— Скорее всего, нет, — сказал Грей-Харбор через мгновение. — Не открыто, по крайней мере. Их собственный интендант сообщает, что мы не нарушили ни одного из Запретов, что, в конце концов, является правдой. Церковь может издавать любые декреты и заповеди, которые она выберет, и ни у кого нет полномочий противоречить ей, но совет обычно осторожен, чтобы не показаться капризным. Это не означает, что викарии — или, по крайней мере, "храмовая четверка" — не будут делать то, что, по их мнению, они должны, но, традиционно, они предпочитали действовать обдуманно, после рассмотрения всех доказательств. Официально, по крайней мере.
Настала очередь Мерлина приподнять бровь, и Грей-Харбор усмехнулся. Звук был одновременно циничным и довольно грустным.
— Мать-Церковь должна быть выше вопросов политической власти и жадности, Мерлин. Часть ее духовенства действительно "такие", как отец Пейтир, например, или епископ Мейкел. Но другие — такие, как канцлер Тринейр и его союзники в "храмовой четверке" — нет. Я бы не стал говорить этого в присутствии других людей, но правда в том, что епископат и даже совет викариев в наши дни больше озабочены обладанием властью, чем спасением человеческих душ. — Он медленно покачал головой, карие глаза смотрели отстраненно, и Мерлин почувствовал, чего ему стоило признать свой собственный цинизм в том, что касалось хранителей его религиозных убеждений. — Расчеты производятся в самом Храме, а также в борделях и игорных домах Зиона, исходя из политической целесообразности и жадности, боюсь, так же часто, как и на основе доктрины или Писания.
— Чаще, — резко сказал Кэйлеб. Мерлин посмотрел на него, и глаза наследного принца были глубокими и темными от горьких воспоминаний. — Было время, — продолжил принц, — когда Мать-Церковь действительно была матерью для всех своих детей. Тот день прошел.
Мерлину удалось сохранить невозмутимое выражение лица, но это было самое откровенное, что он когда-либо слышал от Кэйлеба или Грей-Харбора, высказывающихся на тему Церкви, даже после интервью с отцом Пейтиром, и горькое замечание Кэйлеба подействовало на него, как брызги холодной воды. До этого момента он по-настоящему не осознавал, насколько на самом деле были полностью оправданы опасения совета викариев по поводу беспокойного отношения чарисийцев к деспотическому контролю Церкви.
— Боюсь, Кэйлеб прав, Мерлин, — тяжело произнес Грей-Харбор. — С другой стороны, — продолжил он, — вероятно, именно из-за того, что эти политические факторы стали влиять на решения совета, викарии чрезвычайно осторожны, чтобы не привлекать к ним внимания. Храмовая четверка будет абсолютно уверена в том, что любое решение — любое официальное решение, — которое может принять совет или великий инквизитор, — будет тщательно сформулировано. Это сделает ортодоксальность совета и его преданность истине кристально ясными. И до тех пор, пока отец Пейтир настаивает на том, чтобы сообщать, что мы не впали в ошибку, не нарушили Запреты мыслью или делом, у совета нет оправдания для открытых действий против нас.
— Это, к сожалению, не означает, что храмовая четверка не выступит против нас. Никогда не забывай, Мерлин, что земли Храма — одно из великих государств Сэйфхолда. Викарии — это не просто князья Церкви, они также и светские князья. Как таковые, они так же подвержены политическому давлению и расчетам — и амбициям, — как и любой другой правитель. Независимо от того, открыто ли Мать-Церковь осуждает Чарис за доктринальную ошибку или нет, совет вполне может использовать свою светскую власть против нас. Возможно, на вкус совета, мы — он слабо улыбнулся, — не показались достаточно сговорчивыми.
Мерлин посмотрел на первого советника, и Грей-Харбор пожал плечами.
— Не пойми меня неправильно, Мерлин. Король, Кэйлеб и я не сомневаемся ни в силе, ни в любви Бога. Мы также не сомневаемся, что Церковь была создана и предназначена для того, чтобы охранять спасение людей. Но викарии тоже люди, и если те, кто несет ответственность за спасение других, впадут в заблуждение, в сети амбиций, жадности и коррупции, кто их искупит?
— Не знаю, милорд, — сказал Мерлин через мгновение, его голос был мягким. Если горечь Кэйлеба открыла глаза, то последствия анализа графа были захватывающими.
— Я тоже, — печально сказал Грей-Харбор. — Но, осмелится ли кто-нибудь из нас признать это открыто или нет, большая часть нынешней опасности, угрожающей королевству, является прямым результатом поддержки Церковью Гектора и Нармана. На взгляд совета, Чарис стал слишком богатым, слишком могущественным. Для этого есть много причин, но следствием является то, что храмовая четверка тихо и совершенно неофициально поддержала стремление Гектора уменьшить нашу власть. Подозреваю, что Гектор, несмотря на всю его хитрость, не понимает, что, использовав его, чтобы урезонить нас, совет вряд ли позволит ему занять наше нынешнее положение. И в данный момент это не имеет значения.
— Важно то, что на сегодняшний день храмовой четверке приходилось только поддерживать естественные амбиции наших врагов. В свое время, до твоего приезда, этого было бы вполне достаточно для целей викариев. Но ты прибыл, и я очень сомневаюсь, что совет имеет какое-либо представление о том, насколько радикально может измениться в результате конфликт между нами и Гектором и его союзниками. Когда храмовая четверка осознает истину, она начнет действовать. Возможно, не официально — или, по крайней мере, не как Мать-Церковь. Но для этого открыто много путей, и я совершенно уверен, что она найдет один из них.
Голос графа был еще мрачнее, чем выражение его лица, и Мерлин повернулся к нему лицом.
— Милорд, — тихо сказал Мерлин, — если эта храмовая четверка решит действовать против Чариса, используя все ресурсы Церкви, сможет ли Чарис выжить?
— Не знаю, — тихо сказал Грей-Харбор. — Действительно не знаю. До твоего прибытия я бы сказал, что мы не можем.., на что не могло надеяться ни одно королевство. Теперь я вижу некоторую возможность, что мы могли бы, но только возможность.
— В мои намерения не входило втягивать Чарис в прямой конфликт с Церковью, — сказал Мерлин. По крайней мере, пока, — добавил он про себя с болезненной честностью. — Нет, пока мы не превратили королевство во что-то, что могло бы пережить конфронтацию.
— Я никогда не говорил — или думал, — что это было так, — ответил Грей-Харбор. — Но правда в том, Мерлин, что я давно смирился с тем, что лучшее, на что мы могли надеяться, — это на время предотвратить катастрофу. Наверное, на всю мою жизнь. Возможно, для Кэйлеба. Но не дольше.
Мерлин взглянул на ожесточившегося наследного принца, и Кэйлеб кивнул. Всего на мгновение маска наследного принца сползла, и Мерлин увидел сквозь привычный веселый юмор молодого человека крайнее отчаяние, которое скрывалось за ним.
Похоже, это был день откровений, — размышлял он, — пока Грей-Харбор не продолжил.
— Конечно, возможно, что то, что ты сделал, раньше вызовет подозрения совета и недоверие к королевству, но этот день рано или поздно настал бы, с тобой или без тебя. Решение короля настоять на том, чтобы священник, родившийся в Чарисе, стал епископом Теллесберга, было принято нелегко, и епископ Мейкел видел надвигающуюся бурю так же ясно, как и любой из нас. Единственное, что изменилось, — это то, что ты, может быть, сделал возможным для нас пережить этот шторм. И, если ты этого не сделал, — если мое королевство, мой король и принц и то, что, как мы верим, Бог требует от всех нас, все равно рухнет, — это все равно будет лучшей судьбой, чем жить в качестве кастрированных рабов кого-то вроде Гектора. Или — граф посмотрел прямо в глаза Мерлину — совета викариев, настолько развращенных собственной светской властью, что они используют авторитет Самого Бога для собственной выгоды в этом мире.
— Отец согласен с этим, — тихо сказал Кэйлеб. — И я тоже, Мерлин. — Наследный принц посмотрел прямо в сапфировые глаза Мерлина. — Возможно, ты начинаешь понимать, почему отец был так готов выслушать тебя, когда ты появился. Не думай, что кто-либо из нас — или епископ Мейкел — не заметил, насколько ты был осторожен, никогда открыто не критикуя Церковь. И не думай, что мы не осознали, что ты признаешь, что, в конечном счете, то, во что мы верим, то, что мы считаем нашей ответственностью перед нашими подданными, представляет угрозу для совета.
В собственных глазах принца были тени, и в этих тенях Мерлин также увидел воспоминание Кэйлеба об их разговоре после нападения кракена.
— Я признаю, — сказал он через мгновение.
— Хорошо, — сказал Грей Харбор, его голос был таким же мягким, как у Кэйлеба. Но затем он глубоко вздохнул и заговорил гораздо более оживленно.
— Это, однако, возвращает нас к твоей экспериментальной эскадре. Хотя я бы никогда не пожелал несчастья князю Церкви, — его улыбка, как отметил Мерлин, была откровенно мерзкой, — я должен признать, что несчастный случай с архиепископом Эрейком, помешавший ему посетить нас по расписанию, послужил полезной подушкой безопасности. К тому времени, когда он действительно доберется сюда, отчеты отца Пейтира, вероятно, еще больше затруднят совету рассмотрение каких-либо официальных действий против нас. И, — он бросил на Мерлина пронзительный взгляд, — у нас будет время еще больше скрыть тот факт, что многие из "наших" недавних инноваций исходили от одного человека. Поверь мне, Мерлин, сейджин ты или нет, инквизиция очень внимательно присмотрелась бы к тебе, если бы Храм понял все, что ты показал нам за последние несколько месяцев.
— Так и было бы, — согласился Кэйлеб.
— Но какова бы ни была позиция совета, — продолжил Грей-Харбор, — Гектор и Нарман не отреагируют должным образом, если — когда — они поймут, как далеко ты, Кэйлеб и сэр Алфрид продвинулись в увеличении боевой мощи флота. На данный момент Бинжэймин разделяет твою уверенность в том, что они не знают о том, что происходит здесь, в Кингз-Харбор, но они должны быть осведомлены о других изменениях, которые вводите ты и колледж.
— Знаю, — согласился Мерлин. И, — подумал он, — Уэйв-Тандер прав насчет того, что известно Гектору и его дружкам до сих пор. Сообщения снарков делают это достаточно ясным. Однако как долго мы сможем так продолжать, это другой вопрос, не так ли?
— Они так долго старались избегать открытой войны с нами, Рейджис, — отметил Кэйлеб, и Грей-Харбор кивнул.
— Это правда. Но это потому, что наш флот почти равен по численности флотам Гектора и Нармана, вместе взятым, и они знают, что наши капитаны и экипажи лучше, чем у них. Однако, как показали видения Мерлина, они усердно работают над приобретением новых союзников, чтобы увеличить свою собственную военно-морскую мощь. Если им это удастся, и особенно если они поймут, насколько такие вещи, как новая пушка, увеличат нашу существующую мощь, они вполне могут предпочесть нанести быстрый удар, чтобы уничтожить нас до того, как мы сможем завершить наши планы и приготовления.
— Граф прав, Кэйлеб, — серьезно сказал Мерлин. — На данный момент они считают, что у них есть время, что наша нынешняя сила — это фактически самое большое, что мы можем выдержать. Это означает, что время благоприятствует им, если они смогут приобрести тех союзников, о которых говорит Рейджис. Однако, если они решат, что время больше не на их стороне, их планы, скорее всего, изменятся.
— Совершенно верно, — энергично кивнул Грей-Харбор. — Что возвращает меня к вопросу, который я хотел поднять изначально. Как быстро мы сможем завершить наше запланированное расширение?
— Во многих отношениях это на самом деле вопрос, на который сэр Алфрид и мастер Хаусмин могли бы ответить лучше нас, — ответил Кэйлеб, взглянув на Мерлина.
— Это правда, — согласился Мерлин. — Но думаю, что мы, вероятно, могли бы сделать довольно точное предположение.
— Тогда, пожалуйста, сделай это, — пригласил Грей-Харбор, и Мерлин пожал плечами.
— Проблема в том, как мало галеонов было в строю у военно-морского флота, когда мы начинали, — сказал он. — Это, а также тот факт, что на ваших галерах было так мало тяжелых орудий, означает, что у нас не так много существующего оружия для работы.
Грей-Харбор терпеливо кивнул, и Мерлин внутренне поморщился. Как он уже говорил графу ранее, совместный опыт и знания Эдуирда Хаусмина, сэра Алфрида Хиндрика и сэра Дастина Оливира были бесценны. Было бесчисленное множество трудностей, связанных с переносом концептуальных знаний, которые Мерлин смог предоставить, на практическую аппаратную стадию, которые никогда бы даже не пришли ему в голову. И из-за этого, к сожалению, он недооценил, сколько времени потребуется, чтобы запустить это оборудование в производство в достаточном количестве.
За исключением, — криво усмехнулся он, — техники покрытия медью. Единственная вещь, которая прошла идеально, — это также та, которую труднее всего скрыть, когда мы ее надеваем, и та, которая оказывает наименьшее непосредственное влияние на огневую мощь наших кораблей. Конечно, — его веселье угасло, — боевая эффективность — это нечто большее, чем просто огневая мощь.
Тем не менее, даже — или, возможно, особенно — покрытие достаточного количества корпусов медью занимало больше времени, чем он допускал изначально. Особенно в свете количества кораблей, которые враги Чариса могли собрать вместе.
Традиционные флоты Сэйфхолда считали свою силу в галерах. Эти галеры — или большинство из них, во всяком случае — возможно, больше не являлись старомодными таранными кораблями с клювами, но, кроме этого, они были бы как дома, когда афинский флот выступил против Ксенофонта при Саламине. Что ж, это, вероятно, было все же неточно, но они наверняка были бы знакомы дону Хуану Австрийскому по битве при Лепанто. Они превратились из чисто прибрежного судна во что-то, что, по крайней мере, имело притязания на настоящий морской военный корабль, особенно в случае Чариса, но они никогда бы не пережили типичных погодных условий Атлантики на Старой Земле.
К счастью, моря Сэйфхолда, как правило, были меньше, чем моря Старой Земли, а грубое состояние навигации Сэйфхолда означало, что до относительно недавнего времени даже самые отважные мореплаватели, как правило, не удалялись далеко от берега. Одной из причин, способствовавших восхождению Чариса к превосходству на море, была железная готовность ее капитанов совершать более длительные путешествия, такие как путешествие на две тысячи миль через сердце моря, известного как Энвил, ориентируясь по звездам и рассчитывая результат.
Пережить такие путешествия было выше возможностей традиционных типов прибрежных кораблей, и галеон, — как корабли эскадры коммодора Стейнейра, — представлял собой относительно новый тип, который эволюционировал в ответ на новые вызовы. Мерлин поймал себя на том, что думает о галерах как о "средиземноморских типах", а о галеонах как о прототипах — грубых и далеко не полностью развитых до сих пор — "атлантического типа". Они были менее маневренны, чем галеры, медленнее при слабом ветре и неподвижны в штиль, но гораздо более живучи в тяжелую погоду, чем любая галера.
