— Меня упрекаешь, что пугаю, а сама-то! — фыркнула Цукка. — Ишь, благотворительница нашлась! "Есть хочешь?" — передразнила она. — О, смотри, Тамша топает!
Деловито спешащая Тамша, которую они уже научились узнавать даже с закрытым лицом по узору на кубале, и в самом деле вынырнула из сумерек. В одной руке она держала большой кусок чего-то белого и угловатого, а в другой — пакетик из чего-то вроде желтой тростниковой бумаги.
— Находить белый камень! — гордо сказала она. — Господин Мамай давать глина мух. Теперь яйцо не портиться!
— Что давать? — поразилась Цукка.
— Глина мух, — обстоятельно пояснила Карина, разламывая свой плод и вгрызаясь в одну из половинок. По ее лицу потек густой сладкий сок. — Чтобы яйцо не портиться. Тамша, и что с этим добром делать?
Вместо ответа женщина поманила их за собой в хижину. Там она положила камень и сверток на скамью, распустила капюшон, зажгла небольшой факел из пропитанного какой-то густой смолой трубчатого стебля, и воткнула его в подставку в виде небольшой рогульки на глиняном основании. Взяв небольшой кувшин, она налила в него воды и вопросительно потыкала в него пальцем:
— Карина сделать воду чистый?
— Сейчас сделаю... Готово. Вода безопасная, можно пить.
— Не пить, — помотала головой служанка. — Яйцо хранить. Белый камень крошить, вода яйцо хранить.
Она взяла белый камень со скамейки, извлекла откуда-то из-за лавки крупный кусок чего-то вроде гранита и начала тереть их друг о друга над кувшином.
— А камень, похоже, известняк, — Цукка приблизила любопытный нос к кувшину и чуть не получила по нему камнем, когда Тамша не рассчитала усилий. — Он же известь обыкновенная. Кара, а ведь я припоминаю что-то насчет хранения яиц в известковом растворе.
— Никогда не слышала, — удивилась Карина. — Тамша, ну-ка, дай мне, быстрее получится. Сколько крошить? Все?
Она забрала известняк из рук женщины и вопросительно посмотрела на нее.
— Столько, — показала та пальцем. Карина манипулятором превратила указанный кусок в мелкую пыль, просыпавшуюся в воду.
— Хорошо, — кивнула Тамша. За прошедшее время она уже совершенно привыкла к способностям Карины и перестала шарахаться от нее, когда та занималась "колдовством". — Теперь яйцо мазать глина мух, в воду ложить.
Она развернула бумажный сверток и извлекла на свет плотную желтую субстанцию, оказавшуюся пчелиным воском. Взяв из кучки яиц одно, она несколькими быстрыми движениями натерла его воском и опустила в воду. За первым яйцом последовали и остальные. Три штуки в кувшинчик не вошло, и Тамша отложила их в сторону.
— Утро печь, вкусно есть, — пояснила она. — Вода яйцо лежать, не портиться. Весна лежать, лето, осень, даже зима лежать, все хороший.
— Ну вот, Цу, а ты говорила — холодильник! — рассмеялась Карина. — Все, девочки, я спать ложусь. Много у нас на завтра записалось... тьфу, много еще в деревне необследованных осталось?
— "Осталось"? Сегодня ты тридцать восемь человек пропустила. Тамша, сколько в Мумме живет народу, знаешь?
— Мумма маленькая деревня. Мумма жить сто человек, сто десять, сто двадцать.
— Пусть сто двадцать. Значит, примерно треть, — Цукка задумчиво погрызла ноготь. — Завтра установим квоту — скажем, двадцать человек в день, чтобы тебя не перегружать. За четыре-пять дней управишься с... как ты сказала? Первичной диспансеризацией? Опять же, нужно дом под клинику оборудовать. В общем, не торопясь в неделю уложишься. А я при тебе стану администратором. Организуем частное предприятие на паях, прибыль пополам, только, чур, вон те коричневые мохнатые штуки я себе на три четверти забираю. Ты все равно не оценишь.
— Тамшу медсестрой взять придется, — устало улыбнулась Карина. — Нам с тобой по сорок процентов, ей двадцать. Все, я ложусь. Кстати, нам еще одеяла потеплее нужны — я сегодня ночью замерзла.
— Завтра добудем. Ты спи, а мы с Тамшей прогуляемся. Тамша, давай подышим воздухом. Пойдем к реке, искупаемся. А то и в самом деле какая-то духота давящая...
— Ма, Цукка, — кивнула Тамша, и обе женщины вышли из дома. Карина задула мини-факел, разделась, забралась на топчан, закуталась в одеяло и почти мгновенно провалилась в черный сон без сновидений.
Проснулась она как от толчка. В доме стояла кромешная мгла. Рядом посапывала Цукка, ровно дышала на своей лежанке Тамша. Карина повозилась, устраиваясь поудобнее на твердом деревянном ложе, насколько возможно, и заворачиваясь в тоненькое одеяло, чтобы укрыться от ночной прохлады. Потом она расслабилась, пытаясь снова заснуть. Безуспешно. Стояла мертвая тишина, но в ушах словно что-то шептало — словно далеко-далеко, за тысячи верст, за гранью слышимости, шел тихий летний дождь. Из-за стен дома донесся странный звук — вот уже не один, а два, три, еще больше — тонкий жалобный вой. Карина припомнила забавных местных собак — пегих, лопоухих, маленьких, не больше двух-трех килограмм веса. Местные жители держали их не столько для охраны (крупных животных здесь не водилось, а о воровстве, похоже, и не подозревали), сколько для развлечения. Она только один раз слышала, как такая собачка выла, но доносившиеся снаружи звуки подозрительно походили на такой вой.
Что могло встревожить животных? Встревожить? Карина внезапно осознала, что если не считать воя, тишина не просто казалась, но действительно была совершенно мертвой. Из-за неудобной кровати она не раз просыпалась предыдущими ночами, и всегда снаружи доносились какие-то звуки: чирикали какие-то ночные птахи, звенели ночные насекомые наподобие цикад у них в Масарии, слышались далекие пронзительные крики неведомых животных — то ли обезьян, то ли еще кого. Но сейчас тишина казалась абсолютной и победоносно-самодовольной.
Стояла влажная духота, и Карина почувствовала, что ей не хватает воздуха. Полежав еще с минуту, она нехотя отбросила одеяло, перебралась через беспокойно зашевелившуюся Цукку, влезла в старую обрезанную кубалу — как хорошо будет утром надеть нормальную одежду, спасибо господину Шаттаху! — и, неслышно ступая босыми ногами, вышла на улицу. Тучи ушли, и сквозь ветви деревьев проглядывало огненное зарево Звездного Пруда во всем его великолепии — куда более чистом и ярком, чем дома. Дышать, однако, легче не стало, и Карина обхватила себя руками, ежась под налетающим зябким ветерком.
Неслышный шепот в ушах не отступал, и какой-то неведомый черный страх подкрадывался из ночной темноты, заставляя Карину тревожно оглядываться. Манипуляторы ее эффектора зашевелились, распускаясь из клубков и почти против ее воли свертываясь снова в спиральные конусы, готовые к чудовищному колющему удару, крушащему бетон, пробивающему стальные листы. Она тряхнула головой, отгоняя беспричинный страх. Все тихо. Ни движения, ни звука помимо легкого шелеста листвы — и нестихающего собачьего воя. Да что же такое происходит?
Эффектор. Что-то, связанное с эффектором. Она уже сталкивалась с таким неслышным шепотом за гранью сознания. Нужно вспомнить, где и когда. Нужно вспомнить, и это очень важно. Очень! Где?
Воспоминание пришло вспышкой молнии. Однажды в лаборатории Овари, еще когда он только начинал свои эксперименты с грависканерами, Карина оказалась рядом с впопыхах собранным генератором гравитации. И тогда она испытала точно такое же чувство, как и сейчас, только не шепот, а что-то ужасное, грохочущее, почти заставившее ее собственный сканер ослепнуть. Она едва не потеряла сознание, и потом перепуганный Овари с товарищами отпаивали ее теплой водой. Потом инженеры долго копались в потрохах установки, ходили вокруг с приборами и наконец вынесли вердикт: хаотичные флуктуации излучаемого установкой электромагнитного поля, напрямую воздействовавшие на электромагнитную составляющую ее эффектора. Поле являлось слишком слабым, чтобы хоть как-то воздействовать на находящиеся рядом металлические предметы. Но именно его постоянное изменение нарушило в эффекторе какие-то сложные взаимодействия с нервной системой, которые она даже не пыталась понять. Фактически прибор сработал как объемный блокиратор, пусть и ненамеренно.
Сейчас — то же самое. Куда слабее. Практически неразличимо. Бодрствуй она с самого начала, находись кто-нибудь рядом с ней, и она даже не заметила бы ощущение. Только духота заставила ее проснуться и ощутить неладное.
Флуктуации электромагнитного поля. Неподалеку — вулкан, геологически нестабильная зона. Многие живые существа чувствуют изменение естественного поля планеты — птицы, насекомые, даже некоторые высшие животные — и они почувствовали его вместе с ней.
А внезапные флуктуации планетарного электромагнитного поля случаются только в одном случае: когда надвигается землетрясение.
А что, если она ошибается?
Тогда она всего лишь выставит себя заполошной дурой.
А альтернатива — гибель людей.
Она бросилась в дом и затормошила сначала Цукку, а потом и Тамшу.
— Вставайте! — закричала она. — Цу! Тамша! Быстро вставайте! Да подъем же, немедленно! Цу!
— Кара? — сонно пробормотала Цукка, с трудом разлепляя глаза. — Что случилось?
Тамша села на своем лежаке и потянулась к поставцу с мини-факелом.
— Землетрясение! — уже спокойнее сказала Карина, с трудом подавляя желание кричать во все горло. — Землетрясение надвигается! Тамша, землетрясение! Подземный гром собирается, сильный гром!
— В Мумма подземный гром тихий, — сиплым спросонья голосом пробормотала служанка. — Нет бояться. — Она щелкнула кремнем по огниву, выбив сноп искр, и смола на факеле сначала неярко затлела, потом вспыхнула и ярко загорелась. По стенам хижины заметались резкие тени.
— Собирается очень сильный подземный гром! — резко сказала Карина. — Тамша, духи сказали мне, что нужно разбудить людей в деревне. Нужно поднять тревогу. Вставайте же, нет времени думать!
— Кара, ты уверена? — встревоженно спросила Цукка, спуская ноги с топчана. Ее голос все еще оставался хриплым и невнятным, но в нем уже чувствовалась живость. — Откуда ты знаешь?
— Естественное электромагнитное поле дергается. Цу, ты физик, ты должна помнить, как доктор Фугай землетрясения предсказывал с точностью до дня!
— Ну да, — откликнулась Цукка после паузы. — Его, помнится, разгромили в "Современной науке"...
— Цу, у нас нет времени на научные диспуты! Если нас тряхнет, нам крышка! Цу, мы на склоне горы, и вокруг пропитанная водой глинистая почва! Нас оползнем накроет!
Цукка тихо охнула.
— Будим деревню! — решительно заявила она, поднимаясь на ноги и хватая платье. Сонливость из ее голоса полностью испарилась. — Тамша! Одевайся, живо! Надо поднимать народ. Нужно увести всех на какую-нибудь надежную скалу. Есть в окрестностях твердые скалы?
— Скала? Большой твердый камень? — переспросила женщина, влезая в свою неизменную кубалу. — Есть Черный камень. Большой. Сто шагов в ширину, два раза по двести в длину. Твердый. Там, — она махнула рукой.
— Начинаем с соседей, — решила Карина. — Они помогут будить остальных. Надо быстрее, как можно быстрее. Тамша, вам с Цуккой нужны факелы, я обойдусь сканером. За мной!
Она выскочила на улицу и, стиснув от нетерпения зубы, дождалась, когда Цукка и Тамша, обе с факелами в руках, присоединятся к ней.
— Тамша! — она постаралась говорить медленно и разборчиво несмотря на то, что внутренности у нее сжались в комок. — Идешь в ту сторону и будишь всех подряд. Пусть они поднимают остальных. Пусть женщины берут детей и уходят на Черный камень, а мужчины помогают будить оставшихся. Говори всем, что духи рассказали мне о подземном громе. Быстрее! Цу, ты дорогу к господину Мамаю помнишь? Беги к нему, пусть помогает. Вперед!
Не обращая более внимания на своих спутниц, она бросилась к ближайшему дому, стараясь не запнуться босыми пальцами о корни в окружившем ее бесплотно-сером мире, рисуемом сканером. Внутри хижины стояла тишина, нарушаемая только резким мужским храпом.
— Вставайте! — крикнула она во все горло. — Вставайте! Опасность!
Серая темнота перепугано зашевелилась человеческими телами. Здесь, как она помнила, жила многодетная семья, и сейчас самый маленький ребенок немедленно громко заплакал. Мгновение спустя к нему присоединился второй. Мужчина вскочил с лежанки и, сжав кулаки, заоглядывался в непроглядной для него тьме. Он что-то хрипло спросил на своем языке, но Карина его не поняла.
— Это я, Карина! Опасность! Просыпайтесь! Подземный гром идет!
Женщина рядом с ним потянулась к кремню, и в темноте вспыхнул ослепительно-яркий огонек масляной лампы. Заплакал третий ребенок.
— Подземный гром! — громко повторила Карина. Мужчина, голый после сна, поспешно схватил с крючка на стене штаны и попытался прикрыться, но у нее не было времени щадить его чувства.
— Ты меня понимаешь? — спросила она у хозяина. Тот мелко затряс головой так, что застучали зубы.
— Подземный гром, сама Карина... — пробормотал он. — Понимать. Не быть гром много-много лет. Я быть мальчик, когда он греметь последний раз...
— Сейчас он идет снова. Отправляй жену с детьми на Черный камень, а сам иди поднимай соседей. Нужно всем уходить на твердую высокую скалу! Понял?
— М-ма, сама Карина... — пробормотал мужчина.
— Тогда действуй!
Карина выскочила из хижины и бросилась в соседний дом.
Следующие полчаса отложились в ее памяти сплошной чередой лиц — недоуменных, заспанных, непонимающих. Она расталкивала, кричала и махала руками, так что в конце концов почти сорвала голос. Постепенно деревня оживала. Загорались и метались между домами огни факелов, звучали встревоженные голоса, громко ревели дети. Где-то посреди все усиливающегося бедлама она умудрилась найти полуодетого старосту, которого Цукка едва ли не пинками заставляла пробуждать народ. Господин Мамай казался совершенно растерянным, но внял словам Карины и, ухватив за рукав какого-то юношу, почти мальчишку, несколькими фразами отправил его бегом предупреждать соседнюю деревню. Несколько солдат Дракона с автоматами — самого Дуррана среди них не замечалось — растерянно толкались посреди суматохи, не понимая, что делать. Карина как-то и не подозревала, что в деревне обитает столько людей. Названное накануне Тамшей число в сто или сто двадцать жителей не подготовило ее к тому, что она видела. Несмотря даже на массовое паломничество предыдущего дня в глубине души она считала Мумму микроскопической деревушкой чуть больше старого парка их отеля в Масарии, а в светлое время дня ее жители в основном работали на плантациях и на глаза ей не попадались.
Достигнув своего апогея, кутерьма начала постепенно сокращаться в размерах. Женщины поспешно уходили по тропе в джунгли, волоча на спине, в руках и за руки куксящихся и упирающихся детей. Мужчины сопровождали их, таща в руках поспешно ухваченную утварь — котелки, корзины, тряпичные тючки. Постепенно факелов на улице оставалось все меньше и меньше, пока последние жители наконец не покинули ее.
Карина еще раз оглянулась по сторонам и остановилась между двумя хижинами, тяжело дыша и не понимая, что делать дальше. Только сейчас она сообразила, что дорогу к Черному камню, или как его там, она не знает. Она попыталась вспомнить, в какую сторону Тамша махала рукой — и поняла, что не может сориентироваться. Во тьме деревня выглядела совсем иначе, чем днем, а она еще толком не научилась ориентироваться и при свете. Огни Звездного Пруда здесь едва проглядывали сквозь колышущуюся листву, так что она не могла даже сообразить, в какой стороне север.
