— Не успеем, немцы еще часа полтора, максимум два и тронутся, а у нас еще ничего не готово! Давайте сейчас согласуем все моменты, а потом подумаем как лучше поступить с танкистами.
Командира артполка в этот момент вызвали к телефону. Вернулся он через пару минут и возмущенно сказал:
— Черт знает что! Какие-то индейцы заняли мой НП и утверждают, что они тоже артиллеристы!
— Товарищ майор, а почему индейцы?
— Ну сами посудите, когда мои бойцы прибыли на НП, они уже там расположились, как у себя дома. Сначала их приняли за лазутчиков — незнакомая форма, оружие, снаряжение, ну и решили взять в плен.
У меня, когда майор начал рассказывать как-то не хорошо заныла рука в локте, смог только выдохнуть:
— Ну?
— Мои когда в блиндаж вломились толпой, те начали дико кричать и дрыгать ногами, при этом так по матушке крыли, что наших сомнение взяло. Слово за слово, ну вроде нашли общий язык, хотя одним глазом немца смотрят а вторым руг за другом следят. Вот я и говорю, кто они после этого, как не индейцы?
— А где Ваш НП расположен?
Склонившись над картой Руденко показал на склон высоты, на которой должна была расположиться одна из наших групп, во главе с капитаном из ЦАОКа. Понимающе переглянувшись с Васильевым, я продолжил обсуждение плана контрподготовки, а майор отошел к нашему связисту. Вот он взял в руки трубку телефона, вот он говорит и кивает при этом головой, вот отдает трубку связисту и поворачивается в мою сторону и спокойно кивает головой. Ф-у-у-х, меня напряжение отпустило, даже свою левую руку стал чувствовать.
— На этом моменте я хочу остановиться подробнее, самый опасный участок прорыва, вот здесь в сторону Радзехова не превышает трех с половиной километров. На этом участке мы можем сосредоточить огонь практически всех наших батарей, довести плотность огня до восьмидесяти стволов на километр фронта. Предлагаю, как только все дивизионы доложат о готовности обрушить на него двадцатиминутный огневой удар. Затем методическими короткими налетами мешать ему приводить себя в порядок. Утром когда противник, как обычно, начинает наступать, мешать ему занимать исходные позиции И наконец, нанести всей артиллерией новый массированный удар по его артиллерии, пехоте и танкам, когда враг пойдет в атаку...
— И после этого силами передового отряда контратаковать! Добавил за меня капитан Прокопенко.
— А какими силами располагает передовой отряд Вы знаете?
— Так Вы же сами сказали не менее двух батальонов...
— Вот Вы и выясните, где располагается передовой отряд и какими силы и средства он имеет. В первую очередь выяснить как возможно с ним поддерживать устойчивую связь для организации взаимодействия. Перед тем как отправится выполнять мое поручение возьмите у моего начальника штаба позывной и частоты!
Вам все понятно капитан? Надеюсь никто не против?
Это я уже обратился к остальным командирам. В ответ оба утвердительно кивнули головой. Когда капитан отошел на значительное расстояние, командир артполка высказал свое мнение:
— Все правильно, пусть парень остынет немного, а с передовым отрядом можно связаться через дивизию, ведь в Радехове расквартированы подразделения моего полка. Сейчас дам указание протянуть линию к ним.
— Вот это дело!
Пока Руденко связывался с Радзеховым, мы с Васильевым обсуждали где еще найти артиллерию.
— Николай Макарович, а если привлечь к делу батареи легкоартиллерийского полка дивизии Сущего?
— Трехдюймовки? Ты представляешь сколько им надо снарядов для подавления хотя бы одной батареи?
— А мы внакладку со сто пятьдесят вторым калибром, наши деды не раз так выходили из положения при недостатке артиллерии. Причем сто пятьдесят два миллиметра будут вести огонь с установкой взрывателя на фугасное действие, а трехдюймовки на осколочное, и расход снарядов будет приемлемый.
— Убедил Александр Сергеевич, убедил!
К концу нашего разговора подошел Руденко:
— Минут через пятнадцать, мои орлы дадут связь с танкистами
Пока мы ждали вызова из артполка, к нам подошел командир и отрекомендовавшись начальником разведки дивизии предложил ознакомиться с недавно захваченными документами. Взяв их в руки, мы беспомощно переглянулись — никто из нас не знал немецкого языка. Отложив документы в сторону, Васильев развернул немецкую карту. Это была "километровка". Внимательно её рассмотрев, мы к общему сожалению смогли убедиться только в одном — она была чистая, ни чего, даже стертых следов карандаша.
— Товарищ капитан, как документы попали к Вам?
— Одна из групп красноармейцев, была откомандирована на строительные работы к границе. Когда началось нападение, они под командой сержанта, лесочками пошли назад в расположение своей части. По пути им встретился какой-то немецкий офицер с небольшим сопровождением, которое было уничтожено, а сам офицер ранен. По дороге сюда он скончался. Офицерскую сумку, документы и китель с фуражкой доставили своему командиру, а тот уже мне.
— Понятно, смотрю толковый сержант попался.
— Да, в этом повезло.
— Немец в каком звании был?
— Гауптман — капитан по нашему, служил в пехоте.
Буквально через несколько минут раздался сигнал вызова нашего телефона.
Связист, оторвав трубку от уха, доложил:
— Товарищ подполковник, "Гитара" требует "Казатин" на провод!
— Это меня, спокойно отозвался Руденко и уверенно взял в руки телефонную трубку. — "Гитара", значит так, слушай меня внимательно и ничего не перепутай! К тебе направился человек, которого ты хорошо знаешь, с ним ты вчера в бане парился. Понял?
— ... .
— Он тебе кое что передаст на словах, ты выполнишь!
— ... .
— Хорошо, что понял. Дальше, ты кинул к ребятам, что в гости пришли сегодня вечером, то что сейчас в руках держишь?
— ... .
— Меня не волнует где ты все это возьмешь, через пять минут я буду говорить с ними! Все время пошло!
Отдав трубку телефонисту, произнес:
— Придется пять минут подождать. Сейчас будет связь с танкистами.
Эту фразу Руденко услышал только я, связист прижав к уху трубку повернулся спиной, а Васильев внимательно слушал, что ему объяснял Знаменский, вместе они внимательно рассматривали трофейную карту.
— Что интересного нашел Александр Сергеевич?
— Да вот удивляюсь качеству исполнения, наверняка использовали данные аэрофотосъемки!
Знаменский подержал разговор:
— Немецкие самолеты часто нарушали границу, но сбивать их категорически запретили!
— А вы я вижу разбираетесь в немецких картах? Обратился я к Знаменскому.
— Пришлось изучить, в тридцать девятом, когда был в комиссии по демаркации линии государственной границы, с нашей стороны наши карты, с их немецкие. У них в основном обозначения теже, только дороги с твердым покрытием обозначают красным цветом, а грунтовые как и у нас — черным.
— Разрешите полюбопытствовать? — Обратился я к обеим майорам. Взяв в руки плотный лист немецкой карты, начал искать взглядом Стоянов, найдя его дальше было уже проще. Чтобы не терять время, попросил показать на карте Шуровице и Берестечко. Кто-то первым ткнул пальцем, и тут меня как пыльным мешком приложило! От Стоянова через Радехов, Хмельно, Лопатин прямо к Берестечко шла дорога с твердым покрытием обозначенная красным цветом, как и говорил пару минут назад Знаменский. Так вот почему немцы наступают в этом направлении: они хотят воспользоваться хорошей дорогой к обоим мостам через широкую Стырь! Поняв их замысел, можно и повоевать!
От этого сообщения у меня мысли понеслись галопом, опять начала неметь левая рука. Из этого ступора меня вывел голос в трубке телефона, который настойчиво повторял:
— Товарищ подполковник, товарищ подполковник...
Чувствуя что голос предательски сел, на автомате произнес:
— Доложите чем располагает Ваш отряд?
— Тридцать пять танков БТ-7, семнадцать средних танков Т-34 и три бронеавтомобиля.
— С артиллерией что?
— В мотострелковом батальоне минометная рота и взвод ПТО.
— Толку от ПТО если к ним бронебойных снарядов нет!
— К "сорокопяткам" бронебойные есть, нет к семидесяти шести миллиметровым пушкам, товарищ подполковник!
— То есть нет к "тридцатьчетверкам"?
— Да, товарищ подполковник. Две недели назад был приказ сдать на окружные склады.
— Понятно капитан. А кто сдавать ездил, не знаешь?
— Я ездил сдавать в Шепетовку. Целая колонна получилась.
— Понятно. Значица так: во первых — к каждое ПТО цепляешь к легкому танку и получаешь подвижный противотанковый резерв, во вторых по роте БТ ставишь за траншеей пехотного батальона так, чтобы они били немцам в борта, а "тридцатьчетверки" в лоб. Запомни главная задача стрелков и минометчиков отсечь немецкую пехоту от их танков. Собери лучших стрелков пусть отстреливают офицеров, пулеметные и минометные расчеты. Минометчиков в ямы и водой полей вокруг чтобы пыль не демаскировала при выстреле...
— Я еще пулеметы на флангах поставлю товарищ подполковник,
— Правильно мыслишь капитан! И самое главное проложи две, а еще лучше три линии связи, понял? Что бы связь была постоянно! Это важнее чем пулеметы на флангах. Связь каждые полчаса, а как бой начнется каждые десять минут!
— Понятно товарищ подполковник.
— А со снарядами постараюсь помочь капитан. Конец связи.
Отдав трубку связисту, повернулся к Знаменскому и спросил:
— Ну как?
— Отлично товарищ подполковник, все дивизионы закончили пристрелку и перешли на поражение. Жалко что поднявшаяся пыль не даст как следует всыпать этим гадам!
— Нам пыль не помешает майор, были бы снаряды! Кстати о снарядах, у танкистов нет бронебойных калибра семьдесят шесть миллиметров, не подскажите где можно разжиться, им обязательно помочь надо!
— Для "двадцать восьмых"? Полковые?
— Нет у них новые танки с пушкой семьдесят шесть миллиметров, а полковые или не полковые — не подскажу.
Тут один из командиров сказал:
— Разрешите? Товарищ подполковник, это "дивизионные", как у Ф-22.
— Это точно?
— Абсолютно!
— Тогда, надо просить у генерал-майора Москаленко в противотанковой бригаде, у него часть дивизионов на Ф-22УСВ, от них подойдет. Сколько просить?
— В отряде семнадцать танков, на каждый хотя бы по двадцать штук, значит триста сорок штук.
— Буду просить семьсот, а там как выйдет,
— Добро майор, действуй!
— Товарищ подполковник, может задействуем пару самолетов для доставки?
— Только предупредите командира отряда, чтобы не пальнул сдуру. А еще лучше, пусть рядом с этими танками приготовит посадочную полосу и поставит пяток солдат с ракетницами для указания направления посадки. Выполняйте!
Уже не раз убеждался, что если этот майор за что то брался, то всегда выполнял. Вот и сейчас поручив ему эту очень важную проблему, я мог спокойно заняться другими. Самой важной сейчас была выяснить как проходит первое в этой войне артиллерийское наступление. Связавшись с Васильевым чтобы выяснить это, получил в ответ:
— Работаем, доложу позже.
— Понятно, включи трансляцию на этот телефон, так послушаю...
— Включаю!
Из капсуля телефона пошел плотный поток докладов, команд из которых практически сразу стало ясно, что наш замысел удался. Первое что я услышал, это был доклад звукометристов, они засекли огневые позицие немецкой артиллерии, судя по карте где то под Переспой, начав ответный огонь по площадям. Буквально через две-три минуты, даже на слух можно было определить, что огонь немцев ослабел, артиллерия подавлена. Это конечно не поражена и через какое-то время она опять начнет стрелять, но сейчас большего и не надо. Сейчас самое главное — уничтожить как можно больше техники, и личного состава из прорвавшейся под Стоянов танковой дивизии немцев. Я внимательно слушал как Васильев получал доклады от нашего СНАРа, который не смотря на пыль точно определял координаты всего немецкого железа которое пыталось выйти из под обстрела. Получая эти координаты Васильев вводил их в вычислитель, который выдавал необходимые поправки для всех дивизионов и в результате эпицентр разрывов неумолимо сползал в нужную сторону. Группа нашей артиллерии выделенная для контрбатарейной борьбы работала немного по другому: сначала координаты вражеских батарей засекал звукометрический комплекс, выдавал их опять таки на вычислитель Васильева, который рассчитывал данные для контрбатарейной борьбы. Пристрелка производилась с помощью другого радара — АРК. Он взяв три точки на траектории пристрелочного выстрела с высокой точностью выдавал точку падения снаряда и высчитывал поправки, которые напрямую передавали контрбатарейщикам и они переходили на поражение.
Приблизительно через полчаса после начала контрподготовки, все в палатке услышали наплывающий с востока гул моторов. Слушая, по включенной трансляции с КШМки Васильева как идет работа артиллеристов, я чуть не пропустил доклад капитана Ледогорова о том, что генерал Лакеев поднял в воздух всех своих пилотов, кто имел опыт ночных полетов. А таких в его дивизии нашлось не мало — около восьмидесяти человек. Вот в чем ценность бомбардировочной и штурмовой авиации как средства ведения войны? Прежде всего, это возможность доставлять некое количество взрывчатки в расположение противника, разве не так? Если несколько упростить — это своего рода вид дальнобойной артиллерии. 50-кг бомба эквивалентна 152-мм снаряду, 100-кг бомба — 203-мм. Удары авиации 100-кг бомбами подобны обстрелу той же цели восьмидюймовой артиллерией. При этом авиация, в отличие от артиллерии, обладает колоссальной маневренностью. Она может сконцентрировать свои удары на крошечном пространстве в течение нескольких часов. Вот это сейчас и продемонстрируем 11-й танковой дивизии.
Вдруг в небе несколькими салютными звездочками рассыпается ракета, это штурман дает сигнал корректировщикам на земле, что самолеты готовы лечь на боевой курс. Где то за холмами пулеметчики должны трассерами выдать целеуказание пилотам. Меньше, чем через минуту ставшая привычной артиллерийская канонада перекрывается звуками разрывов мощных авиабомб. Налет продолжался около пятнадцати минут. Сразу после окончания первой штурмовки поступил доклад от "Овода" — с запада в направлении наших огневых позиций движется одиночная высотная цель.
Прошло еще минут пять, когда вдруг все вокруг на несколько мгновений озарилось ярчайшим светом, а потом наступила полнейшая темнота. Мозг лихорадочно искал объяснение происходящему. Первая мысль была, что это воздушный ядерный взрыв. Я уже хотел отдать приказ чтобы измерили уровень радиации, когда услышал голос "Овода":
— Предполагаю, что ночной разведчик провел ночную аэрофотосъемку с использованием осветительной бомбы типа нашей ФОТАБ. Высота и направление полета цели подтверждают это. Считаю, что с рассветом следует ожидать массированного налета авиации противника на позиции нашей артиллерии.
Выслушав Ледогорова, обратился к Александру Васильевичу:
— Начштаба, что думаешь делать?
— Согласен с выводами капитана, считаю, что необходимо подивизионно снимать артиллерию и перебрасывать на основные позиции.
