Но народ при этом, воочию наблюдая за приростом благосостояния, отнюдь не роптал. Даже наоборот, пытался сам все больше и больше работы перевести на такие вот индустриальные рельсы. Хватило одной зимы на полностью своих продуктах, чтобы все поняли — гораздо приятнее и веселее надеяться только на себя, чем грызть ногти в ожидании, например, урожая дикорастущей конопли в лесу. А будет он, и каков его масштаб, и где она вырастет — один Перун знает, и, соответственно, планировать деятельность при таких раскладах очень и очень неудобно. Поэтому и покрывались наши фанерки пометками о промышленных посадках крапивы, конопли, ягод и даже грибов — их хотели попробовать в мешках с трухой растить. Такое вот воплощение нашла моя давно сказанная фраза про "не стоит ждать милости от природы". И лодка с паровым двигателем полностью укладывалась в эту парадигму и рванный ритм работы — один раз напрячься и получить солидный приварок на пару-тройку недель стало казаться моим родичам гораздо более разумным, чем утренние моционы мужиков с вершами.
Поэтому однажды, ещё до зари, мы вышли на озеро. Я, как заправский капитан, стоял за штурвалом, и через верёвочные тяги рулил судном. Кукша помогал мне, дед остался на берегу. Потом парнишка меня сменил, ибо я нашёл занятие интереснее. Я свесил своё зелёное лицо за борт и отдавал озеру в жертву полупереваренный завтрак. Так я и провёл весь путь, пока мы не скрылись за горизонтом. Стало чуть-чуть лучше, я переживал, как там Кукша отмечает расстояние, поэтому вернулся в фанерную кабину управления. Ничего, нормально, шестнадцатилетний капитан бойко отмечал пройденный путь и направление на большой фанерке. Я пошёл разглядывать озеро в поисках рыбы — Кукша водил лодку по длинному зигзагу.
Почти на удачу закинули сеть и пошли малым ходом. Так продолжалось минут двадцать, а потом лодка встала. Мы выжимали из паровика по максимуму, но судно не двигалось с места. И даже пошло в противоположном направлении! Значит, это не мель. Переключили двигатель на вал отбора мощности, начали вытягивать сетку. Как всегда, подвела жадность. Сетка была огромная для нашего судна, а косяк рыбы, попавшей в неё — ещё больше. Нас тянула озёрная живность! Еле вытащили сетку до кормы, с трудом перевалили её корабль. Разрезали рыбацкую снасть, выпустили половину рыбы за борт. Оставшиеся на лодке водоплавающие чуть не потопили наше судно. А ведь только обед, обратно нам возвращаться нельзя, могут заметить. Мы заглушили машину, оставалось только ждать темноты.
Так и качались на волнах до сумерек. Рыба, наконец-то, заснула и перестала прыгать. Ей было завалено все свободное место лодки. Мы с Кукшей развлекались, поджаривая её в топке паровой машины. Обожрались, как не знаю кто. На самом малом ходу, опасно раскачиваясь, в темноте мы попытались двинуться обратной дорогой. Лодка кренилась в разные стороны, мы шли еле-еле, да ещё и дорогу считай потеряли. Нас носило по озеру, пока мы стояли, и наша навигационная карта показывал погоду в Гондурасе, а не путь домой. Якоря-то нет, а я — идиот, что не предусмотрел его!
К полуночи убедились в том, что мы действительно заблудились. Шли вдоль берега, а точнее, плелись, на север, пока не увидели мигающий огонёк. Он то возникал, то пропадал в ночи. Пошли на него, и далеко за полночь добрались до нашей заводи. Дед, махающий факелом на берегу, уже выбился из сил. Про такой сигнал мы договорились заранее, как раз на такой вот случай.
— Приплыли! Ну наконец-то, — дед обнимал нас поочереди, когда мы зашли в заводь, и выбрались с лодки.
— Сережа! Я испугалась, — это моя благоверная, тоже ждала на берегу, — сынок, ну что же вы так долго!
Зоряна, с размазанными по щекам слезами тоже бросилась нас обнимать. Успокоили общественность, впотьмах разгружаться не стали. Оставили на утро, авось, не испортится, а протухнет — просто будет много клея...
Утром началась вакханалия.
— Вы поменьше взять не могли? Тут все Хозяева с окрестностей сбегутся, — на второй день непрерывной переработки привезённой рыбы возмущалась даже спокойная Леда, медведя по имени они по прежнему не называли, — волков нам мало было...
В голосе же её все равно чувствовалась радость. Ещё бы, за один присест мы припёрли, по самым скромным подсчётам, почти полтонны-тонну рыбы! Понятно, что часть испортилась, что внутренности и головы пойдут на клей, но такого количества тут ещё никто и никогда не видел.
— Зато у нас рыбы получается чуть не на всю зиму, и это — за один день! С вершами не надо суетиться, да клея куча будет. Только вот сохранить её надо... — беззлобно парировал я деланные возмущения родственников.
Рыбу решили солить, вялить, сушить. Все, что угодно, только не потерять ценный продукт. Мы даже лосей им подкармливать пытались, они, правда, не ели.
— В рыбе фосфора много, — сказал я, — а он для мозга полезен, думать помогает. Да и на поля можно её высыпать, урожай больше будет.
Все уставились на меня.
— Рыбу? На поля? Ладно навоз, но рыбу-то зачем? — дед протестовал против такого расходования продуктов.
— Да нам-то не надо. Зато на островах, сильно на востоке, — с компасом я заставил всех выучить новые наименование частей света, надоели эти "восходы-закаты", — там они её ловят, да так прям на поле и сыплют. Тук такое они называют, вроде. У них тогда рис лучше растёт. Они его в воде выращивают, белые такой...
— Зерно сарацинское? Мы такое ели один раз, непривычное оно,— дед вставил своё слово.
— Ну, может и сарацинское, я не знаю. Плов из него делают, да суши всякие с роллами. Это кушанье такое у восточных жителей. И у южных.
— Н-да, сколько всего на свете непонятного, — произнёс Кукша, надевая на палочку самую мелкую рыбу, коптить её будем, — тут ещё и шпроты твои эти, будь они не ладны.
— Да ладно, ты просто не пробовал. В масле, копчённая рыбка, да на хлебушек... Пальчики оближешь!
— Большая копчённая тоже вкусная, — начал спорить дед.
— Ну то большая...
Так, за гастрономическими рассуждениями, разделывали рыбу. У нас кончился клеевой кризис. Да и получившиеся запасы озёрных продуктов позволяли с оптимизмом смотреть в будущее в плане пропитания.
А вот урожай в этом году подвёл. Сеяли ржи почти в два раза больше, чем в прошлом году, а собрали всего в полтора раза больше урожая. Овощи тоже не порадовали, несмотря на расширения поля на территорию бывшего лесоповала, урожай был меньше. Особенно помидоров, им, наверно, тепла не хватило. Картошка разве что уродилась да крапива. Той вообще всё ни по чем, растёт сорняк полезный, из любого положения. Меня тут накормили как-то супом из неё, очень даже ничего, кстати.
Урожай собрали поздно, причём в два захода. Первый раз прошлись комбайном. Точнее, той насадкой на трактор, которая должна, в моем понимании, выполнять его функции. Барабан, нож, лента-конвейер матерчатая, что колоски собирает, и нунчаки, которые в потом в трубе специальной выколачивают зерно. Вентилятор фанерный на входе в короб для сбора урожая венчал этот стимпанк — им продували рожь от остатков соломы. Полуочищенное зерно собирали в мешки и волокли на дальнейшую продувку.
Второй заход, на нем настоял дед, был с пылесосом. Да-да, с ним, родимым. На трактор навесили фанерную трубку с кучей фанерных же лопастей на едином валу и прицепили мешок. Для симметрии, таких устройства было два, по обеим сторонам трактора. Впереди стоящий раструб засасывал комья земли, солому, и главное, ради чего это затевалось — зерно. Очистка этих мешков была сложнее, зерна тут было не так много. Но дед упорно стоял на своём, надо собрать все. Я не противился, сам понимал, что урожай ни к черту. Трактор-трудяга работал без продыху три недели, если считать ещё и раскопку картошки.
День Знаний застал нас в поле — мы убирали остатки овощей. Там ещё много осталось, поэтому праздник был сокращённый. Торжественное поднятие флага, построение, речь моя небольшая, и опять в поле.
Наступила новая осень.
25.Деревня на Ладожском озере. Расчетный время — осень 862 года
Как обычно, во всем виновата лень и безделье. Оно нас чуть не погубило. А вот к лучшему это, или к худшему, покажет время.
Урожай убрали к концу первой половины сентября. Потом мы опять отправились на промывку руды, и добычу известкового камня, хотелось сделать запас. В этот раз с дедом и Кукшей. Болото нас встретило разгромом. Кто-то из местных лесных жителей постарался. Пришлось потратить время на восстановление хозяйства, собирать разбросанные формы для кирпича. Дед посмотрел на следы когтей, и сказал: "Хозяин". Стало ясно, что произошло — какой-то Топтыгин не потерпел конкурентов на его территории.
Втроём процесс шёл быстрее, да ещё и с трактором, и дополнительным небольшим паровичком. Дед пилил дрова, я возился с промывкой. Потом мы шли на добычу руды, перенося установку вдоль берега. Глина по-прежнему шла на кирпичи, только немного доработали яму для обжига. Вернувшись в деревню, начали строить планы на оставшуюся осень и зиму. Все равно за окном дождь, в лес не сунешься. Да и температура в конце сентября не радовала, было холодно. Лоси ушли шататься по лесу, как нам доложила Смеяна, уже втроём. Переделали сетку для рыбы, сделали её меньше. Выволокли наш баркас на бревна на берегу, смолить его надо и обслуживать, да сарай лодочный строить. А потом — забор. А потом — ещё кучу всего. Вот и спорили о порядке и важности намеченных работ.
По сути, режим загнанной лошади закончился. Реально некуда особо было торопиться — амбар и подвал забиты продовольствием, руда частично перенесена, а частично ждёт зимника, как и камни известковые, мрамор тот самый. Торопиться с плавкой некуда, сырья хватает, про дрова и ткани даже не говорю — из-за выделки угля посредством пиролиза у нас куча кудели да ниток, спирта и дёгтя. Механизмы наши пока выполняли свою функцию, и переделывать их мы не спешили. Запчасти или заготовки для них для новых машин были, сами их пока не делали из соображений сложности эксплуатации многочисленного "табуна" паровых машин. Жилье обрастало мебелью да разными занавесками с посудой. Таким образом, основные проблемы, решение которых я наметил себе как главное и основное, необходимое для выживания, отошли на второй план. По крайней мере, пока. Теперь надо двигаться дальше, в прямом и переносном смысле слова.
Помимо дел внутренних, у нас появились дела внешние. В данный момент наше хозяйство могло существовать за счёт барышень и детей, это как раз тот этап, который мы планировали как переходный в части появления "в миру". Да, он получился меньше по времени, не пять лет, справились. И теперь дед, да и все остальные, хотели плыть на Ладогу. Я же пока не был готов к таким экстремальным путешествиям.
— Да поймите вы, что нам там делать? Что они нам предложить могут? — кипятился я.
Мне в ответ сыпался грандиозный список. Ячмень, овёс, медь, свинец, овцы, корова, ткани тонкие, семена овощей разных, разные металлы, камни, сырье. Как вы понимаете, половин списка, ту, которая относилась к металлам, формировал дед для своих химических опытов. Вторую делали бабы, включая мою драгоценную супругу.
— Да и Кукше жену искать надо, — добавила она в конце, поглаживая меня под столом по коленке, успокаивала.
— А мы им что повезем? — резонно спросил я.
Тут список был ещё больше. Железо, изделия из него, стекло, изделия из него, оружие...
— Оружие не дам! Они нас потом нашими стрелами и потыкают! Забудьте! — я сразу ограничил оружейный экспорт.
Но список не заканчивался. Сосновая шерсть, доски, клей, смола, дёготь. Село собиралось активно торговать! Причём, всем сразу!
— А как насчёт безопасности? Об этом подумали? Кто тут останется, кто в поход пойдёт?
— Думали, чай не глупее тебя, — начал излагать свои мысли Буревой, — лодку малую ту помнишь? Вот для неё надо мотор другой сделать, да втроём — я, ты, Кукша — и пойти. Оружие наше с собой взять, быстро, за день обменять всё, да в ночь и уплыть... Да хоть на середину озера! В темноте нас не заметят, посреди озера никто не плавает. А можно и на Ладогу так пойти. Сначала посреди озера выйти, переночевать там, а потом в город.
— Ты дрова на такой путь посчитал, "моряк-с-печки-бряк"? — я раскрывал перед дедом сложности маршрута.
— Нет, — тот несколько растерянно посмотрел на меня.
— Ну вот, посчитать надо. А то, может в лодке дрова не влезут, — я довольно про себя потирал руки, рано нам пока высовываться, не хочу, пока у нас пулемёта нет.
— Дрова там взять можно, — вступил Кукша, — а с арбалетами от нападения отбиться, издалека.
— А ты из самострела да стоя в лодке стрелять пробовал, — вкрадчивым голосом поинтересовался я, — далеко попадёшь?
— Нет, — на этот раз Кукша растерялся и замолк.
— Так, теперь по семенам и живности. Кормить чем будем? Где сажать? У нас сена — лосям только впритык. Ну, можем их на мясо... Ай!
Смеяна ткнула меня кулаком в живот, никакого уважения к отчиму! Остальные тоже посмотрели, как на врага народа. Ваську, Маньку да Ивана на мясо! Ишь чего удумал! Кровопийца! Кровопийца и живодёр!
— Ну я так понял, кормить овец и коров пока нечем, — село загрустило, — остаются ткани. Кстати, как там с крапивой зимней, да коноплей?
— Ещё ткать и ткать. Только станок твой грубую даёт. Много, но грубую, — вступила Агна.
— А кто мне об этом докладывал? Ведь его и исправить можно! Модернизировать! И ткань другая будет, лучше! Каждое утро спрашиваю, какие есть проблемы — все молчат!
Агна тоже загрустила. Отбрил все село. Даже как-то неудобно стало.
— Ладно, граждане и родичи мои любимые, — я решил смягчить момент, — давайте поступим так. Осенью не пойдём на Ладогу, — стон огорчения, — пойдём весной.
Народ радостно зашумел.
— К весне нам надо сделать...
И тут уже я выдал длиннющий список. Там и набор паровиков, и забор, и доспехи (для защиты при походе на Ладогу), а их из стали делать придётся, которой нет, и ещё пара сотен подобных мелочей. Лодку тоже переделать надо — в малую ничего не поместим, а в большую, баркас которая, надо много топлива, что-то среднее строить придётся. Это для похода. А дома — перенести руду от болота, вместе с кирпичами и мрамором, добиться производства пружинной стали, она у нас самый большой дефицит, бумага, процесс пока не налажен, дрова да уголь... Я мог продолжать список до бесконечности. Народ ещё больше загрустил, работы были всем известны, но тут я прямо носом ткнул их. На самый конец оставил предметы для торга.
— Что пользуется на Ладоге наибольшим спросом? — поставил я вопрос перед родственниками.
Составили список. Соль, железо, оружие, меха, воск, стекло, мёд.
— Так вот, это продавать нельзя, — заключил я.
Ответом мне было полное непонимание в глазах окружающих.
— Смотрите, чем ценней товар мы привезём, тем больше привлечём внимания. Так? Так. Чем больше внимания — тем больше вероятность, ну, возможность, что кому-то в голову придёт мысль, а не увязаться ли за нами и не взять себе всё силой? Согласны? Вижу, что согласны. Значит, на торг нужно вести то, что не привлечёт внимание, это раз. Второй момент, чем вообще торгуют те же корелы на Ладоге? Мехом, плохим железом, ремесленными изделиями, посудой, кожей, да рыбой, сами мне рассказывали. Ещё смола да дёготь, тут лесов много. Значит, нам надо такую партию, ну, часть, кусок, товара на продажу сформировать, чтобы не выделяться из местных. При этом лодка у нас небольшая будет, а значит, товар должен быть компактный, то есть маленький, но с большой ценностью. И при этом неприметный. Давайте думать, что у нас такое есть.
