— Вы весь в крови, — она коротко усмехнулась, проводя пальцем по слегка поджившему надрезу. — Отпусти его, Лиззи. Думаю, пора.
Любое движение давалось Гедимину с трудом — по телу вслед за волнами тепла перекатывались слабые судороги, и мышцы дёргались невпопад. Он растянулся на спине, свесив руки; с ними что-то делали — сармат не обратил внимания. Тугая спираль в солнечном сплетении разворачивалась медленно, толчками, заставляя всё тело выгибаться назад. Кто-то брызнул холодной водой сармату в лицо, и он ошалело мигнул.
— Поднимите, — скомандовала Мишти, взяв его двумя пальцами за выделительную трубку. — Да, вот так. Вертикально. Держите... пока... не... А-ассх!
Трубка вошла в неё резко, сразу на две трети, — Гедимин почувствовал, как её со всех сторон сжимают горячие влажные стенки. Самка всхлипнула, приподнялась, крепко вдавив ладони в исполосованный живот сармата, и насадилась до упора. Он шевельнул трубкой и услышал короткий вскрик.
— Стой! — её пальцы больно впились в подживающий надрез. — Не... сейчас...
Самка снова приподнялась и опустилась. Гедимин чувствовал, как её тело дрожит. "Влага," — щёлкнуло в просыпающемся мозгу. "В тот раз не было. Ранена? Нет... был чехол... сейчас нет. Так надо?"
— Сейчас... можно... — выдохнула Мишти, дрожа всем телом, и всадила ногти в изрезанную кожу. — Давай!
Когда трубка зашевелилась внутри неё, она сдавленно застонала, погружая ногти ещё глубже, и странно мотнула головой. На грудь сармата легла чужая рука — Лиззи, о которой он уже забыл, подошла вплотную.
— Пора? — деловито спросила она. Мишти, всхлипнув, отрывисто кивнула. Сармат шевельнулся, пытаясь рассмотреть, что у второй самки в руках, но она уже оттянула его сосок и вложила в зажим.
Гедимин зашипел, напряг руки, забыв, что металл и магниты так не сломаешь, но вторая вспышка боли заставила его обмякнуть и тихо застонать. Судороги усилились — скоро спираль должна была развернуться до конца, и в этот раз он не мог упасть и отползти. Мишти тронула ногтем его набухший сосок и криво ухмыльнулась.
— Такие чуткие. Такие беззащитные... Лиззи, перо...
Сармат зашипел. Эту игру он помнил — и как извивался от легчайших прикосновений, будто снимающих кожу с нервных окончаний, тоже не забыл. Джой как будто видела каждый рецептор и не пропускала ни одного. Он зажмурился, ожидая той же пытки, но почувствовал только неумелый тычок. Чувствительная желёзка слабо заныла.
— Не то? — озадаченно спросила Лиззи. Мишти вскинулась, но с шевелящейся внутри трубкой говорить было трудно, и она только дёрнула головой.
— Острым концом, — выдохнула она, приподнимаясь над телом сармата, и коротко вскрикнула.
"Не умеет," — сармат досадливо сощурился. Боль и жар пульсировали не в такт; спираль замерла в одной секунде от распрямления. Её надо было развернуть до конца, и самка, зажмурившаяся и раскачивающаяся из стороны в сторону, тоже этого ждала. Незаточенный конец пера снова коснулся тёмной кожи — тычок был слабый, неумелый, но что-то внутри будто его и ждало.
— Правее на два миллиметра, — отрывисто приказал сармат. — Приставь, но не тыкай. Atta... ашшссс!
Он навалился на тонкий стерженёк, погружая его в собственное тело, прямо в набухший и пульсирующий болью комок. Пружина развернулась, отбросив сармата назад, и он запрокинул голову, уже не пытаясь сдерживаться. Кажется, это он выл, дёргаясь всем телом, чувствуя, как конец выделительной трубки покрывается изнутри вязкой влагой. Думать было нечем, но сармат успел удивиться, что там могло выделиться, — сперму его тело перестало вырабатывать задолго до пыток в Сокорро.
С этой мыслью он и пришёл в себя некоторое время спустя. Сверху на него падали частые мелкие капли, смывая пот и размазанную кровь и охлаждая разгорячённые мышцы. Все части тела были свободны — все посторонние предметы с него сняли, оставив его отдыхать под тёплым душем.
— Пожалуй, что... — Мишти, не договорив, с шипением стиснула зубы. — Он был прав. Насчёт мягких тканей. А вот я погорячилась.
— У тебя кровь, — с опаской заметила Лиззи. — Может, к медику? Миссис Агуэра...
— Это его, — отмахнулась Мишти, попыталась подняться на ноги и снова зашипела. — Д-да... Ходить теперь... будет трудно.
— На, засунь, — Лиззи, пошуршав вещами, что-то ей протянула. — И подумай насчёт медика. Я бы не решилась с теском. Чёрт! Ты что, не защищалась?!
Мишти коротко фыркнула.
— Он чистый и неуязвимый. А это... Знаешь, оно того стоит. Вот только ходить будет трудно. Эй, мистер Джед, вы там как?
Сармат рывком сел, провёл ладонью по глазам и встряхнулся, отгоняя остатки красного тумана. Сладости под языком больше не было, и тело не сводило судорогой. Он почесал затянувшиеся надрезы — от них осталась только белесая сетка на серой коже — и поморщился от боли в сосках. "Пройдёт. Но комбинезон... М-да, одеваться будет неудобно."
— Ты с самцами своего вида тоже так делаешь?
Зачем он об этом спросил, он и сам не знал — и что будет делать с ответом, тоже. Мишти выразительно хмыкнула, поднимаясь на ноги — в этот раз без шипения и стонов, видимо, "засунутое" сработало как надо.
— Лежите тихо. Мы поможем вам отмыться. Нельзя вас отпускать на улицу в крови и слизи.
При слове "слизь" сармат вспомнил о странных ощущениях в выделительной трубке и подозрительно принюхался — аммиаком вроде не пахло, видимо, дело было не в системе выделения. "Что бы там ни было, оно вытекло в самку," — Гедимин досадливо поморщился, глядя на Мишти. "Хорошо, что я бесплоден. Только второго Харольда нам и не хватало..."
— Что-то ты его не моешь, — недовольно сказала Лиззи, остановив руку с мягкой губкой на груди сармата. — Что ты там высматриваешь? Увечье — оно и есть увечье.
Гедимин смущённо сощурился — обычно он забывал о сетке рубцов в промежности, но иногда приходилось вспомнить. Мишти качнула головой.
— Я хочу ещё кое-что сделать, Лиз. Если он разрешит.
Она склонилась над сарматом, заглядывая ему в глаза. Он настороженно сощурился и покосился на свои соски. "Не. Ещё немного — и кожа лопнет."
— Я хочу вырезать на вашем теле свои инициалы, — сказала Мишти. — Свои и Джой. Она попросила... если вы не против, конечно. Вот здесь, где не видно.
Она ткнула пальцем в небольшой участок относительно гладкой кожи на лобке. Лиззи еле слышно пробормотала что-то про психов. Сармат вяло шевельнул плечом — он опасался, что "механизм" от прикосновения снова запустится, но он, видимо, выработал свой ресурс и отключился надолго.
— Режь, — равнодушно сказал он, глядя в потолок. "Тут тоже растения. Не обращал внимания. Это вроде как лес. И мы тут, как дикие мартышки. Кажется, это должно возбуждать. Или нет. Не помню."
— Вот так, — сказала Мишти, вытирая скальпель. — Как тебе, Лиз?
Сармат приподнялся на локте. Вырезанные знаки только-только начали сочиться кровью, и сейчас их было легко разглядеть, — две наползающие друг на друга буквы в незамкнутом круге. Боли не было — так, слегка щипало и ныло.
— Хватит уже, — сказала Лиззи, протирая порезы мокрым тампоном. Запахло антисептиком.
— Больше вас не побеспокоят, — прошептала Мишти, мимоходом касаясь губами шрама на щеке сармата. — Надеюсь, вам не было очень уж плохо. Я буду вспоминать вас на Земле.
...Мэрикрис, посмотрев на Гедимина, вздохнула и молча подвинула к нему наполненную чашку.
— Эксперименты, эксперименты... Я вздохну с облегчением, когда и одна, и вторая найдут себе дело на Земле. Тут ещё остались желающие поставить опыт. Но я закрываю лабораторию. Не бойтесь, больше вас не потревожат.
Гедимин, покосившись на неё исподлобья, осторожно сел на высокий табурет и взял чашку. Сидеть было не так больно, как в прошлый раз, но грудь ныла гораздо сильнее. Сармат украдкой оттянул комбинезон и поморщился. Как и следовало ожидать, сильнее всего болела та железа, в которую он сам загнал твёрдый стержень. "И ведь куртку не снимешь..."
Мэрикрис положила на стол небольшой закрытый пакетик.
— Вот это поможет. Тут клейкая кромка. Прижмите к коже — и будет держаться. Крупнее у меня не было. Немного прикроет от трения о ткань.
Сармат удивлённо мигнул. "У них тут всё предусмотрено..." — думал он, разглядывая две жёсткие полусферы с клейкими кромками — что-то вроде защитных наклеек на соски. "Опасное дело — спаривание."
— Так легче, — признал он, повозившись немного с наклеиванием — на сморщенной коже ореол дрянной клей никак не хотел держаться. — А зачем было брать с собой инструменты?
Он вспомнил о них только теперь, когда отпустило, — и озадаченность сразу сменилась раздражением. "Люнер," — он досадливо сощурился. "Вот что он там делал. Он пришёл за моей перчаткой. Tza hasu!"
— Я пошёл, — мрачно сказал он, вставая с табурета. Мэрикрис сдержанно улыбнулась.
— Он обещал вернуть, — донеслось из-за стола. — Всё лежит там же, в конце коридора. Лиз, отдай ему наручники!
"Вернуть," — сармат поморщился. "Чем я тут занимаюсь, пока "макака" ломает мои инструменты?!"
Наручники он надел, но скреплять не стал — так и пошёл в подвальный лабиринт, позвякивая гирляндами браслетов. Было немного времени, чтобы потренироваться не щуриться от боли и не выдавать её происхождение, — Гедимин подозревал, что Макнайт не будет рад его развлечениям. К концу пути надрезы на лобке перестали ныть, но сильно зачесались. Под пальцами они ещё ощущались — тонкие припухшие полосы на коже, и сармат очень надеялся, что до воскресенья они исчезнут. "Что-то похожее со мной хотел делать Кумала," — вспомнилось ему, и он поморщился. "Тогда я послал его на Седну. А теперь... Sa hasu! Вот поживёшь среди "макак"..."
Перчатка лежала у той же стены, где сармат её оставил, и почти на том же расстоянии от двери, — видимо, никто не рассчитывал, что Гедимин обнаружит её отсутствие. Он подобрал механизм и долго крутил его, проверяя инструмент за инструментом и вытирая о комбинезон невидимую грязь. От этого занятия его отвлёк только шум открывающейся двери и лязг разболтанной обшивки экзоскелета.
— Только отпустили? — сочувственно хмыкнул Макнайт, посмотрев на сармата. — Ладно, пошли, в ангаре тряпкой протрёшь.
Он отобрал перчатку и снова сковал Гедимину руки, заведя их за спину. Тот прислушивался к своим ощущениям — не отреагирует ли "механизм" на схожую ситуацию? — но всё было спокойно. "По крайней мере, сам по себе он не запускается," — с облегчением подумал сармат. "Я ещё не совсем "макака". Может, доживу без мутаций до освобождения."
22 марта 23 года. Луна, кратер Пири, город Кларк
К северу от космопорта незнакомые голоса что-то хором скандировали. Этот звук был Гедимину незнаком. Он задумчиво сощурился, вспоминая, не назначен ли на сегодня какой-нибудь мелкий праздник, на который его конвоиру не дали отгул; память молчала, но это ничего не значило.
— Понял, иду на перехват, — отрывисто проговорил в передатчик сердитый "коп", сворачивая за ангар. На сармата, отстегнувшегося от ограды космодрома и севшего на ближайшую скамейку, он даже не посмотрел. Ещё один пошёл следом, но свернул на два ангара позднее. "Все на север," — думал Гедимин, наблюдая за перемещениями полиции. "Сегодня их тут много. Видимо, дело не в празднике."
— Ну да. Видишь, я без флипа? — раздался справа от сармата знакомый голос, и тот, сузив глаза, мягко поднялся и развернулся, аккуратно перекрывая дорогу. — А где сказано, что мне нельзя сюда ходить? Я — нормальный лунарь... Эй!
Люнер, резким тычком отключив передатчик, отступил на шаг, поднял недовольный взгляд на Гедимина, вставшего посреди дороги, и его уши медленно побагровели. Сармат следил за изменениями их окраски с любопытством биолога и думал, чем она может быть вызвана, — то ли "мартышка" знает, что чужие инструменты без спроса не берут, то ли вспоминает, при каких обстоятельствах эти инструменты взяла.
— Я никому и ничего! — энергично замотал головой Люнер. — Честно!
— Зачем брал перчатку? — тихо спросил сармат. Люнер шумно выдохнул. "Теперь понятно, что его смутило," — отметил про себя Гедимин. "Ну, это ожидаемо."
— Мы со стариками хотели сравнить наш инструмент с вашим, тесковским, — ответил байкер уже не так смущённо. — Ваш лучше. Но мы ничего не взяли, ты не думай!
— Видел, — кивнул сармат, отходя с дороги. — Мог бы меня спросить. Зачем тайком?
Люнер покраснел пуще прежнего.
— Я и собирался, — с досадой сказал он. — Мишти же не сказала мне... Она говорит — там будет Джед и его инструмент, приходи и жди. Откуда мне было знать?! А... зачем, кстати, были те штуки?
"А ведь он сам с кем-то спаривается," — подумал Гедимин, пытаясь прикинуть на глаз возраст байкера и соотнести с тем, что слышал об обычаях "макак". "Или нет?"
— У меня нет гениталий, — пояснил он, наблюдая, как уши и щёки Люнера постепенно меняют окраску. — Подключаем все рецепторы, что-то да сработает.
Между ангарами мелькнуло что-то белое, а за ним — жёлтое.
— Земля для землян! — заорал, вылетев из переулка, человек в длинной белой футболке. — Чужие — вон с планеты!
— Эй! — крикнул Люнер, разворачиваясь к нему и сжимая кулаки. — Здесь Луна, ты, дебил! Вали на свою Землю и там...
— За-аткнись! — нараспев скомандовал "коп" — усталая и сердитая самка в жёлтом экзоскелете — подцепляя землянина "клешнёй" за футболку. — Кто ещё рвётся в обезьянник?
Люнер спрятался за спину Гедимина, а тот запоздало убрал руки с болтающимся незамкнутым браслетом. "Коп" со вздохом исчез за ангаром, утащив за собой вырывающегося землянина.
— Задрали! — выдохнул Люнер, опускаясь на скамейку. — Когда приезжают чужаки, по крайней мере, нам выезд не запрещают! А тут сидишь, как идиот, из-за этих... землян! Чего им на Земле-то не оралось?!
Гедимин прислушался к затихающим возгласам — похоже, большая часть "землян" разбежалась, а меньшую согнали в кучу у стены терминала и теперь вели к зданиям полиции. Два или три голоса ещё выкрикивали лозунги, остальные огрызались на подгоняющих "копов" или пытались унять орущих. "Теперь их всех сгрузят к нам?" — сармат представил, как хорошо будут разноситься вопли по тюремному ангару, и досадливо сощурился. "Надо будет припугнуть их, иначе у меня череп лопнет."
— Мианийцы не привозили тех животных, — угрюмо сказал он, глядя на порванный плакат, оставшийся в переулке. — Это сделал человек.
— Что?.. — Люнер, задумавшийся о чём-то своём, растерянно оглянулся на него. — А... Да я в курсе. Но это же думать надо! Кто кого завёз, зачем, что потом было... Земляне!
Он презрительно фыркнул. На окраине космодрома снова стало относительно тихо. "Коп" вышел из переулка, подобрал по пути порванный надвое плакат, подозрительно посмотрел на Люнера, мгновенно уткнувшегося взглядом в землю, и пошёл к ближайшему терминалу.
— Выходит, у Дэйва сидит твой охранник, — задумчиво протянул байкер, глядя на высокое крыльцо, окаймлённое пандусами. — Напрочь сопьётся за эти твои тридцать лет! Пойду поищу его.
...В ангаре было тихо. По камерам шуршали и негромко переговаривались, готовясь к отбою. Мэллоу выкинул в коридор последнюю пустую обёртку и повернулся спиной к решётке, чтобы переодеться. Гедимин отметил в книге последнюю прочтённую фразу и поднялся с койки — пора было стелиться.
