— Это.
Милиндиз указал вниз на юго-западный склон холма, на котором и вокруг которого окопалась 2-я рота печально потрепанного пехотного полка полковника Маряно Хиртато. Макджил сел в своей норе и прикрыл глаза от неуклонно заходящего солнца грязной рукой, следя взглядом за указывающей рукой рядового. Он на мгновение прищурился на сверкающий горизонт, а затем его глаза расширились.
— Кости Шулера, — пробормотал он. — Я вижу это и все еще не верю в это! Как, во имя Шан-вей, им это удалось?
— Не знаю, но чертовски уверен, что не собираюсь жаловаться! — Милиндиз ответил почти молитвенно.
— Для никчемного городского мальчишки из Горэта ты иногда делаешь все правильно, — сказал ему Макджил.
Холм едва ли можно было назвать высокой горой — согласно картам, его гребень возвышался над окрестностями на целых семьдесят футов, хотя Макджил полагал, что это преувеличение, — но в этих краях он считался внушительной высотой. Холм в трех милях к северо-западу, где окопалась 4-я рота Валиса Сандирсина, был вдвое выше, но, несмотря на свою меньшую высоту, "семидесятифутовый холм" на самом деле был круче того.
Теперь Макджил и Милиндиз наблюдали за черными силуэтами группы из восьми человек, карабкающихся вверх по склону. Силуэт во главе его был огромен, по меньшей мере шести футов ростом, и одет в килт сэлтарского горца. Во 2-й роте был только один человек такого роста, и килт выдавал его личность. Кроме того, во всей роте был только один человек, который мог бы организовать чудо, которое они видели приближающимся к ним.
Этому чуду потребовалось довольно много времени, чтобы прибыть, так как западный склон холма был еще круче, чем восточный. Это было неудачно по нескольким причинам, самой большой из которых был небольшой вопрос о том, кто скрывался за кустарником на восточной стороне... и кто за последние два дня предпринял три решительные попытки подняться на ту сторону холма. Несколько десятков из тех, кто предпринял эти неудачные попытки, все еще лежали на склоне, окоченевшие и застывшие, и тошнотворный запах разложения доносился вверх по склону с легким восточным ветерком. Из-за холма время от времени в эти леса с произвольными интервалами попадали залпы снарядов из угловой пушки. Не потому, что в данный момент были видны какие-то еретики, а чтобы отбить у них охоту собираться для еще одной атаки.
У Макджила были сомнения относительно того, насколько это будет эффективно, если еретики решат предпринять еще одну серьезную попытку, тем более что они, казалось, были достаточно готовы разместить снайперов в лесу, несмотря на изматывающий огонь. С другой стороны, это точно не повредит Шан-вей!
Вторая рота — и, в частности, 4-й взвод — были здесь, чтобы держать открытой дорогу от фермы Карсуил до фермы Сейксин, хотя называть эту песчаную грунтовую проселочную дорогу, едва пригодную для фермерских фургонов, "дорогой" можно было с большой натяжкой. Однако эта невзрачная грунтовая дорога приобрела значение далеко за пределами своего неряшливого внешнего вида, когда восемь дней назад наступление еретиков перерезало главную дорогу между Брикстином и Уэймитом. Ходили слухи, что за последнюю пятидневку они также захватили город Марэктон, расположенный в тридцати с лишним милях к северо-западу от Брикстина, а также перерезали ответвление канала Сейрхэйлик к югу от Уэймита. Это делало жалкую полосу грязи, идущую вверх по южной оконечности холма 4-го взвода, единственной боковой связью к северу от болота Кеттл-Боттом между главной дорогой Уэйм-Фронзпорт и главной дорогой Брикстин-Шэн, и если еретики действительно обходили крепости с флангов...
Ни Макджил, ни Милиндиз на самом деле не любили думать об этом, хотя это объясняло их нынешнее положение. Полку полковника Маряно Хиртато было приказано окопаться, чтобы удержать дорогу. Он делал именно это в течение последних трех дней, и, по крайней мере, еретики перед ним казались почти такими же измученными, как и его люди. Однако, если Макджил не ошибся в своей догадке, еретики подтягивали свежие войска из-за пределов этих проклятых лесов. Теоретически, на смену полку Хиртато также направлялся целый свежий полк, но Аскар Макджил поверил бы в это, когда увидел бы его.
Тем временем половина полка была развернута дальше на север вдоль дороги, оставив 2-ю роту удерживать семидесятифутовый холм, в то время как 1-я рота капитана Тибалда Хвейрты и 3-я рота капитана Дейвина Сибастиэна удерживали ферму Карсуил и закрепились на правом фланге Хиртато. Их роты были еще более малочисленными, чем 2-я рота, и именно поэтому их объединили в бригаду под командованием капитана Хвейрты, чтобы удержать ферму. Что ж, тот факт, что капитана Сибастиэна отнесли в тыл на носилках до того, как шестьдесят оставшихся людей из его роты были переданы Хвейрте, вероятно, тоже имел к этому некоторое отношение, не то чтобы 2-я рота была в гораздо лучшей форме; 4-й взвод потерял шесть из своих тридцати семи человек, но это все равно делало его самым сильным взводом 2-й роты. Фактически, весь полк Хиртато был сильно потрепан во время отступления с боями с линии ферма Стриклир-Этлин.
Генерал Рихтир упорно сражался, чтобы удержать эту линию, последнюю сильную позицию перед доларской границей, но инженеры-еретики проложили путь через препятствия прямо вдоль русла канала под прикрытием своей проклятой артиллерии. Затем атака сиддармаркцев пробила брешь, в то время как одновременная фланговая атака конной чарисийской пехоты и полка сиддармаркских драгун окружила Этлин. С прорванным фронтом и рассыпавшимся правым флангом армия Сиридан была вынуждена вновь отступить назад на сорок миль вглубь герцогства Торэст — впервые за время джихада на доларскую землю, — пока ей снова не удалось закрепиться.
Это помогло бы, если бы новая "линия" предлагала лучшую оборонительную местность, но необходимость удерживать связь между главными дорогами в Брикстин и Уэймит не оставляла генералу иного выбора, кроме как держаться здесь. Если бы еретики захватили две крепости, им было бы гораздо проще продвигаться по любой из главных дорог, чем по проселочным дорогам, подобным той, которую было поручено защищать 2-й роте. Тогда они освободятся от смирительной рубашки, в которую их до сих пор заключало медленное, упорное отступление армии Сиридан, и получат всевозможные преимущества в маневре, которых у них раньше не было.
Это было бы... плохо.
Но как бы хорошо Макджил и Милиндиз ни понимали причины, по которым они застряли на своем жалком холме, им казалось крайне несправедливым, что отряд, карабкающийся по самому крутому склону, не мог воспользоваться дорогой, которую они охраняли. Подъем по ней был бы намного легче, но снайперы-еретики, все еще скрывающиеся в зарослях кустарника и спутанных деревьев на востоке, проявили неприятную склонность открывать огонь с непредсказуемыми интервалами. Правда, освещение было не очень хорошим даже для снайперов-еретиков, и оно быстро ухудшалось. Если уж на то пошло, последние пару часов нигде вдоль линии 2-й роты не было стрельбы, и Макджил и Милиндиз меньше тридцати минут назад наблюдали, как мимо проскакал конный курьер, не получив ни единого выстрела. Возможно, для разнообразия действительно работал изматывающий артиллерийский огонь. С другой стороны, тот факт, что они не стреляли в данный момент, не означал, что они не лежали там, наблюдая за дорогой через прицелы своих винтовок, ожидая более богатой добычи... как группа размером с ту, что приближается с запада.
Отряду из восьми человек потребовалось более двадцати пяти минут, чтобы подняться на не особенно высокий холм, но лишь отчасти из-за его крутизны. Большая часть задержки была вызвана четырьмя большими закрытыми котлами, подвешенными к шестам, которые они несли на плечах в центре отряда. И учитывая то, что они были почти уверены в содержимом этих котлов, Макджил и Милиндиз искренне одобряли нежелание своих товарищей проливать их.
Солнце скрылось за горизонтом, и к тому времени, когда они достигли вершины холма, пересекли его самую высокую точку и осторожно спустились к ящерным норам 1-го отделения, уже сгущались сумерки. Первые бледные звезды появились на восточном небе, но небо на западе все еще светилось, и Макджил был осторожен, чтобы не выделяться на его фоне, когда приветствовал человека во главе небольшой колонны.
— Когда ты сказал, что собираешься поискать какую-нибудь еду, я думал, ты имел в виду больше этого дерьма, сержант, — сказал он, помахивая обглоданным куском кекса гиганту в килте. — Я не понимал, что ты имеешь в виду что-то вроде ... ну, как настоящая еда, еда!
— Послушай, парень, — у Брадрика Кларксина, старшего сержанта 4-го взвода, был глубокий раскатистый акцент, который гармонировал с его килтом, — я человек своего слова. Помнишь, как ты спас мне жизнь в прошлую пятидневку? Что ж, я поклялся, что верну тебе долг, не так ли?
— Да, ты это сделал. — Макджил ослабил зажим на одном из котлов, поднял крышку и глубоко вдохнул. — О, Сондхейм, как вкусно пахнет! — Он вернул крышку на место так же осторожно, как и снял ее, и снова посмотрел на Кларксина. — Сержант, ты сделал чертовски много больше, чем просто отплатил мне тем же! Не совсем готов принять от тебя пулю, но я мог бы рискнуть и бросить тебе в ответ ручную бомбу!
Кларксин ухмыльнулся.
— Ха! Ожидаю, что эта благодарность продлится примерно до следующего раза, когда мне понадобится, чтобы кто-то копал отхожие места.
— Может быть, даже на четыре или пять минут дольше, — торжественно сказал Макджил.
— Я глубоко тронут, — сказал ему Кларксин, затем кивнул членам своей команды, которые все еще тяжело дышали после подъема. — Отнесите это на КП и начните организовывать очередь за едой, — сказал он им. — Я подойду через минуту.
— Понятно, сержант, — ответил незнакомый Макджилу и Милиндизу капрал с нарукавной повязкой квартирмейстера. — И не забудьте, мне нужны эти котлы обратно! — Он усмехнулся. — Если я не верну их, потребуется гораздо больше, чем одна бутылка выпивки, чтобы лейтенант Тутил был доволен нами!
— Жалобы, жалобы! — Кларксин покачал головой. — Во-первых, это была хорошая выпивка. И, во-вторых, я обещал, что мы вернем ваши котлы. В чем дело, ты не доверяешь м...
4,5-дюймовая минометная бомба, разорвавшаяся почти прямо над головой Кларксина, давала зону поражения диаметром девяносто футов. Этот взрыв пережили только Милиндиз и двое из команды квартирмейстера.
* * *
Капитан Овсеп Зохэнсин сунул часы обратно в карман и взвел курок ракетницы. Взводы четвертой роты были проинструктированы следить за коротким, жестоким минометным обстрелом как можно внимательнее, но он командовал ротой уже почти два года. Никто из его людей не собирался бросаться в эту бойню, пока Овсеп Зохэнсин не будет уверен, что все кончено. Если бы роты поддержки вели себя, как обычно, эффективно, бомбардировка закончилась бы именно тогда, когда и предполагалось. Однако это случалось не всегда, и капитан наблюдал, как взрывы прогуливаются взад и вперед по вершине холма.
Последние лучи солнца на западном небе быстро угасали, и он поморщился со смешанным чувством удовлетворения и несчастья. Ночные атаки были идеальным рецептом неразберихи, хаоса и потери тактического контроля, что объясняло его несчастье. Однако это было справедливо как для обороняющихся, так и для нападающих, и имперская чарисийская армия — и, особенно, армия Тесмар — сделала ночные атаки своей специальностью, с тактической доктриной, гораздо лучше подходящей для такого рода хаотических столкновений, чем почти у кого-либо другого. Попытка четвертой роты захватить холм при дневном свете потерпела сокрушительную неудачу, но у доларцев, окопавшихся вдоль его обороняемого гребня, еще не было времени провести тщательную работу, которой так опасалась армия Тесмар, и Зохэнсин был полностью за то, чтобы не давать им этого времени. Если это сработало хотя бы наполовину так хорошо, как ожидал майор Эдминдсин — или, во всяком случае, сказал, что ожидал этого, — тогда...
Поток взрывов и воздушных взрывов резко прекратился. Не сразу, конечно. Полдюжины запоздалых противопехотных бомб разорвались в воздухе, обрушив на вершину холма последний ливень осколков. Но затем наступила тишина, в то время как огромная пелена пыли и дыма поднялась вверх, закрыв новорожденные звезды.
Зохэнсин медленно сосчитал до десяти, ожидая, не появятся ли еще какие-нибудь отставшие снаряды. Затем он нажал на спусковой крючок.
* * *
— Где, черт возьми, Кларксин?! — крикнул лейтенант Амброс Тирнир, пытаясь перекричать раскаты грома, когда он скорчился в траншее своего командного пункта.
Его КП находился на обратном склоне холма, на дальней стороне его гребня, и большинство бомб из угловых орудий еретиков падали на его восточные склоны. Несмотря на это, грязь и обломки посыпались вокруг него, а позади него прогремели более глубокие и злые взрывы, когда гораздо более тяжелые угловые орудия еретиков обрушили свой огонь на доларские угловые пушки, которые беспокоили лес впереди 4-го взвода. Он почувствовал, как часть летящего в воздухе мусора отскочила от его стального шлема, и резко закашлялся, когда пыль и дым застряли в задней части его горла.
— Что?! — крикнул в ответ сержант Антоньо Бандейро, наклоняясь ближе, пока его рот не оказался всего в футе от уха Тирнира.
— Я спросил, где, черт возьми, находится... — заорал Тирнир, используя сложенные рупором руки в качестве мегафона. А затем, почти так же внезапно, как и начался, обстрел прекратился.
— Кларксин?! — закончил он.
Бандейро слегка вздрогнул от крика в ухе, и внезапная тишина была едва ли не более пугающей, чем взрывы. Однако это не было молчанием. Осколки и обломки продолжали падать добрых пять секунд, и крики раненых были слышны слишком отчетливо. Большинство из этих кричащих людей принадлежали Тирниру, и боль, которая не имела ничего общего с физической болью, пронзила молодого лейтенанта. Но были и другие крики, возможно, более слабые, но такие же пронзительные и доносившиеся с флангов холма, где другие взводы роты были разбиты почти так же жестоко.
— Не знаю, где он, сэр, — сказал Бандейро на фоне этого вопля боли. Сержант был знаменосцем 4-го взвода, его вторым сержантом по званию. Он и Брадрик Кларксин были очень близки, и его голос был резким, когда он отвел курок своей винтовки и защелкнул затвор. — Сказал, что собирается приготовить горячую похлебку для мальчиков. В последний раз, когда я его видел, он направлялся обсудить это с лейтенантом Тутилом. — Несмотря на свое напряжение, Бандейро на самом деле выдавил улыбку. — Взял с собой мою последнюю бутылку пойла, когда уходил. Просил передать вам, что вернется к ужину. Думаю, он решил, что если вы не знаете о задуманном им, то сможете сказать капитану, будто ничего не знаете ни о каких взятках квартирмейстеру, если все произойдет так, как он просил.
Тирнир резко фыркнул. Это прозвучало как голос взводного сержанта. Кларксин был тем, кто научил невежественного молодого лейтенанта, насколько на самом деле важна горячая еда, особенно для людей, сталкивающихся с пожирающим энергию ужасом боя. И во многих отношениях те "маленькие удобства", которые гражданские лица считали само собой разумеющимися, значили еще больше между боевыми действиями по той же причине, по которой еда была традиционной частью поминок и похорон. Простой акт еды был своего рода обещанием того, что жизнь продолжается.
