании, но, несмотря на ряд попыток, она не смогла сформировать ни одного слова, губы перетекали от одного неудавшегося начала к другому.
— Да черт подери, — наконец, сказала она, бесцеремонно отвернувшись от Рёко. — Теперь еще и новенькие вроде тебя будут меня укорять. Я бы сказала, что это не твое дело, но проблема в том, что ты права. Ты права.
Рёко увидела, как Кёко скрестила руки, словно обнимая сама себя. Сложно было сказать, глядя в спину девушки.
После этого Кёко покачала головой, совсем как Рёко ранее.
— Я пойду, — сказала Кёко. — Нужно кое-что сделать, кое о чем подумать. Твоя семья, вероятно, гадает, какого черта мы тут делаем. Я трачу твое время и смущаю себя. Увидимся.
Даже не оглядываясь, Кёко пошла прочь, следуя по тому же маршруту, что и Юма, подняв одну руку махнуть на прощание.
— А, пока, — сказала Рёко.
Ей интересно было, услышала ли ее вообще девушка.
Когда-то в начале 2070-х — несколько жизней назад — Мами услышала, что их старая средняя школа, к тому времени состарившееся, устаревшее здание, стала жертвой очередного раунда сокращения местного правительственного бюджета. Решение было обоснованным — в то время все меньшее число детей и правда использовали школьные здания — но Мами стала жертвой ностальгии и отчаянно хотела спасти ее.
В итоге Хомура предложила МСЁ взять на себя это учреждение в обмен на оплату обновления и запуск бесплатной частной школы. Это было не просто проявление ностальгии и благотворительности — был веский аргумент в пользу того, чтобы МСЁ принял управление значительным числом местных школ, для лучшего удовлетворения нужд новозаконтрактованных волшебниц. Их старая средняя школа казалась столь же хорошим потенциальным пилотным проектом, как и любая другая, и предложение было одобрено.
Именно Кёко в итоге предложила им превратить часть кампуса в парк под открытым небом и переименовать все учреждение в среднюю школу Мики Саяки, тайно посвященную умершим слишком молодыми волшебницам. Это было беззастенчивым проявлением сентиментализма.
В нынешнее время в Митакихаре осталось очень мало помещений на уровне земли, у которых все еще был чистый взгляд в небо, и Кёко редко посещала какое-либо из них, но у нее всегда была особая привязанность к примыкающему к школе парку. Он… помогал ей думать о прошлом, поместить все произошедшее в чуть более длинную перспективу. Несмотря на часто нацеленные на нее шутки Мами и Юмы, Кёко знала, что вполне способна думать в долгосрочном смысле.
Школьные здания сверкали вдали, солнечный свет отражался от полной окон архитектуры, что по-прежнему характеризовала учреждение. Кругом толпились ученики в форме, либо открыто на нее глазея, либо вовсе игнорируя ее, в зависимости от того, насколько хорошо они были связаны с МСЁ. Благодаря своему расположению и связи со своими ранними ученицами, пилотная школа МСЁ в итоге выросла в крупнейшее и самое престижное заведение, вертикально интегрированное от самых нижних уровней младшей школы до учебных заведений университетского уровня. Кёко не гордилась — элитаризм и непотизм матриархов, по ее мнению, были болезнью, угрожающей эгалитарным идеалам, с которыми они основывали МСЁ.
Кёко засунула руки в карманы плаща и опустила голову, зашагав вперед и посасывая при этом карамельную палочку во рту. Это была одна из тех причудливых футуристических конфет, что вошли в моду несколько десятилетий назад, регулярно меняющих вкус, чтобы вкусовые рецепторы не привыкли к ним. Мода уже прошла, но Кёко они нравились.
Она вздохнула. «Сентиментализм», «вертикальная интеграция», «непотизм», «эгалитаризм», «привыкание» — ей нужно было всего лишь прислушаться к собственным мыслям, чтобы понять, что она весьма отличалась от той девушки, которой она когда-то была. Как бы она ни сопротивлялась мертвому долгосрочному стазису, к которому ОПЗ подталкивал старших Древних, она просто не могла избежать некоторого уровня зрелости, всего лишь продолжая жить.
Она остановилась перед крохотным памятным знаком, скрытом в тихом уголке парка, неуютно осознавая, что стиль ее одежды и само лицо заставляют ее выделяться подобно больному пальцу.
Через мгновение она опустилась на колени, отряхнув поблекшую надпись, выгравированную в многовековой каменной плите, погруженной в дорожку. Множество лет причинило камню куда больший ущерб, чем Кёко, что по-прежнему казалось ей несколько неправильным.
Парк Мики Саяки
Пусть никогда не будет забыто, что мы стоим на подвигах мертвых, забытых, невспоминаемых.
