— Это еще не все...
Сердца стук, жалкий ритм. Ничего не видно. Ничего вокруг. Но вот, жженье в глазах, черно-серая рябь. Пустота вокруг приобрела глубину. Среди черного фона проявились объекты, мир перекрасился оттенками серого. Сквозь мутный дождь глянуть вверх. Но вместо неба потолок. Черный свод, он давит вниз. Как мысли давят изнутри.
— Это еще не все!
Знакомый голос стал чужим.
— С тебя хватит...
А вот тот, кто проклял этот мир. Стер его с лица земли. Он — боль порванных жил. И от взгляда его гнев разгорается внутри.
— Это еще не...
В громе раската голос исчез. Свод прорезала яркая молния. Купол рухнул. А вместе с ним вниз проливались тонны воды. Мир дрогнул, завалилися назад. Пол под ногами скользким склоном стал. Поток рванул вниз, сбивая с ног. Сбивая, захватывая, и волоча вниз, в бездну. Падение на колени. Попытки подняться. И вперед упрямо идти. Навстречу глазам, что так ненавистны. А противный голос продолжает твердить:
— Мне потребуется три секунды...
Грянул гром. И молнии росчерк врезался в грязный тяжелый поток. Тело прорезает жгучая боль. Но встать на колени, вновь приподняться. Чтобы снова бросить вызов ему.
— Я еще не...
Но новый росчерк, и новая боль. Шаг за шагом она убивает. Пронзает. Холодная боль тело пронзает. Острая бритва его истязает. И с криком он падает вниз. Все глубже и глубже вниз. Пустота вокруг и пустота внутри. Знакомый город утопает в грязи. И нет чувства вины за самого себя. Кажется, в горле прорастает земля.
— Всего лишь мальчишка...
Раскаты грома. Вновь и вновь. Нагоняют. И рвут плоть. Тело корчится в спазмах. Небо плачет...
Инахо открыл глаза и медленно поднялся, садясь на жесткой кровати. Помассировав пальцами глаза, он криво улыбнулся:
— Что-то новое...
От излишне реалистичных воспоминаний об ударе молнии тело неосознанно вздрогнуло.
— Ненавижу этого глазастого уебка...
Синоби поднялся и подошел к столу. Остатки вчерашнего быстрого перекуса, он, помнится, куда сильнее хотел спать, нежели есть. Вакидзаси, с темными следами на металле. В тех местах, где дубины рыцарей разрушали его чешую. И порванная одежда. Он опустил глаза вниз, глядя на свой живот. Шрам казался старым, а вот воспоминания от пробивших его тело насквозь клинков были свежими. Куда более свежими, чем хотелось бы. Но кто бы мог подумать, что они смогут создать столько проблем. Людишки. Людишки, которые бросили вызов синоби.
Все это было взаимосвязано. Во всем должна быть связь. Он видел среди них размалеванного ублюдка. Джокер. Но он носил одежду группировки наемников, Акацки. И кому он служит? Нет. Такой, как он, служить не может. Он сам сказал, что он хочет сделать.
— Как вы нас учили, сенсей? Правда всегда лежит на поверхности?
Джокер сам сказал, чего добивается. Убить всех синоби. Абсурдное желание. Но все же... Все зависит от ситуации. Нет ничего невозможного. Нет ничего невыполнимого.
Раздался стук в дверь. Сколоченная из дерьмовых досок деревяшка, по ошибке называемая дверью, не могла даже скрыть того, кто за ней стоял.
— Карин?
Визит напарницы оказался несколько неожиданным. Инахо казалось, что у нее сейчас найдется уйма дел, помимо того, чтобы тратить время на него. Куноити приоткрыла дверь и вошла. Вместо привычной одежды на ней была форма тюнинов Ото. Черные сапоги, длинные пятнистые шорты, жилет тюнина. Карин осмотрела его требовательным взглядом, задержавшись на свежем шраме.
— Ты как?
У парня в голове промелькнул вопрос о том, на кой она это спрашивает. Просто, чтобы начать разговор? Из вежливости? Пусть про себя сам Инахо уже начал называть ее напарницей, но беспокойство за ближнего ни ему, ни ей пока было не свойственно.
— Жив, — коротко ответил он, и, подумав, спросил. — Сама?
Задумалась, похоже, над тем же вопросом, над каким задумался Инахо мгновением назад. Кивнула:
— Устала немного, — и, отведя взгляд, продолжила. — Орочимару-сама получил наши отчеты. Он приготовил ударный отряд и... Мы в него не входим.
Инахо усмехнулся:
— Конечно. У тебя чакроистощение, у меня... — поморщился.— Тоже не форме, в общем.
Куноити кивнула:
— Твоя правда.
Она подошла к Инахо сзади и осторожно прикоснулась к небольшому шраму на спине, оставленному клинками рыцаря, отчего у него по спине побежали мурашки.
— Не болит?
Даже если бы болело, прикосновение нежных девичьих пальчиков быстро бы заставило забыть о боли.
— Нет. И если ты не прекратишь, я завалю тебя на кровать и трахну.
Карин хмыкнула:
— Взял и опошлил такой момент, — но пальцы она убрала и двинулась к выходу.
— Стой! — остановил ее синоби. — Что это была за техника?
Куноити остановилась, повернув голову, но не став разворачиваться.
— Какая?
— Ты знаешь, о чем я. Которой ты вылечила мои раны.
Девушка качнула головой:
— Я не хочу об этом говорить... — и снова шагнула вперед.
Но Инахо обогнал ее и перегородил выход и глядя в глаза.
— Зато я хочу. Что это была за техника?
Карин отвела взгляд:
— Какая разница? Ей нельзя научиться.
— Большая разница, один имеет, другой дразнится, — передразнил ее синоби. — Я ощутил нечто странное. И хочу знать, что это было. Какое-то гендзютсу?
Карин покачала головой:
— Нет. Это... — она развернулась и отошла от него, не желая смотреть в глаза, не желая видеть его лица. — Это свойство моей чакры, полученное путем слияния крови клана Узумаки и другого клана. Моя чакра... при укусе... способна восстанавливать даже очень опасные раны.
Инахо кивнул:
— Понятно. Но это не все.
— Нет, не все, — девушка сделала глубокий вдох. — Она действует не только на тело. На разум тоже. Как очень сильный наркотик. Чакра сразу проникает в мозг, а так же в источник, вызывая...
Инахо поморщился:
— Карин, без занудствования, блядь.
Куноити замолчала, хмыкнув. Развернулась и снова посмотрела напарнику в глаза:
— Это вызывает привыкание. Все, кого я так до этого лечила, сошли с ума, желая получить еще дозу. Снова увидеть галлюцинации, и забыть о том, где и как они живут. Так умерли мои напарники... Моя первая команда, еще из Травы, еще до того, как я встретила Орочимару-сама. Они намеренно нарывались на ранения, чтобы я их лечила. Снова и снова. Пока не умерли от ран, которые даже я не могла восстановить.
Неожиданно. Но это объясняет причину, по которой она не распространяется об этой способности.
— Ясно, — Инахо кивнул. — И ты пришла проверить, не кидаюсь ли я на кунай, желая укусить тебя еще разок?
Взгляд куноити стал негодующим:
— Что? Я должна была дать тебе подохнуть там? Тебе и себе заодно?
Несколько секунд они сверлили друг друга взглядом, пока Инахо не качнул головой.
— Нет. Не должна была. Расслабься, у меня не было галлюцинаций.
Карин удивилась:
— Правда? Но...
— Что я, в таком случае, чувствовал? — ухмыльнулся парень.
Но, как-то неожиданно для себя, сам же и ответил на свой вопрос:
— Я почувствовал... Почувствовал, будто на какой-то короткий миг все то дерьмо... Все, с момента, когда моя жизнь пошла биджу под хвост. Будто все это исчезло. Моя семья не стыдилась меня, и не бросала из-за этого. Мой друг не превратился биджу знает во что. Будто я проснулся, а все это оказалось просто кошмаром. Дерьмовым кошмарным сном.
Он улыбнулся, зло, гадко:
— А потом понял... Нет, не сон. Я действительно залез в дерьмо по самые уши.
Куноити удивилась, но ответила:
— Ну... Это, наверное, лучше, чем зависимость, да?
— Да, определенно лучше, — согласился парень. — А это только при укусе работает?
Карин немного покраснела:
— Не знаю, не проверяла.
Инахо ухмыльнулся:
— Так ты, оказывается, девственница?
— А тебя ебет? — огрызнулась она.
Инахо пожал плечами:
— Нет. Но задумка интересная. Представь, что тебя поймали вражеские синоби. И главный потащил в кусты, насиловать. Где и помер от счастья, пару раз присунув или случайно укусив в порыве страсти. Вот уж точно дибильная смерть.
Карин вздрогнула от отвращения.
— Засунь свои идеи...
— Как мило, — раздался голос за спиной Инахо.
Карин тут же стушевалась, а Инахо отошел в сторону от прохода. Голос узнали оба. В дверях появился Змеиный сеннин собственной персоной.
— В другой раз обсудите свои важные дела. А пока, — он однозначно глянул на Карин.
— Я поняла, Орочимару-сама.
Куноити поспешила покинуть комнату. Орочимару закрыл за ней дверь, заодно наложив какую-то печать.
— Инахо-кун, — он сосредоточился на парне.
— Орочимару-сама.
Сеннин прошел до кровати и сел, показывая, что разговор будет состоять не из пары фраз, сосредоточив взгляд на Инахо.
— Карин-тян передала мне ваши подробные отчеты. Но у меня возникло пару вопросов об этом... Джокере.
Инахо отошел к столу и присел на его край.
— Я постарался подробно описать все, что он делал и говорил.
Орочимару, улыбаясь своей странной хищной змеиной улыбкой, кивнул:
— Да. Но меня заинтересовало другое. Его философия. Размышления о нас, синоби. Убийцах, заслуживающих смерти, желательно массовой и в ближайшем обозримом будущем. Как ты к этому относишься?
Как ни странно, вопрос не поставил Инахо в тупик. Скорее парень действительно думал над этим.
— Я не скажу, что он совсем неправ. У него съехала крыша, хотя это, наверное, положительно влияет на его харизматичность. Но дело не в этом. Он в чем-то прав. Синоби, все без исключения, обладают возможностями, серьезно превосходящими возможности людей. Даже неопытный гэнин, вчера получивший протектор, способен убить опытного матерого воина-человека, если тот не пользуется какими-нибудь ухищрениями. А про синоби вашего уровня и говорить нечего.
— И в чем проблема? Нам дарована сила, и мы ей распоряжаемся? — Орочимару чуть наклонил голову. — Так и устроен наш мир.
Инахо ухмыльнулся.
— Проблема в том, что за эту силу мы не отвечаем. Не перед людьми. Мы просто диктуем им правила игры, не обращая внимания на их мнение. Лишь немногие синоби достойны той силы, которой владеют. И той власти, которой благодаря этой силе пользуются.
Орочимару усмехнулся:
— А как на счет меня? Я многих отправил под нож.
Инахо лишь хмыкнул в ответ:
— Те немногие среди ваших подчиненных, кого можно назвать... Хм. Достойными? Никого из них вы под нож не отправляли. Карин, Кабуто, Гурен, я. О нас можно говорить что угодно, но мы не конченные ублюдки. А все остальные — просто сброд. Зверье. Которое, без жесткого ошейника на шее ничем, кроме криминала, и заниматься не способно. Убивать таких — благое дело. Они сброд, болезнь, паразиты. Нет, Орочимару-сама. Я говорил не о вас. Я говорю, например, о набитой дуре с коровьи выменем, которая занимает пост Хокаге Конохи. Как самый заметный пример из известных мне. У нее есть сила, и есть власть. А мозгов и совести этим распорядиться нет.
Змеиный сеннин вновь ухмыльнулся:
— Совести? У синоби сложно с совестью, у всех.
Инахо кивнул:
— Да, не без этого. Но одно дело, когда синоби отвечает за себя, несет ответственность за себя. И совсем другое, когда синоби отвечает за целую деревню. Джокер прав, большинство из нас превратились в дерьмо. Лицемерное лживое дерьмо. И Воля Огня, как символ этого лицемерия. Мы, связанные Волей Огня, единственные, кто все делает правильно. Мы справедливые, вокруг козлы. Мы честные, вокруг жулье. Мы самые невхерственные, а вокруг пидарасы. И пока каждая сука в Конохе считает себя лучше других, Джокер будет прав. А пока он прав, он может быть символом. Сраным символом того, в чем мы сами себе никогда не признавались.
Парень покачал головой.
— У синоби есть власть. И нет никого, кто может дать им по рукам за злоупотребление. Като учил нас этому. Ублюдок понимал людскую природу ничуть не хуже, чем тот же Джокер, и так же ей пользовался. И именно таких, как эти двое, вешать надо в первую очередь. Да только они, как раз, самые живучие и изворотливые. Вот, что я думаю о словах Джокера, Орочимару-сама.
Сеннин поднялся, широко улыбаясь.
— Очень интересно. Я шел сюда, размышляя, насколько ты заслуживаешь того, что я хочу тебе дать. Но теперь вижу, что ты способен мыслить самостоятельно. Способен трезво смотреть на мир. Это хорошо. Поэтому...
Он извлек из скрытого кармана свиток.
— У меня здесь завалялась одна интересная техника. И не кого-нибудь, а твоего кумира, Сенджу Тобирамы.
Инахо заинтересованно подобрался, что изрядно повеселило сеннина.
— Поздней версии этой техники, доработанной Намикадзе, у меня нет. Но тем не менее.
Свиток перешел в руки Инахо, и парень аккуратно раскрыл его.
— Это...
— Техника Бога Грома, — кивнул Орочимару, — мне она теперь без надобности, пользоваться ей все равно по ряду причин я не могу. Но даже интересно, сможешь ли ты ей овладеть.
Инахо потрясенно сглотнул.
— Это...
— Еще не все, — сеннин оказался неожиданно щедр на подарки, и на стол лег еще один свиток, на этот раз увеличившийся до размеров большого. — Это контракт со Змеями Рьючидо. Ставить свое имя в свиток или нет — решать тебе, но...
Инахо без промедления раскрыл свиток и заполнил контракт. Орочимару ухмыльнулся, но как-то неопределенно. Было в этой усмешке и одобрение, и интерес безумного ученого, наблюдавшего за необычной зверушкой, и еще что-то.
— Развлекайся, ученик.
Инахо, уже взявшись за свиток Второго Хокаге, кивнул:
— Хай, сенсей!
Глава 52.
Несмотря на разгар дня людей на улицах было не так уж и много. Не много для главного портового города. Все, кто могли, кому было, куда идти, уже ушли. Этот, и многие другие города на побережье, покинули все, кто мог. Но в Азаяке осталось еще много людей. Нищие, которым было некуда идти, портовые рабочие, готовые рискнуть своими жизнями, и те, кто просто не верил. Не верил, что в их дома придет война. Война будет где-то там, далеко. Они услышат о ней из слухов, может даже увидят издалека. Но их она не затронет. Святая наивность.
Идущего по дороге к берегу тюнина они волновали мало. Не его это проблемы, ему хватало и своих. Он двигался к портовой крепости, построенной на торчавшей из воды скале метрах в ста от берега. Прямого пути по суше в крепость не было. Либо на лодках, либо по воде. Крепость небольшая, старый маяк и ряд стен, больше ничего. Несколько пушек с расчетами в стенах, дежурившая команда синоби, да отряд юхеев. Так же, как и в спокойное время. Больше туда просто не помещалось.
Но мысли тюнина занимало не предстоящее дежурство, а птицы. Целая стая крошек-конюг третий день крутилась в городе и не спешила улетать. Маленькие беспокойные птички с белыми брюшками и черными спинами, с белыми глазами и забавными хохолками на мордашках. Забавные пернатые. В первый день их появление подняло тревогу. В ожидании войны гарнизон реагировал на любую странность. Но птицы оказались просто птицами. Никаких следов чакры. Синоби пришли к выводу, что эти пернатые были подняты с насиженных мест атаками синоби Конохи на порты Воды.
