Тишина опять наполнила дом, пока собеседники переваривали эту новость. Европейцы в комнате — и швед, и немец, и шотландец — мгновенно осознали последствия. Они не были темными крестьянами, несмотря на то, что разделяли некоторые из их предубеждений против евреев. Эти люди, особенно король, были достаточно знакомы с банковскими делом, чтобы понять, что именно предоставило Соединенным Штатам решение Абрабанелей. Грубо говоря, лучшую финансово-банковскую сеть в мире.
"Кредиииты..." — мечтательно протянул Густав. Его взгляд заострился — "Под какой процент?"
Ответ Ребекка сопровождался настолько широкой улыбкой, что это выражение можно было бы назвать ухмылкой. "Пять процентов годовых. Для военного займа. Четыре процента для займов на другие цели".
Король чуть не задохнулся. "Пять процентов?" — его бледно-голубые глаза практически выскакивали из орбит — "Го-до-вых?"
Ребекка пожала плечами. "Американцы" — она запнулась и затем, с усмешкой, продолжила — "мы, американцы, должна была бы я сказать, убедили Абрабанелей, что большой и стабильный бизнес предпочтительнее случайного однократного куша." Она очень твердо повторила: "Пять процентов. Для вас, то есть для Густава II Адольфа. Другие обнаружат, что ставка выше..."
Она отвела взгляд, пропуская свои густые локоны сквозь пальцы, и скромно добавила: "Подозреваю, что существенно выше."
Внезапно король захохотал. "Пять процентов!" — завопил он, поднимаясь, почти вскакивая, на ноги и грозя небесам огромным кулаком.
"Вот это для Ришелье!"
Густав опустил кулак. Его собственная ухмылка отразилась на лицах Торстенссона и Маккея. Даже Вильгельм, увидел он, широко улыбался. Король Швеции позволил себе потратить минуту на то, чтобы полюбоваться силой духа и интеллектом этого человека. Если отбросить пустые разглагольствования, герцог Саксен-Веймар только что услышал смертный приговор, вынесенный наследственным правам на владение Тюрингией, и он был достаточно умен, чтобы понять это. Только позвольте республике в Тюрингии устанавливать своё финансовое и коммерческое доминирования, и для провинциальной аристократии будет большой удачей, если они сумеют сохранить столько же власти и влияния, сколько их было у голландского дворянства. Даже могучие испанские Габсбурги ломались об эту скалу в течение последних без малого ста лет. И все же этот человек был достаточно воодушевлен, чтобы не горевать от такой перспективы.
И почему бы и нет? Вильгельм Саксен-Веймар тоже принял присягу на службу королю Швеции. Монарху, который, как известно, не был скуп по отношению к своим доверенным подчиненным, и монарху, перспективы которого только что получили могучую поддержку.
Густав повоернул голову в сторону Торстенссона, как если он наводил пушку на самого командующего артиллерией.
"Corpus Evangelicorum" — нахально заявил король — "И что ты скажешь теперь, скептик Леннарт?"
Глава 48
Ребекка с Эдом остались на следующий день дома, в то время как Густав-Адольф готовился двинуться против Тилли. Им предстояло провести этот и следующий дни в работе с интендантами короля, готовя новую шведскую материально-техническую базу.
Остальная делегация отправилась со шведской армией. Том с Ритой и Генрих, который провел предыдущую неделю в работе с механическими цехами, изготавливая пушки, отправились с Торстенссоном. Насколько у Соединенных Штатов было что-либо напоминающее офицеров-артиллеристов, настолько эти трое к ним относились.
Майк с Фрэнком убедили их воспользоваться всеми имеющимися возможностями, чтобы ознакомиться с методами артиллерии этого времени, по всеобщему признанию лучше всего воплощенными шведами Торстенссона.
— Ключевым вопросом являются столько же конюхи, сколько и артиллеристы, — сообщил им Торстенссон, когда они наблюдали за шведскими орудиями, доставлявшимися на позиции, — мои лошади и повозки постоянно закреплены за артиллерией.
Информация ничего не значила для Тома и Джулии, а вот Генрих сразу врубился. В отличие от двух американцев, он был хорошо знаком с практикой того времени.
— Вы имеете в виду...— он указал на конюхов, выводящих лошадей, отпряженных от орудий.
Торстенссон кивнул.
— Все военные. Мои до последнего человека. — его губы изогнулись в великолепной усмешке. Ни одного наемника среди этих нищих ублюдков. Остальное утонуло в ругательствах.
Генрих захихикал. Он повернулся к Тому и Джулии и объяснил:
— Все остальные армии для ухода за лошадьми и обслуживания повозок используют в артиллерийском парке гражданских наемных рабочих.
Глаза Тома расширились.
— Это безумие!— буркнул он.
Как всегда в поле, когда это возможно, Том говорит по-немецки. Торстенссон, услышав слова, усмехнулся. Но его юмор тут же испарился, как только он увидел американские орудия поднятые на редуты. Мгновением позже он уже орал новые приказы, следя за тем, чтобы новые пушки были правильно размещены. Прямо в центре линии под его бдительным оком. Торстенссон собирался сегодня испытать эти орудия. С рассветом он отправил своих людей сортировать пушечные ядра. Он хотел использовать эти превосходно высверленные отверстия с лучшими пушечными ядрами из его арсенала, единственными идеально круглыми и максимально их подогнать.
— Снова полдистанции, — сказал он тихо, глядя на окопы врага через реку.
* * *
Густав Адольф изучал окопы выше по реке. Пытался, во всяком случае. Его близорукость делала это занятие достаточно бессмысленным. Его телохранитель Андерс Йенссон стоял справа от него. Одним из неофициальных его занятий было служить глазами короля.
Он наклонился и прошептал:
— Тилли отправил своих людей вон в тот лес за болотом, как Вы и предвидели. На том берегу никого не видно.
Густав кивнул. Жест выражал скорее расстройство, чем согласие. Он хотел видеть все сам.
Он услышал женский кашель. Американская девушка, Джулия Симс прочищала горло.
— Ну, сэр-э-э, я имею в виду, Ваше Величество-э-э—
Он повернулся и посмотрел на нее сверху вниз. Они с Маккеем стояли слева от него. Она — у правого локтя Маккея.
— Да?
— Она снова откашлялась. Потом добавила на ломаном немецком:
— Почему Вы не носите очки, сир? Я имею в виду, Ваше Величество?
Андерс зашипел. Стоявшие чуть сзади шотландские телохранители напряглись. Намечался взрыв королевского гнева.
На мгновение король ощутил как его заполняет и рвется наружу горячее тщеславие. Но было что-то в невинном, открытом красивом лице, обезоруживающее его ярость.
— Невозможно! — рявкнул он. — Я пытался. Очки слетели с моего носа при первом же взмахе саблей!
Джулия попыталась заговорить снова. Но она, видимо, достигла предела в своем знании немецкого. Она поспешно зашептала что-то жениху. Лицо его немного побледнело, как и у всех солдат Густава. Маккей был хорошо осведомлен о чувствительности короля к этой теме. Шотландец перевел:
— Она говорит, что не имела в виду обычные очки, Ваше Величество. Она говорила о спортивных очках, которые....— здесь Маккей запнулся. Как объяснить, что такое баскетбольный матч?
Процесс описания королю вида специальных очков, которые носили молодые американские атлеты ему более или менее удался.
Глаза Густава расширились.
— Невозможно! — повторил он, — Абсурд!
Его настроение поднялось. Он посмотрел на нахальную девчонку. Блики от своеобразного оружия в ее руках играли на чем то вроде телескопа, установленном на нем. Несмотря на свое раздражение, король признал превосходное мастерство, просматривающееся в этом огнестрельном оружии и в оптических деталях.
Девушка казалась совсем смущенной. Возможно в попытке утишить королевский гнев она подняла оружие:
— Хотите посмотреть? — спросила она.
Хмурясь, Густав взял оружие и поднял его для осмотра. Несмотря на необычность вещи, как ее использовать было достаточно понятно. Мгновение спустя он прижал сустав к плечу и посмотрел в 'телескоп'.
Его раздражение исчезло сразу.
— Замечательно! — воскликнул он. Четкость изображения была гораздо лучше того, что он когда-либо видел в телескопе. Он провел около минуты, размахивая винтовкой, прежде чем вернуться к серьезным делам.
Следующие несколько минут были посвящены внимательному обследованию позиций своего оппонента. Шведская и Баварская армия расположились на разных берегах реки Лех, чуть южнее впадения ее в Дунай. Здесь река проходила по заболоченным низинам, с обеих сторон окруженных возвышенностями. Тилли разместил свои силы в лесу на возвышенности за болотом.
Очевидно, старый католический генерал был уверен, что заболоченная местность по берегам реки будет достаточно сильно препятствовать попыткам шведов переправиться, чтобы этого не допустить. Его фланги были хорошо укреплены, а батареи сосредоточены в центре. Судя по всему, это была почти неприступная позиция.
Но король мрачно улыбался, изучая отдельные участки реки через 'телескоп'. Прямо напротив возвышенности, где Торстенссон расположил свои семьдесят два орудия, Лех широко разлился. Извилистое русло реки образовало косу с противоположного берега выступавшую в сторону шведов.
Если большими силами переправиться через реку по этой узкой полоске, под прикрытием шведских орудий, то король получил бы плацдарм. Король опустил винтовку.
— Как финны и сообщали, — пробормотал он Андерсу с удовлетворением. Он повернулся к Джулии и отдал ей оружие.
— Замечательный телескоп, — сказал он, — Хотя я обнаружил, что странный недостаток немного отвлекает...
Маккей перевел. Джулия нахмурилась при оскорблении ее прицела и потребовала объяснений. Маккей переводил. Король объяснил:
— Эти две черных линии, перекрещивающихся прямо в центре окуляра.
Маккей перевел. Джулия:
— Черт бы побрал королевский нрав, — был ее ответ. Маккей перевел.
Король снова вспылил.
— Чепуха!— рявкнул он, сердито размахивая рукой, — Здесь пять сотен ярдов!
Он властно указал рукой на Маккея и сказал Джулии:
— Дайте этому хвастуну это ружье!— И Маккею, — А теперь, сэр, попробуйте похвастаться на деле!
Маккей запнулся. Потом объяснил. Королевские глаза выпучились.
— Она?
Маккей кивнул. Изумленный взгляд обратился перебегал с него на эту нахальную девицу.
Джулии надоело. Она подняла винтовку.
— Скажите этому болвану, чтобы он указал цель, — буркнула она.
Маккей перевел более или менее точно. 'Болвана' он опустил.
Густав II Адольф впился глазами во врага за рекой, выбирая цель. Поскольку он не мог хорошо видеть, ему пришлось положиться на Йонссона.
— Там отлично выглядящий командир у рощи, Ваше Величество! Судя по позе напыщенный тип.
Маккей начал переводить, но немецкий Джулии был достаточно хорош, чтобы понять суть. Винтовка уперлась в плечо, ее глаза в цель.
Король, наблюдая за этим, зашипел. При всем его негодовании, Густав был слишком опытным солдатом, чтобы признать случайной опытность девушки. Бах! Негромкий, незнакомый звук поразил короля. Его голова повернулась к Андерсу. Лицо телохранителя казалось немного бледным.
— Ну? — потребовал Густав
— Готов, Ваше Величество. Я думаю, прямо в сердце. На таком расстоянии трудно сказать, но то, что завален, это точно.
— Глупости. Просто везение. Еще!
Андерс назвал другую цель. Прошло несколько секунд. Бах!
— Еще!
Бах
— Еще!
Бах
— Ещ... — Густав замолчал. Молчание длилось дольше минуты. В конце концов он вздохнул. Затем, внезапно, озарился улыбкой.
— Ах, Маккей! — шотландец с очень бледным лицом уставился на своего сюзерена. Король, в свою очередь смотрел на Джулию. Все еще улыбаясь.
Джулия не улыбалась. Она смотрела на Густава с подчеркнутым пренебрежением ко всем правилам этикета по отношению к лицам королевской крови.
— Я считаю, что оскорбил Вашу невесту, — сказал он. — В этих условиях было бы лучше, если бы Вы объяснили ей положения дуэльного кодекса. Нельзя вызывать правящего монарха. Так просто не принято. Кроме того, — он усмехнулся. — Объясните ей, что как вызванный, я бы выбирал оружие. Для уверенности — саблю.
После перевода Маккея жесткий юмор Джулии мгновенно испарился. В какой-то момент они с королем Швеции обменялись усмешками. Глядя на них, Андерс представил себе бурундука и медведя, излучавших взаимное одобрение. Но он придержал свою мысль при себе. Ему даже удалось сдержать улыбку, при следующих словах короля.
— Колдовство — ерунда. Зачем женщине быть ведьмой, если она может так стрелять?
Через мгновение орудия Торстенссона открыли огонь и его развлечение закончилось. Андерс знал планы короля на предстоящее сражение. Никто не спрашивал его мнения, конечно, он был просто телохранителем, но тем не менее ветераном.
Густав II Адольф предложил форсировать реку прямо перед фронтом мощных укреплений противника в нарушение всех установлений военной науки своего времени. Безумец!
* * *
Слишком высоко! — ревел Торстенссон. — Все равно слишком высоко, черт бы вам побрал!
Артиллеристы у американской пушки сердито ругались. Они вновь возились с проклятой новомодной штучке, которую американцы называли подъемными винтами. Они привыкли к корректировке возвышения, просто приподнимая казенную часть пушки и вставляя клинья. Правда новая система работала быстрее и, конечно, была намного легче. Наверное, и более точной тоже. Но артиллеристы никак не могли выбрать правильный угол возвышения и все время промахивались. Часть проблемы была связана с тем простым фактом, что американские пушки с идеально подогнанными по калибру ядрами имели большую дальность, чем они привыкли. По обыкновению этого времени 'наводка' заключалась в измерении расстояния и угла возвышения ствола.
Том повернулся к Генриху и прошептал:
— Напомни, когда вернемся, поговорить с Олли об установке своего рода прицелов и о градуировке возвышения.
Генрих кивнул. Он не нуждается в объяснении терминов. Немецкий наемник, бывший наемник, он теперь как и Том в чине капитана регулярной американской армии, провел большую часть прошлой зимы в механическом цеху. Он стал хорошо знакомы, даже отлично, с американскими понятиям точности и аккуратности.
Наконец, артиллеристы разобрались с наводкой. Следующий залп угодил прямо в земляные укрытия батарей Тилли. Эти земляные фортеции уже получали попадания от обычных орудий. Теперь под мощными ядрами с настильной траекторией, вражеские укрепления начали разваливаться.
— Потребуется время, чтобы разбить их до конца, — заявил Торстенссон. Он мрачно улыбнулся. — Но уж стрелять они точно не смогут!
Он повернулся, приложил руки ко рту и закричал ординарцу, ожидавшему выше по склону. Мгновение спустя, тот погнал лошадь к ставке короля вверху по течению. Торстенссон вернулся к наблюдению за орудиями.
— Теперь финны! — бодро сказал он, — но эти угрюмые дикари сегодня не смогут пожаловаться на заградительный огонь!
Он утвердительно глянул на Тома и Генриха.
— Отличные части!
Затем его взгляд обратился на очень привлекательную американскую женщину, стоявшую в их стороне. К нему в голову пришла мысль, оставленная им невысказанной. Леннарт Торстенссон уже пришел к такому же выводу, как и собственные товарищи Тома Симпсона. Не очень хорошая идея, раздражать человека, который, вероятно, может поднять один из этих чудесных пушек.
