И я тоже чувствовал это тождество. Мы были отличны, но похожи, его рассуждения упрощались, блекли, теряли безумную глубину и становились моими мыслями, а мои мысли влияли на него, расширяя пространство чужого сознания, пробуждая глубинные механизмы существования его в реальности.
Способ его бытия не ограничивался безмерным сходством и бесконечным различием — это существо включало в себя еще великое число бесконечностей, неприменимых к человеческому разуму.
"Ты ищешь Отца".
"Ты ждешь Сестру".
"Мы различны".
"Мы похожи".
"Я меньше".
"И глубже".
"Слияние невозможно".
"Слияние возможно".
Он сделал шаг навстречу, и стал еще больше похожим на меня — хотя, секунду назад, это казалось невозможным.
Но я почувствовал то, чего раньше не замечал. И толкнул само пространство этого странного места.
Черные линии плит изогнулись, подчиняясь моей воле, волна искажения прокатилась по этому странному миру, и тот, что существовал совсем рядом, разом оказался далеко.
"Ты — Дитя".
Если бы это существо было способно на изумление, он бы изумился. Но сейчас он лишь принял изменение реальности, и изменился вслед за ней, отразив в своем существовании новую концепцию.
А я почувствовал, что могу открыть глаза.
* * *
— Синдзи, ответь! Синдзи! — надрывалась Мисато.
— Гармоники стабилизируются! Пилот приходит в себя!
На секунду повисла тишина. Я вдохнул LCL, выдохнул.
Отрешиться от всех не своих эмоций. Нельзя нарушать сосредоточение. А боль надо выдержать, принять. Перетерпеть. Это ненадолго.
Пора.
— Синдзи, ты меня слышишь?!
— Приказ пилоту Евангелиона-02. Продолжать атаковать Ангела. — Гендо все еще паниковал. Я усмехнулся.
— Командующий! — взъярилась Мисато.
— Выполнять приказ! — отрезал Гендо. — Жизнь пилота не имеет значения. Еву-01 сохранить любой ценой.
Боль никуда не исчезла, но стала лишь помехой. Совсем не мешающей перегнуться через подлокотник ложемента и дотянуться до рычага самоликвидации.
— Пилот пришел в себя!
— Стой, Аска! Не атакуй!
Повернуть по часовой стрелке, вытащить из ниши.
— Система самоуничтожения активирована!
— Что?! — сразу несколько голосов.
Прости меня, Ноль Первый.
Вставить рычаг обратно.
Евангелион вздрогнул.
— Обратный отсчет запущен!
"10".
— Остановите систему самоуничтожения! — Гендо уже кричал.
— Сигнал не проходит!
"9".
— Синдзи, эвакуируйся! — это Мисато.
— Нет.
"8".
— Он хочет уничтожить Ангела. — неожиданно спокойная реплика Акаги. — Любой ценой.
Все верно, все по плану.
"7".
Закрыть глаза, сосредотачиваясь. Вспомнить это чувство, эмоцию — зря, что ли, меня наркотиками пичкали?
"6".
— Принудительное извлечение капсулы! Живо!
— Ева не отвечает!
Вот оно. Вот это чувство, которое искал.
"5".
Ева двигалась. С трудом, преодолевая сопротивление собственных мышц, Ангела, преодолевая мою волю, но двигалась, пытаясь дотянуться до разъема контактной капсулы, в стремлении уничтожить то, что было частью ее, но неожиданно стало враждебной инъекцией, предало целое.
"4".
— Аска, выдерни капсулу!
— Не успевает!
"3".
Было мучительно плохо от эмоций пробуждающегося Евангелиона. Он раскручивался, гнев вздымался в нем, грозя вот-вот превратить послушную человеку машину в неукротимого Берсерка.
Но Ноль-Первый не успевал.
"2".
Ангел продолжает созерцать, впитывая и отражая в своем непостижимом существе желания и стремления людей, непривычные концепции и аспекты реальности.
"1".
Сейчас.
"Прости меня, Рей".
* * *
Отступление. Кацураги Мисато, Акаги Рицко. Больничный корпус Геофронта.
— Дай догадаюсь. — Акаги подошла неслышно, — Ты решила рассказать Аянами про героизм Третьего Дитя.
Женщина застала подругу в больничном коридоре неподалеку от палаты Рей. Кацураги стояла с тоской глядя в окно.
— Заткнись, Рицко. — огрызнулась Мисато, уткнувшись лбом в стекло. — Заткнись, пожалуйста.
Блондинка вздохнула.
— Вот это я и имею ввиду. — она достала сигарету, покрутила ее в пальцах. — Не говори ничего Аянами.
— Рей должна знать!
— Убить ее хочешь? — спокойно спросила Акаги, все-таки убрав сигарету в карман. — Не вздумай, Мисато. Девчонка может просто не выдержать.
— Проклятье! — Мисато изо всех сил ударила кулаком в стену, — Проклятье!
В голосе девушки слышались едва сдерживаемые рыдания.
— Иди, Мисато. Поплачь с Аской, погоняй на своем четырехколесном монстре, напейся, подерись... Займись чем-нибудь. Не изводи себя, ничего ты не изменишь.
Мисато молчала. Плечи девушки дрожали, по лицу текли слезы.
Акаги вздохнула, прислонилась к стене и все-таки закурила.
* * *
Отступление. Икари Гендо, Фуюцуки Козо. Кабинет Командующего.
— Уничтожение Евы-01 усложняет ситуацию. — неожиданно прозвучал голос Гендо.
Фуюцуки вздохнул.
Последние часы после самоуничтожения Евы-01, Гендо провел в молчании, отстраненно глядя прямо перед собой. Козо уже начал думать, что бывший ученик не выдержал очередного сбоя в планах.
— Надо работать дальше. — Фуюцуки потянулся, встал со стула, — SEELE требуют отчета.
— Каково состояние Первого Дитя? — командующий поднял голову.
— Стабильно.
— Она уже в курсе смерти Третьего?
— Нет.
— Хорошо. Изолируй ее от Кацураги и Второго дитя, предупреди, чтобы персонал не проболтался.
Старый ученый отвернулся к широкому окну. Свет закатного солнца, поступающий сквозь отражатели Токио-3 заливал апокалиптичную картину разрушенного Геофронта.
— Подло, — негромко заметил Фуюцуки.
— Это требуется для выполнения плана.
Полковник промолчал. На секунду ему показалось, что броня Гендо треснула, и из-за нее показался прежний Икари, тот каким он был до смерти жены.
Когда Юй позвала старого профессора в проект "Адам", Фуюцуки согласился не раздумывая. Потом он начал думать, что совершил ошибку, ушел из науки, стал военным. Однако, ошибкой был именно его уход, проявлением слабости. И спустя годы, когда Гендо, после смерти жены, пришел к полковнику, рассказал все без утайки и предложил свой безумный план — Фуюцуки согласился, считая, что этим может искупить свою вину, свою слабость.
Теперь же, как некогда, во времена раскопок в Антарктиде, он снова чувствовал, что не выдерживает.
— Необходимо подготовить копье Лонгиния. — Гендо нарушил молчание.
— Уверен? Это может спровоцировать SEELE.
— Так даже лучше. Единственный активный пилот — Лэнгли, Комитет не станет ей рисковать до уничтожения Ариила. А опасность пробуждения Лилит заставит их поторопиться.
— Нулевой?
— Первым Дитя не имеем права рисковать уже мы. — Гендо на секунду задумался. — Перевести ее на нижние уровни. Инсценировать смерть. Информировать только Акаги, нескольких медиков из самых надежных, которые будут следить за ее состоянием. Охрана ничего не должна знать об объекте.
Фуюцуки тяжело вздохнул.
— Хорошо. Я отдам приказ.
* * *
— Ты как?
Собрать мысли в кучу и понять о чем меня спрашивают, удалось не сразу.
— Хреново...
Мы тащились (точнее, Кадзи тащил меня) по одному из технических тоннелей, ведущих с поверхности вглубь Геофронта. Какие-то кабеля, трубы, тусклое дежурное освещение, спертый воздух, да еще и патлатый... Нет, за то, что меня, полубессознательного, вытащил из контактной капсулы — спасибо. Но вот каждый его шаг больно отдавался в голове, пробуждая рвотные позывы...
— Почти пришли. Держись.
— Угу.
Хотелось пить.
— Ждем. — Шпион распечатал неприметный люк, затащил меня внутрь, — Передохнем тут.
— Куда идем? — мне, наконец, удалось собрать мысли в кучу.
— К верхнему горизонту. Оттуда, вдоль третьей ветки монорельса спустимся на подземные уровни.
— Хорошо. — на самом деле, ничего хорошего. Такими темпами тащиться вниз — это пару дней времени.
Повисло молчание. Я безучастно изучал какую-то схему, висящую напротив стенки, возле которой валялся, Кадзи то и дело порывался закурить, но, глядя на мою зеленую физиономию, отказывался от этой затеи. Правильно отказывался — в таком состоянии я его обматерю, заблюю, потом еще раз обматерю...
— Идем дальше?
Я попытался подняться. Неудачно. Кадзи понятливо хмыкнул.
— Попытайся расслабиться. — посоветовал он мне. — Силы понадобятся.
Вдох. Выдох. Он прав. Надо расслабиться.
С того самого момента, как Акаги привела меня в этот злополучный ангар не было ни минуты передышки. Жесткие тренировки в состоянии наркотического дурмана, короткие часы судорожного сна, снова тренировки... И безумное напряжение боя.
Рей жива. Алмисаил уничтожен.
Рей жива.
Оставалось лишь надеяться, что откровенно авантюрный план Акаги сработал. Подставиться под удар. Отгородиться от Евы и Ангела. Запустить систему самоуничтожения ядра Евангелиона. Катапультироваться ровно в рассчитанный момент, чтобы взрыв прикрыл падение контактной капсулы, и надеяться — на то, что Акаги сумеет "сломать" системы наблюдения в нужный момент, на то, что я смогу выдержать взрыв и приземление контактной капсулы, при условии, что тормозные парашюты откроются, опять же, в самый последний момент.
Ну, и наконец, на то, что Кадзи смог надежно уничтожить следы моей эвакуации.
Пространство возможностей подавляло. Казалось, что все бесполезно — к благополучному результату может привести всего лишь малая доля вариантов развития событий, беспомощность не давала сосредоточиться, собраться с силами. Ощущение, что я буквально рассыпаюсь на части в каком-то безумно-хаотичном движении становилось почти физически ощутимым.
Нельзя расслабляться, неправ Кадзи.
Мысли переключились на сидящего неподалеку парня. Ведь он не мог не осознавать всей бесперспективности, ненадежности ситуации — жизненный опыт и сфера деятельности не позволят, скорее наоборот.
Я глубоко вдохнул, подавляя приступ тошноты.
— Почему ты помогаешь?
— Акаги или тебе?
— Есть разница?
— Да нет, в принципе. — усмехнулся патлатый. — Сейчас разницы никакой нет.
Я ждал продолжения.
— Сложно сказать. — Кадзи засунул в зубы незажженую сигарету, пожевал фильтр, — Из-за Мисато. Из-за себя. Из-за всех остальных. Просто, особого выбора-то нет.
Молчим.
Слова Кадзи что-то всколыхнули, почти забытое, но очень знакомое. "Стоит только выбрать этот путь, как все остальное становится неважно — ты можешь только идти по нему. Достаточно просто закрыть для себя все остальные возможности."
Где-то это все уже было. И ощущение хаотичного движения вокруг и внутри, и осознание того, что ты сам себе запретил даже не думать, а допускать возможность иного развития ситуации. И не важно все остальное...
Пространство возможностей схлопнулось до одного маленького выбора, отсекая все остальные варианты. И, что характерно, выбор-то я уже сделал.
Отогнав ощущение дежавю, я попытался подняться. С трудом, но получилось.
— Идем?
— Давай.
