— Даэр! Но как же доказательства?
— О! Выползень ничего не делает бездоказательно. Именно поэтому он подождёт доказательств лет сто-двести. Если ничего не появится за это время, сбесится. А так, конечно, сразу никого не убьёт. И, главное, как назло трое Сильнейших пошли против него. Вывод?
— А уж тут-то мы причём?
— Да, братец, с Тёмной сообразительностью у тебя дела обстоят совсем плохо. Мы "притом", что этих троих не иначе как Светлые подговорили. С чего всё началось? Я понаделал везде дырок. Прибыло Светлое посольство. И как всё сразу подозрительно с места сдвинулось... Выход к Торму — случайно? Светлые Силы, которые со мной проникают вниз — случайно? Именно наша сестра прибывает с Посольством и шлёт тебе Вести — случайно? Отец встречается с моей Матерью и планирует... осуществляет дальнейшее э... размножение — случайно? Твой Отец тоже приезжает — случайно? Ой, брат, не смеши меня!
— А может, ты и сам веришь, что не случайно. Очень у тебя всё как-то убедительно вышло.
— Нэрьо... эта Тёмная подозрительность заразна. Не поддавайся!
— И это никак нельзя... поправить? Даэр, я же вижу, ты что-то задумал.
— Точно! Я задумал великолепно спланированный заговор. С полной моей выгодой. Со всеми доказательствами. Просто смотреть и завидовать какой заговор! Потрясающий! Редкий! А главное — с массой удовольствия.
— Брат, я не хочу верить своим ушам! — Нэрнис вскочил, но поза гордого негодования не удалась: нога съехала в свежевыкопанную яму. — Ты решил устроить заговор против своего Повелителя? Ты?
— Не кипятись. Да, я! Причём, уникально скомбинированный. Против Выползня. В конце концов, он ещё никогда не принимал участия в заговоре против себя самого. Ему должно понравиться.
— Всё! Я сейчас сам дойду до бешенства не хуже твоего Выползня! Как можно с собой и против себя? Против кого тогда заговор?
— Ты не поверишь! Против всех. Надеюсь, он меня поддержит.
— И... против Озёрных Владык?
— А как же? Конечно! Но с их ведома и к их пользе. Нэрьо, не забивай себе голову. Мне осталось продумать некоторые детали. Додумаю, расскажу. Но общая идея — "мы все вместе против всех для общей пользы". Понятно? Так... котелок оставим Сульсу. Ножи я возьму с собой, мало ли что...
— Даэр! Я понял. Мне надо было не на человеческих душевных страданиях специализироваться. По сравнению с вашими Тёмными аморальными изысками, воительницы, злобные девственницы и непризнанные поэты — просто пустяк. У меня такое впечатление, что голова вашего Повелителя вывихнула себе ногу. Силой мысли. Начал в ухе, кончил пяткой.
— Нет, Нэрьо. Он никогда не заканчивает мысли в пятке. Это обычно совсем-совсем другое место. Причём, для его подданных. Или ты думаешь, я тебе вчера зря подсказывал, каким местом шкуру развернуть? Так, рубашку Сульса возьмём с собой. Карту, которую ты чертил, уже хорошо землёй засыпали. Но, притоптать не помешает. А рубашка... потом трагически погибнет. На всякий случай. Братец, доверять никому нельзя. Кроме семьи, конечно. А ты — моя семья. Это я тебе поясняю, чтобы ты на меня не косился так.
— А брат твоего Повелителя? Это как?
— А у них это как раз внутрисемейное. Его родственник убил его отца. Мать прокляла самого Выползня. В общем, у них всё то же самое, но в пределах одного рода. Выжимка, так сказать... из общенародных традиций. Но родного брата мог бы и простить. Или перевоспитать. Или придумать ему что-нибудь такое интересное, что отвлекло бы его. Да что я, за него придумывать должен? Хотя... я же уже придумал. Его брат тоже вписывается в общий заговор. И даже его Благородная Мать.
— Ужас! Что-то у меня мысли путаются. То есть начинают двоиться и троиться. У каждой сразу столько смыслов рождается... И все — мерзкие.
— Я же говорил — заразное. Держи себя в руках. Уверяю, мой потрясающий заговор — просто как лекарство от этой болезни. Конечно, совсем не искоренит, но значительно облегчит страдания. Если кое-какие предположения подтвердятся, то можно будет реализовать на практике. Н-да, плащи подгнили. Ладно, оставим ребятам на подстилки. Только бы они продержались. Ночью здесь будет жутковато. Пегаш, может и вернётся, если сбежит, а вот Чалый — вряд ли.
Сульс и Расти притащили бурдюки. Еду, по большей части, оставили им. Даэрос ещё раз объяснил, чего не стоит бояться, и эльфы побежали к лесу. Полутёмный планировал к вечеру добраться до Тасьвы, изрядно срезав путь. Плоты не могли так быстро пройти против течения, чтобы значительно обогнать эльфов, которые сначала гнали галопом, а потом двигались наперерез через лес. Айшак бодро скакал рядом с Даэросом.
— Даэр, а мы что его не оставим здесь?
— Его? Один рывок или удар и он обрушит ветхую хибару и сбежит.
— А если он в лесу заорёт?
— Нэрьо, не сбивай дыхание! Вспомни, как он в степи орал. В этом лесу такие вопли раздаются, что наш дивный Айшак прекрасно впишется в этот хор. К тому же, если устанешь бежать, можешь поехать на нём верхом.
— А ты?
— Я-а!?... Я тоже могу. Но потом. Нечего его без толку нагружать.
Даэрос ещё не был морально готов оседлать животное, потрясающе похожее на лошака, даже если это — айшак.
Мастер Бройд, получивший с утра послание, содержавшее издевательские намёки, рвал и метал. Рвал свою бороду и метал её клочки, что для главы клана было допустимо только в случае позора или траура. И уж лучше траур, чем такой позор. Как оказался прав, писавший послание! А без остроухих здесь не обошлось. Эта коварная человеческая женщина, так убедительно доказала ему, Мастеру, что её интересует только наука! "Изучение процесса размножения гномов". Кто бы знал, что процесс даст такие результаты. Но хуже всего — она действительно изучала процесс не с ним одним.
Гномы к человеческим женщинам были вполне равнодушны. Но к изучению всего чего ни попадя — нет, начиная с изучения процессов по выплавке стали и заканчивая процессами ковки и закалки. В его клане, по крайней мере. Поэтому понять тягу другого существа к знаниям они вполне могли. И если Достойная Кербена занималась наукой оплодотворения, то почему было не пойти ей навстречу? И он, Мастер Бройд, лично ходил на встречи шесть раз. До него на такие же встречи ходили ещё семь членов клана. И каждый считал, что он — единственный. К женатым гномам Оплодотворительница не приступала с научными вопросами. Бесполезно. Но за минувшие семнадцать лет, четверо из изученных обзавелись семьями. У всех уже были дети. Что же начнётся в семьях, если отцом Вайолы окажется один из женатых гномов? Страшно представить.
Эльфы! Эльфы способствуют удочерению дочери гнома! Человеком! Чуть замуж не выдали! Позор! Мастер Бройд рванул бороду и взвыл. Его роскошная борода не поредела окончательно только потому, что младший мастер доложил о полной готовности.
Из семерых "совместно изучавших" в Дреште было только пятеро. Двое остались в горах. Скоро и до них дойдёт приказ немедленно явиться вниз. Но дело не терпело отлагательств. Айшаки, которые были попарно впряжены в тяжёлые повозки с товаром, расстались с оглоблями и были осёдланы.
Такого в Дреште ещё не видели. Сотрясая мост через Бенору, до икоты пугая гостей и местных жителей, через город неслась конница гномов. Бородатые воины на поджарых тощих лошаках выглядели настолько страшно решительно, что толпы граждан стремительно затекали в переулки. Казалось, что это невозможно. Но выяснилось, что если потесниться, Дрешт может вместить в два раза больше самого различного народа. Вместе сбивались и люди и гоблины, и даже орков никто не гнал, всем жить хотелось. А если гномы идут напролом и уж тем более едут, или что ещё хуже — скачут, то лучше убраться с их пути.
Двенадцать "лошаков" растаяли в пыли дрештских предместий.
Что-то в мире изменилось. Он как будто сошёл с ума.
Амалирос проснулся как обычно рано. Было очень свежо. Даже слишком. Слишком свежо было потому, что Элермэ завернулась в покрывало как бабочка в кокон...
Надо было встать и одеться, а не дёргать на себя покрывало, тогда и занялся бы делами гораздо раньше полудня. Но заговорщиков он предпочитал судить по вечерам на фоне заката. Это было не только красиво, но и символизировало закат их жизни на долгие годы. А беспокоить Повелителя после вчерашней битвы и почти удачного заговора никто бы утром не посмел. Можно было позволить себе немного задержаться с подъёмом. К тому же эта Светлая нашла его на ощупь, не открывая глаз, и честно попыталась согреть. Амалирос всё-таки проверил и выяснил, крыльев у неё пока не намечалось, и сравнение с бабочкой было преждевременным и даже несколько непристойным, учитывая его к ним отношение. Зато он, как всякая не слишком стандартная натура, не имел ничего против гусениц. А так же змей. Под эти приятные размышления он и согрелся. Потом задремал, потом проснулся и согрелся ещё раз. И чтобы ни в коем случае не разорваться между чувством и долгом, решил всё-таки вставать и заниматься государственными делами. Тем более что долг он уже и так исполнил, причём дважды, а чувства требовали немедленно приступать к поиску остальных заговорщиков и их союзников. Не могло же их быть только трое.
Когда Повелитель Тёмных исчез, даже не попрощавшись, так и не сказав ни слова, Элермэ решила тоже не терять времени даром и привести себя в порядок. Платье было в крови как со скотобойни. А, в общем-то, именно так и было, если правильно считать, что выползень — скот. Поэтому Светлая Вестница, нисколько не смущаясь, завернулась поверх платья в многострадальное покрывало и отправилась к себе.
Обижаться на Амалироса за такое стремительное исчезновение было как-то неуместно. Кто знает их Тёмные обычаи. Может у них так принято — ни тебе "милая", ни тебе "любимая", никак вообще, только незамутнённая словами Тёмная Страсть. Страсть определённо была. Это она очень хорошо помнила. А вот уточнять, как потом ведут себя Тёмные влюбленные, было совершенно не у кого. Ну, разве что расспросить Исильмэ. Безотносительно. Вроде как из любопытства. Должна же она как Посланница изучать обычаи "от и до".
Амалирос был вне себя. Сообщники трёх заговорщиков никак не хотели находиться. Он заподозрил даже Главного Дознавателя в заговоре. На всякий случай. А нечего было приводить такие доводы, как: "Сильнейшим незачем было привлекать лишних". Или ещё хуже: "Заговор потому и обнаружился так неожиданно, что больше никто в него не был посвящён". Это выглядело настолько очевидным, что вызывало самые худшие подозрения. Лучше бы Дознаватель так и сказал: "Боюсь, не хочу связываться с...". Это Повелитель ещё понял бы. И он уже понял, кто мог быть настолько сильным, чтобы Главный Дознаватель не желал даже работать в этом направлении. К сожалению, имелась только одна такая личность: Даэрос. Он уже напугал всех, кого только мог. Даже Светлые переполошились. Мысль о Светлых пришла и осталась.
Повелитель Тёмных думал в любимом направлении. Когда картина грандиозного замысла, направленного против него лично и всего народа в целом, окончательно сформировалась, в его душе воцарился привычный покой. Как-то сам собой решился вопрос, который как назойливая муха влезал во все раздумья о важном. "А что же он делал вчера ночью и сегодня с утра, если не занимался самым натуральным светлым развратом? И не должен ли он, как хранитель традиций и обычаев, немедленно предложить Деве Брачный Союз?". И поначалу, к его смущению, ничто не говорило "не должен". Но теперь, когда он оценил роскошно раскинутые сети на такого матёрого выползня как он, ответ получился однозначный: "Конечно, нет! Не должен, никому и ничего!".
В построенную им схему замечательно укладывались и оба брата, и их сестра с притворным обмороком, и её "как бы прорыв через выползня"... От неё-то всего и требовалось — укусить себе губу. Комбинация получалась простая и оттого очень красивая. Либо заговорщики получают власть сразу, либо, если он оказывает достойное сопротивление трём Сильнейшим, в игру вступает "Светлая Партия". Они сдают "своих Тёмных", после чего он получает почти готовую Спутницу жизни — Светлую, а её два брата заползают следом в государственную жизнь. И Тиалас как раз не так давно посоветовал ему жениться. Вероятно, Озёрный Владыка полагал, что он приедет прямо к помолвке.
Конечно, показывать, что он обо всём догадался, было рано. Амалирос решил, что придётся немного поиграть в наивного Тёмного. Следовало заманить для начала всю эту компанию куда поближе. На расстоянии он сам, к сожалению, до Даэроса дотянуться не мог. Рассказ про Предел и чёрные тарлы был отнесён Повелителем к разряду не-детских, но всё же сказок. Если в нём и была правда, то только местами.
А пока следовало усыпить бдительность той, которая думала, что он уже угодил, куда надо. Он даже знал, как это сделать: напрячься и выдавить из себя эту фразу: "Элермэ, ты прекрасна!" Но это было слишком банально с учётом такого красивого Светлого заговора. Как Повелитель он должен был придумать что-нибудь оригинальное. Ну, например, стихи написать. Или нарисовать что-нибудь... В конце концов, Светлая Вестница была не слишком виновата — слабая Дева, всего лишь выполняющая приказ Тиаласа. Повелитель Тёмных завистливо вздохнул: ему бы таких подданных, чтобы даже честью жертвовали. Определённо, Светлую надо было одарить за такой подвиг.
Амалирос давно хотел попробовать себя в искусстве. Картины Великого Нальиса будили в нём самые прекрасные чувства. Они были вызовом: "А ты так сможешь?". Но он долго не решался. Наверное, надо было случиться самому необычному и коварному заговору, чтобы час настал.
Повелитель открыл тайник в стене спальни и вынул заветный холст и кисти. Кистей за время своих нерешительных мечтаний он насобирал на целую династию художников. А краски приходилось менять много раз, чтобы были. А то старые пересыхали.
Заперев дверь малого Зала, Спаси Создатель, кто-нибудь застанет его за "первой пробой", мало ли как "рука пойдёт" — он уже почти приступил. Даже взял кисть. И тут художник, ещё юный и потому уверенный в себе и непуганый критиками, столкнулся с вечной проблемой: "А что рисовать?". Деве следовало дарить что-нибудь романтическое. Что можно нарисовать такого романтического, чтобы показать, как он влюблён. То есть, сделать вид, как он влюблён. Амалирос одёрнул себя и напомнил, что он на самом деле не влюблён, а только притворяется.
Поначалу мысли о сюжете никак не хотели идти в правильном направлении. С заговорами всё как-то получалось быстрее и проще. С одной стороны, можно было изобразить двух целующихся на фоне пейзажа. Но кому нужны чужие целующиеся? Не рисовать же вчерашнюю сцену в спальне. Такие картины вообще рисовать нельзя. С другой стороны, ему вчера так и не удалось бросить выползня к ногам Светлой Посланницы. Трофей был бездарно загублен, ободран и использован. И он решил подарить Элермэ свой портрет. "Амалирос, убивающий выползня". Когда она покинет его, исполнив свой долг, его портрет будет с вечным немым укором смотреть на неё со стены... Воображению Тёмного предстала картина, не менее интересная, чем портрет с выползнем: комната, затянутая чёрным шёлком, одинокий светильник, алтарь из резного камня, его портрет на нём, а у подножия алтаря — рыдающая Элермэ. Для себя Амалирос уже решил, что он, злобный Выползень, будет страдать, то есть сострадать здесь один, зная, как она мучается. В этом, по его мнению, и заключалось Истинное Тёмное Благородство.
