Так что я, Набрав полную грудь воздуха, нанес стене три сильных удара, прорезая вытянутый кверху, треугольник, выпавший наружу, едва я толкнул его кончиком меча.
За грохотом рушащейся стены, мне показалось, что в дверь снова кто-то стучится, но проверять я это не стал. Просто, просунул в пролом голову и осмотрелся по сторонам.
Пролом висел в полуметре над землей, выходя на необычную, деревянную, улицу.
Не убирая "Дикошарика", внутренне торжествуя и показывая судьбе все, что я о ней думаю, выбрался в Город, в котором даже воздух пах немного иначе. Слаще.
Оглянувшись назад увидел треугольный пролом, в котором блистал девственной пустотой наш зал. Пролом быстро зарастал, возвращая зеленому забору, с этой стороны, его первоначальную целостность.
В голову лезли дурацкие рекламные слоганы и исторически-пафосные фразы, от которых тошнило в детские годы, рвало в юношеские, а вот сейчас, они показались даже и уместными.
Только вот озвучивать их, я так и не стал.
"Казаться" и "Быть" — два разных слова, разделенных не только смыслами, но и человеческими судьбами.
Пройдя по деревянной улице, до самого конца, оказался на берегу, на слиянии двух рек, мне хорошо знакомых.
Истерично хохотнув, спустился к воде и принялся запускать "блинчики", стараясь отправить камень прыгать точнехонько по границе двух рек.
Натешив душу, ополоснул руки и зачерпнул воды.
Холодная. Ледяная. Чистая и вкусная...
Намного позже по времени, я пробовал эту воду...
Вернувшись на деревянный тротуар, прикинул направление и, поправив "сумку..." потопал в старый центр города, надеясь на то, что все мои сны, на самом деле хоть что-то значили, а не были моими необухданными фантазиями.
Да и найти мою троицу, я все же, рассчитывал ближе к центру города...
После третьего дня пути, начал задавать себе простой вопрос: "в центре какого именно из городов я намерен найти своих?"
За день, особо не торопясь, я проходил три города.
Некоторые из них были класичеки-деревенскими, с утоптанными улочками и одно, крайне редко — двухэтажными, домами. С амбарами, ломящимися от зерна и ларями муки.
Некоторые — заброшенными городишками, разваленными временем ли, тяжелой дланью завоевателя или просто погодными аномалиями...
И, ни в одном — ни паучка, ни пугливой кошки, ни звенящего в ночи, комара.
И везде один и тот же сезон — август-сентябрь...
Я пробовал, дойдя до середины города, повернуть влево или вправо. Но, неведомая сила разворачивала меня обратно к центру города, возвращая на уже единожды проторенную, дорогу.
Вот я упрямо топал, пытаясь понять, правильно ли иду.
Голова твердила, что я иду в противополжную сторону.
А сердце предпочитало помалкивать, не вмешиваясь в монотонный ритм движения.
Первое подобие настоящего города встретилось мне через две недели топтания сапог.
От радости, что началось нечто новое, выбрал для ночевки миленькую двухэтажку, с потолками выше трех метров, приготовил в ее дворе праздничный пир и, обожравшись от всего пуза, уснул на, просто огромном диване, с откидными валиками и цельной задней стенкой.
Вырубился так, как и дома никогда не спал!
Настолько все было тихо, спокойно и уютно, что кружилась голова от неги и расслабления.
Убрав за собой, словно хозяева квартиры должны были вернуться с минуты на минуту, оставил на столе в зале, вместо платы за постой, горстку семян осмоллки...
Понимаю, что глупость, но...
Плотно закрыв за собой входную дверь, с обычным крючком, вместо многотонного запора, шмыгнул носом и поплелся дальше, пересчитывать города собственными пятками.
Еще через день, города потянулись вереницей, "взлетая" этажами все выше и выше, одевая набержную в бетон, а дороги — в асфальт и тротуарную плитку.
Иногда мне казалось, что я узнаю свой родной город.
И, сперва, бежал в сторону родного дома, где промелькнуло детство, где не однажды выл от своего собственного, неправильного, выбора.
Пустыри. Магазины. Бассейн.
Что угодно, только не моя родная, зеленая, как лягушка, пятиэтажка.
Ни ее, ни ее товарок.
Бассейн, пустырь, магазин...
Сон оказался в руку.
Может, стоило остаться и дослушать ту парочку, что с ходу начала собачиться, вместо того, чтобы объединить свои усилия?
Теперь, останавливаясь на ночлег, старался не тревожить квартиры. И уж точно — не лезть в дома, с хорошо знакомыми адресами.
Я валялся под открытым небом, выискивал в мириадах звезд знакомые созвездия. И снова топал, как заведенная игрушечная машина, предчувствуя, что завод вот-вот кончится, и я встану посреди площади, без сил и без желания двигаться дальше.
Шестнадцать километров от границы и до границы.
В этот раз я решил заночевать даже и не в городе, а именно на границе, на стыке двух городов.
Словно нашкодивший ребенок, сбежавший от родителей в ожидании заслуженной взбучки, выбрал место по ровнее, запустил хоровод мелких файерболов и провалился в тяжелый сон, готовясь с утра ко всем тяжким.
— ... И что, много тебе помог твой протеже? — Лэсли, катала коньяк по стенкам граненого стакана с таким видом, словно хотела выплеснуть его в лицо Керраму. — На полмиллиона реальностей, на миллионы претендентов, вы выбрали именно того, кто существует в одном-единственном экземпляре! Вы выбрали самого обычного... Лишенного всего, чего только можно лишить разумного, не лишив его разума! Самого скучного, серого и трусливого...
— Лэсси... Ты — дура. — Керрам со вздохом покрутил пальцем у виска. — Его никто не выбирал. Его город даже не попал в "цепочку" выбора. Он — единственный из всего города, кто оказался тут... Многих ты видела, что сделали свой выбор так кардинально?
— У меня и такого выбора не было! — Лэсли с грохотом поставила стакан на столик. — Ах, он такой уникальный! "Единственный и неповторимый"! Принявший решение! Ничего он не принимал. Керрам, он сломался. Он бросил свой мир. Бросил наш мир. И этот мир — обязательно бросит. Он не жалок — он мерзок. Как паук или таракан. Он не "покинул" город. Город от него избавился!
— Ты уж разберись, милейшая, "бросил" он или от него "избавились". — Ментальная проекция сделала еще глоток из своей бутылки и снова поморщилась. — И ты, и я... У нас есть "паралели". А у него — нет даже целостного состояния. Он — миф... А мифы живут своей жизнью. И только после смерти их подгоняют под реальности мира.
— Он же — не бог? — Лэсси снова взяла стакан, заглянула в него "одним глазком" и сделала один глоток, выпивая коньяк словно обычную, базарную водку-паленку. — Он же — человек...
— И как человек, способен к свершениям, богу не подвластным. Вот, например, ты... Ты можешь отказаться от славы, довольства и безнаказанности. Но отказаться от своего предназначения — нет.
— Он — миф... — Лэсли повторила слова Керрама. — А мифам места среди смертных нет...
... Никогда я не любил сериалы. А вот двухсерийный сон... Для меня это слишком. Очень сильно слишком.
Маясь головной болью, сидел на берегу реки и бросал камешки в воду, прислушиваясь к булькам и присматриваясь к брызгам. Словно в чужом окне выслушал все, что говорят, о чем ругаются...
"Что ж... Раз "моего города" здесь и быть не может, значит — совершенно точно, могу сделать, что захочу!" — Я с силой отправил камушек в полет, понаблюдал, как он прыгает по водной глади и, без единого всплеска тонет, встал со своего места. — "Раз так, значит так!"
Вымыв руки и ополоснув лицо, сладко зевнул и потянулся к солнышку, распрямляя мышцы.
До меня так и не дошла странная связь между Лэсли и Керрамом, я ничего не могу поделать с собственными нервами, но идти вперед я могу. А значит, впереди еще много нового, интересного и...
Нечего мне делать в этом мире!
Прислушался к собственным ощущениям, пытаясь найти то отличие, что появилось в момент слияния с "саблей Великой Дороги". Крепость костей, конечно, здорово. Но вот отчего "Дорога Драконов" стала встречаться все чаще и чаще?
Из вредности, помахал рукой, мысленно отрисовывая портальное зеркало Дороги и едва удержался, чтобы не повторить вечное заклинание арабских сказок: "Сим-сим, откройся!"
Да и говорить-то было нечего — от чудовищной боли, скрутившей меня и воткнувшей головой в крупный песок, хотелось орать, а не говорить.
Минуты через три, сжавшись в позу эмбриона и отгоняя боль всеми возможными ухищрениями, открыл простую истину — мало уметь рисовать портальные зеркала, надо иметь еще и силы, чтобы эти зеркала "запитывать". Причем, совсем не той силы, благодаря которой я фигачу файерболами во все стороны...
Сырой силой можно стену выломать, а, чтобы открыть запертую дверь — ключ нужнее.
Вытянувшись в струнку, закрыл глаза и старательно высказал о себе все, что думаю.
Потом, еще раз, но уже выразительно и вполголоса. Потом еще раз — шопотом, чтобы лучше запомнить.
Потер шишку на лбу, вздохнул и снова отправился в путь.
А что мне еще делать?
Да и где-то здесь, есть у меня парочка... "Гусь да гагарочка", которым то ли я нужен, то ли, все-таки, они мне.
Город, что открылся моим глазам, на следующий день, совершенно точно, к "моему" не относился.
Вот только, если я прав, то этот город мне хорошо известен.
И, если симпатичная девушка Мадина, никогда в жизни мне не встречалась, то вот ее "перенедосоперница", Настя...
Свернув с центральной дороги, прошелся по широкому бульвару, ископанному и провалившемуся, мимо домов, от которых остались развалины. По воспоминаям, по моему дежа-вю, идти было не так уж и далеко, километр-полтора...
Угловая, красного кирпича девятиэтажка, казалась совершенно неповрежденной, пока я не обошел ее со стороны двора.
Уцелевший фасад и груда битого кирпича с тыла... И расчищенная дорожка, до знакомойго подвала.
Сотворив себе пару фонариков, сжал кулаки на удачу и двинулся в темноту, навстречу уже виденному.
Судя по тропинке, люди здесь прошлись, старательно выгребая все необходимое и тщательно разбирая завалы, ведущие к неведомому мне центру, в котором есть уникальные капсулы.
Хотелось верить, что выжили все трое, что успели разгрести завалы, что хватило энергии, что люди не оскотинились вконец...
Пройдя все лестницы, замер перед пустым залом, с двумя кучками камней и деревянными крестами.
Люди здесь побывали. И, если похоронили — значит, все-таки не оскотинились.
Просто — не успели.
Так бывает. Так бывает намного чаще, чем вовремя подвернувшийся рояль в кустах, на котором можно сыграть полонез Огиньского, распугивая окрестных медведей.
Один сон...
Осталось еще два? Или, сколько там у меня впереди подобных городов? Десять? Пятьдесят?
Я выбрался наружу и, отойдя на центр двора, свободный от развалин, расположился на ночлег.
Не поленился, прошел по всему двору и собрал все деревянное, что может гореть, сложил огромный костер и, когда над головой высыпали неведомые звезды, собираясь в неизвестные созвездья, запалил его, словно в память о мечтах и надеждах тех, кто покоится там, в центре огромного, пустого зала.
За треском пламени, я не расслышал хлопанья крыльев, только налетевший ветер, попытавшийся сбить пламя, да грохот обваливающейся стены, позади, заставили меня оторваться от огненной круговерти и сделать осторожный шаг в сторону, готовясь к крупным неприятностям.
— У-у-у-ф-ф-ф-ф... Нашлась, пропажа... — Голос дракона, дребезжащий, недовольный и счастливый — одновременно. — Ты чего, не мог выбрать другое место для костра? У меня же размах крыльев — во! А тут... А ты, чего... Такой?
— Керрам! Я тоже рад тебя видеть! — Я помахал рукой торчащим на фоне звезного неба, рогам и сияющим ярче звезд, глазам. — Соскучились?
— Ой, если честно, заманались без тебя. — Керрам "схлопнулся" до размеров бульдозера, демонстрируя, что чему-то новому он научился. — Эти двое — грызуться, те — грызуться, между собой — грызуться. Этот командует, а эти совсем задолбали! И, ты представляешь, всех именно к нам выносит! Словно маслом намазали и медом подсластили. Они же уже полгода все к нам идут, идут, идут и идут.
Понимая, что Керрам не просто так тут из себя дурачка разыгрывает, запулил ему в нос шариком файербола, чтобы он мне зубы не заговаривал, ящериц с крыльями.
Подумал, и добавил, для верности и усиления воспитательного эффекта.
Подумал и... Присвистнул — что-то я, малость, оборзел!
— Ладно-ладно! — Пошел на попятный, Керрам. — Признаю свою вину, только... Сейчас обратно полетим или с утра?
— С утра. — Я почесал затылок, осознавая всю тяжесть проблемы, что только что приземлилась рядом со мной. — А сейчас, рассказывай, что вы там учудили!
Глава 29
"... По сообщениям агентств "ОБС" и "НРГ", в городе участились случаи исчезновения людей. В Управлении милиции, данные заявления комментировать отказались, сославшись на осенние обострения и общую нервозность в городе. На данный момент, в милицию и на телевидение обратилось более семисот граждан, ставших свидетелями исчезновения людей, испарившихся на их глазах, прямо с улиц города. Наша телекомпания берет на себя ответственность держать наших телезрителей в курсе всего происходящего. А теперь, к другим новостям..."
— Кто "ЭТО" пустил в эфир?! — Директор телеканала щелкнул пультом, готовясь запустить несчастный кусок пластика в долгий полет, совершенно не важно куда — в стену или в голову самому смелому. — Мало нам одной проблемы, так теперь, вы вторую создали?
— Третью. — Пробормотал себе под нос соверщенно лысый человечек, с густо заросшими ушами и очками на макушке. — Даже, пятую...
— Что-о-о-о-о?!
— Пятую, говорю. — Главбух похлопал себя по карманам, в поисках очков, вспомнил, где они есть и, спустив их на нос, достал из картонной папки пару листков. — Первую, озвучивать не буду. Вторая, хм, вытекает из первой и приводит к третьей и четвертой... а этот сюжет... По сравнению со всем, что у нас впереди — так, детская шалость... Собственно, вот, ознакомьтесь. И, заодно, мое заявление подпишите.
Листки потекли по рукам сотрудников телеканала, до стола "руководителя".
— На зарплату денег нет! — Директор нанес превентивный огонь по площадям, зная привычные требования своего главбуха. — Все на развитии!
— Это заявление, на увольнение, по собственному желанию. — С достоинством произнес мужчина и вновь переместил очки на макушку, а собственный зад, обтянутый в черные брюки, с острыми стрелками, на простой стул, с красной обивкой.
— Побежали, крысы...— Монтажер наклонился к оператору, вытирая катящийся со лба, пот. — Сейчас нас на выход, а сами...
— Прошу всех выйти! — Директор ознакомился с бумажками, покраснел, потом побледнел и принялся искать глазами пятый угол.
Народ, плотно смешивающийся в дверях, загадал желание: если сейчас прозвучит фраза: "А вас, имя-рек, я попрошу остаться", то в жизни телекомпании изменений так и не будет.
— Все, в... — Выдохнул Директор и народ вздрогнул...
* * *
* * *
