План был великолепен, пока кретин Гадецкий не отправил его в тартарары. Ситуация изменилась и Хиппер оказался куда севернее, чем нужно. И теперь, для того чтобы линейные крейсера вступили в битву, требуется чтобы фон Эссен шел в сторону Финского залива — а кто сможет направить его туда лучше, чем дредноуты вице-адмирала Шеера?
Это — риск, потому что "Гельголанды" слабее русских линкоров, но снявши голову, по волосам не плачут. Можно, конечно, попробовать не ввязываться в бой и, обнаружив противника, выждать подхода линейных крейсеров, получив тем самым необходимый перевес в силах, но... Ладно, нет смысла загадывать наперед. Сперва нужно выйти на русскую эскадру, а там посмотрим. Конечно, их командующий не докладывал Шмидту, какими курсами и с какой скоростью собирается двигаться, но по прикидкам штурманов, в самом худшем случае Шмидту придется сражаться с Эссеном минут двадцать-тридцать, а скорее даже и меньше. Это будет непросто, но он продержится, а потом подойдет Хиппер и русские, наконец-то, получат по заслугам.
* * *
Эскадра развернулась, как на парад. "Полтава", "Севастополь", "Гангут" и "Петропавловск" шли на запад на восемнадцати узлах, имея эсминцы на правом траверзе. Впереди, развернувшись строем фронта, двадцатидвухузловым ходом летели над волнами четыре легких крейсера. Расстояние между ними и флагманской "Полтавой" увеличивалось с каждой минутой, и сейчас уже, пожалуй, достигло десяти миль, но даже сейчас их силуэты все еще просматривались на горизонте. Видимость была превосходная. Михайловский маяк исчез из вида едва ли полчаса назад, когда "Жемчуг" доложил по радио об обнаружении крупного отряда кораблей на северо-западе. Неприятель (а кто еще это мог быть?) шел на северо-восток.
— Замечательно! — произнес вслух Николай Оттович.
— Не знаю, кто там у них командир, но он уже понял, что у Ирбен мы закончили и теперь торопится отрезать нас от Финского залива. Давайте посмотрим, кого нам Бог послал на этот раз.
Повинуясь приказам командующего, крейсера добавили ход до полного, и рванули как пришпоренные за обнаруженными кораблями. Фон Эссен повернул на восемь румбов вправо. Следуя прежним курсом, он провел бы свои корабли далеко за кормой немецкой эскадры, сейчас же оба отряда шли сходящимися курсами.
— Ваше превосходительство, с "Изумруда" только что передали — четыре дредноута типа "Гельголанд" в сопровождении легкого крейсера и не меньше пятнадцати миноносцев!
— Вот и славно. Дайте полный ход, и передайте Бахиреву, пусть идет к нам навстречу — распорядился Николай Оттович:
— Глядишь, за Готланд реванш возьмет, да и нам его помощь лишней не будет.
Час спустя главные силы противников увидели друг друга
* * *
Николай приник к стереотрубе. Четыре могучих корабля шли почти параллельно кораблям первой линейной бригады, но находились еще достаточно далеко, чтобы их можно было рассмотреть полностью. Виднелись только мачты, трубы и верхние надстройки, корпуса почти полностью скрывались за горизонтом.
И русский, и германский командующий, словно сговорившись, решили избегать сложного маневрирования, и кавторанг отлично понимал, почему. Это в старые, цусимские времена, когда дистанция эффективного огня не превышала трех-четырех миль, можно было крутиться в пяти-шести милях от неприятеля, не опасаясь его огня и стараясь занять выгодное положение для атаки. А сейчас, когда серьезный бой начинался с семи-восьми миль, а попадать могли и с десяти, так петлять перед носом противника было бы безумием. Нет, конечно, маневр все еще оставался важнейшей составляющей морского боя, но... два небольших отряда линкоров, по четыре корабля, видимость дальше десяти миль — что тут можно выкружить?
Первый дивизион с "Остфрисландом" во главе, шел сейчас чуть впереди и слева "Севастополей". Странно, они словно и не торопились вступать в бой, следуя едва ли не параллельно русскому строю и лишь немного довернув ему наперерез. Расстояние сокращалось, но как же медленно...
Разумеется, Маштаков никак не мог знать, что такое вот медленное сближение устраивало обоих адмиралов. Силы эскадр были сопоставимы, но и фон Эссен и Эрхард Шмидт ожидали подкреплений, которые должны были обеспечить им необходимый перевес. При этом ни тот, ни другой не догадывались, что противник также ожидает помощи.
Немцы могли обнаружить отряд Бахирева, если бы не отозвали свои крейсера и миноносцы к месту столкновения эскадр. Русские самолеты не могли обнаружить линейные крейсера контр-адмирала Хиппера, так как те были слишком далеко, а немногочисленные современные крейсера и эсминцы приходилось держать при линкорах. Четыре отряда русских и германских кораблей, отчаянно дымя и вздымая облака брызг из-под форштевней неслись навстречу друг другу и своей Судьбе. Развязка приближалась.
* * *
Эрхардт Шмидт выжидал до тех пор, пока на горизонте, с противоположной стороны от русской эскадры не показались дымы первой разведывательной группы. Франц Хиппер все рассчитал правильно: сейчас он шел наперерез русским, и выйдет на дистанцию стрельбы...
— Гейнц, промеряйте расстояния, а потом скажите мне, когда их флагман окажется в досягаемости орудий линейных крейсеров.
Задачка детская.
— Двадцать пять минут, герр гросс-адмирал, плюс минус три минуты!
— Ну что ж, пора. Три румба вправо, сближаемся!
Самое время связать русских боем. Да, это будет безыскусная драка двух кильватерных колонн, идущих параллельными курсами, но куда бежать русским, когда "быстрый Франц" выйдет поперек их курса на "кроссинг Т"?
* * *
Николай Оттович опустил бинокль. Похоже, немцам надоело медленное сближение, и они довернули на нас. Ну что же... Вести бой на дальних дистанциях фон Эссен почитал бессмысленным — отряд Бахирева слаб, и чтобы он мог сыграть свою роль, следовало предварительно хорошенько отмутузить идущие ему наперерез германские дредноуты. Бахирев — это соломинка, которая, конечно, может сломать хребет верблюду, но только если двугорбого перед этим как следует нагрузить.
— Поворот все вдруг, четыре румба влево! Огонь по готовности!
Дредноуты ринулись друг на друга.
* * *
— Дистанция — девяносто пять кабельтов!
Николай поморщился. Мы ворочаем "все вдруг", противник — "последовательно", а потом, когда сблизимся, наверняка ляжем на параллельные курсы, изобразив классические линии баталии. Вот тогда бы и начать, а не сейчас, когда корабли, маневрируя, крутятся ужами на сковородке. Но приказ есть приказ, а самое главное — снарядов у нас достаточно, шанс поразить противника, какой-никакой, есть, так почему бы и не попробовать?
Много высчитывать сейчас не нужно — кавторанг давно взял свою цель на сопровождение определяя верные углы горизонтальной и вертикальной наводки своим орудиям. Точка прицеливания — правый край ватерлинии, снаряд — фугасный, заряд — боевой, все давно приказано и заряжено, орудия на "товсь". Сейчас, линкор закончит поворот, дадим поправку на изменившиеся курсы и расстояния...
— Право тридцать пять! Дистанция — девяносто два, уступ больше два!
Лейтенант Ильин споро щелкал рубильниками, вводя поправки в автомат, считающий вертикальный угол наведения орудиям. По опыту учебных стрельб, Николай пришел к выводу, что лучший результат достигается, когда расчетами занимаются его подчиненные, а он наблюдает падения снарядов и дает поправки.
Зеленые лампочки готовности башен к выстрелу... Первая, третья, вторая... Есть четвертая, все!
Педаль в пол. Залп! Десять секунд должно пройти до второго... Залп! И еще десять секунд... Залп! Ну что же, с почином... А вот теперь ждем звоночка, он уже вот-вот... Внезапно наступившую тишину взрезает немелодичное треньканье, отмечающее время падения первого залпа. Вот оно!
Три высоких столба воды, кучность хорошая... но почему три, ведь в залпе четыре орудия?! А! Кучность не просто хорошая, а даже слишком хорошая — один снаряд упал прямо в линию за другим, отчего их фонтаны как бы сдвоились. Кучность хорошая, но целик наврал. А раз наврал, то снаряды упали чуть в стороне от врага на фоне горизонта, и как теперь понять, перелетом или недолетом? Ладно, будем всматриваться в следующие падения, авось разберем.
И тут вражеский дредноут, по которому стрелял Николай, окутался дымом ответного залпа, а затем довернул вслед за флагманом. Ну не гад ли, прицел мне тут сбивать?
Дззззззынь!
Второе падение, четыре снаряда легли кучно... похоже все же недолет.
Дззззззынь!
Ага, вот теперь точно знаю — недолет! Немцы идут с интервалом метров пятьсот между кораблями, ошибка в прицеле привела к тому, что первые два залпа легли в промежутке между нашей целью и следующим за ним кораблем, но третье падение ясно видно на фоне темно-синего борта врага. Что же, значит недолет. Но сейчас корабли идут сходящимися курсами, сближаются, дистанция падает быстро. Да, лучше будет повторить по дистанции... Или все же сбросить пару кабельтов? Ну и целик поправим.
— Целик право десять! Дистанция — девяносто, уступ больше два! Продолжать!
"Продолжать" — это означает, что после рапорта башен о готовности будет залп, без новых поправок. И снова — отдаленный грохот вражеских орудий, ведь их канониры спешат выцелить нас. Николай почувствовал, как губы растягиваются в кривой ухмылке:
— Шалишь, братец. Это я тебя убью.
Зеленые лампочки, педаль в пол. Залп! Десять секунд... Залп! Еще десять... Залп!
"А все же красив, подлец" — пришла на ум несвоевременная мысль. Но так оно и было, да и вообще, разворачивающееся на горизонте зрелище достойно кисти самого Айвазовского. Ясное синее небо, ни облачка, но оно изгваздано поднимающимися к горизонту, многочисленными дымами германской эскадры. Четыре огромных черных столба — это дредноуты, на каждом по три трубы, но дым из них сливается в одно темное полотнище. За дредноутами россыпь черных столбиков пожиже, это миноносцы, до срока прячущиеся за могучими бортами линкоров. И вот что интересно — ведь миноносцы идут строем, по-другому в кайзеровском флоте даже портовые буксиры не ходят, орднунг превыше всего... а вот дымы по небосводу расположились хаотично, кто в лес, кто по дрова. Но миноносцы далеко и их не видно, не хотят, чтобы накрыло случайным перелетом, собаки гончие... Зато линкоры видны замечательно.
Николаю импонировал внешний вид "Гельголандов". Низкие и хищные, но при этом также и тяжеловесные силуэты. Огромные башни двенадцатидюймовых орудий в носу и корме, да еще по бортам, три небольших узеньких и коротких трубы, стоящих рядышком в середине корпуса, небольшие надстройки... С точки зрения Маштакова "Гельголанды" впечатляли своей мощью и... какой-то несуразностью, но все же были красивы. Тем более в бою. Светло-серые силуэты стелются над темной балтийской волной, словно коса Великого Жнеца: всякий, вставший на ее пути падет, как былинка под заточенной сталью. Окутанные плащами дыма собственных выстрелов, сквозь которые высверкивают вспышки новых залпов, гигантские дредноуты летят вперед на двадцати узлах, словно вырвавшиеся на волю всадники Апокалипсиса. Но не грязь летит из-под железных подков их коней, а вздымаются фонтаны брызг, отороченных белой пеной из-под стальных форштевней...
Неожиданно эта замечательная картина исчезла, сменившись белой пеленой и брови Николая удивленно взлетели вверх. Это что еще за... А, понятно.
Германские снаряды ухнули в море в опасной близости от "Севастополя" и взметнувшиеся фонтаны воды на несколько секунд перекрыли обзор оптике старшего артиллериста. А ничего себе так стреляют в хохзеефлотте!
Но обзор уже открылся, вот вражеская линия. Головным, конечно, идет флагманский "Остфрисланд", с ним сражается "Полтава". Вторым, сигнальщики опознали "Гельголанд", он наш и сейчас мы его возьмем. За ним следуют "Тюринген" и "Ольденбург", эти дерутся соответственно с "Гангутом" и "Петропавловском". Адмирал приказал не концентрировать огонь нескольких кораблей по одной цели, чтобы не сбивать друг у друга пристрелку, а выбрать каждому своего противника, и немцы работают точно так же.
Дзззззынь!
Так, первый недолет, по целику верно. Второй — недолет, но уже совсем рядом, еще бы чуточку, и попал... Третий, третий, где ты ходишь... Есть падение, перелет! Три столба воды встают за трубами и башнями "Гельголанда", но где же четвертый снаряд?!
Лоб Николая прорезала морщина. Вот и гадай теперь, что это было. Может быть, он не заметил четвертого столба, а он был, и тогда последний залп дал перелет. Может быть, снаряд угодил-таки в "Гельголанд", но не взорвался, и на самом деле это не перелет, а накрытие. А может быть снаряд угодил в "Гельголанд", но это произошло из-за ошибки наводчика, или сильного отклонения по рассеиванию, тогда это все-таки перелет... Гадай, старший артиллерист, на кофейной гуще.
— Дистанция — девяносто кабельтов!
Что ж ты врешь-то, друг мой ситный? Какие тебе девяносто, если он у нас в вилке между девяноста двумя и девяноста четырьмя? А может, и не врешь? Не зря же показалось, что второй залп прямо у немца под бортом лег? А курсы сходящиеся, скорость сближения ого-го... Ну-тко, давай проверим
— Дистанция — девяносто, продолжать!
Автомат "схватит" текущую дистанцию и сам рассчитает корректировку, необходимую за то время, пока орудия готовятся к выстрелу, лишь бы сейчас угадали с расстоянием.
Залп! На этот раз — один, остальные орудия ждут результата.
Дзззззынь!
Да неужели?! Два столба — впереди "Гельголанда" и два — за ним, мы его накрыли!
— Беглый огонь!
Залп! Десять секунд и... Залп!
Время, чертово время, что ж ты задохлось снулой мухой в янтаре?! И вдруг на баке "Гельголанда" что-то сверкнуло, выбросив клубы иссиня-черного дыма.
Есть попадание!
Но в этот самый момент грохот разрыва ударил по ушам, палуба под ногами капитана второго ранга чуть дрогнула, а прямо напротив боевой рубки из-за борта поднялся дым. "Севастополь" и "Гельголанд" пристрелялись почти одновременно. А затем кавторанг беззвучно матюгнулся, потому что его линкор, следуя воле командующего, отвернул вправо, сбив тем самым пристрелку и вражеским артиллеристам, и самому Николаю.
* * *
Ноэль Лоренс стоял, облокотившись на леер, а в каких-то полутора-двух метрах под его ногами плескалось море. Это казалось Лоренсу весьма занятным и милым. Корпус подводной лодки, приняв некоторое количество воды, почти полностью скрылся под ней, по палубе прогуливались небольшие волны. Только рубка возвышалась над поверхностью морских вод. Сам Ноэль стоял на небольшом мостике, оборудованном поверх рубки, причем мостик немного выступал вперед, отчего и создавалось ощущение полета. Скрытность — главное оружие подводника, да только из-под воды обзор из рук вон плох. Лодка — это не крейсер, где впередсмотрящие сидят в уютном "вороньем гнезде" в двадцати ярдах над морем или выше. Нет, перископ, конечно, штука нужная, но его наличие — это всего лишь лучше, чем ничего. Даже если речь идет о приборе новейшей системы Обри, возвышавшемся над рубкой позади Ноэля. Бинокль с мостика все равно покажет лучше, проблема лишь в том, что хоть силуэт подводной лодки и приземист, но саму ее засечь несложно. Тогда — смерть.
