Было ли это перебором или едва ли достаточным? — задумалась Гома. Это было трудно сказать. Пять дней, чтобы добраться до "Занзибара", пять дней на обратный путь — но промежуток между ними непредсказуем. Их нельзя было держать в заложниках, твердила себе Гома, — по крайней мере, пока "Травертин" оставался здесь, его двигатель был очень ощутимым инструментом переговоров.
Но если у танторов был корабль, то у них также был доступ к собственной технологии Чибеса. Подчинились бы они аргументам силой или просто предположили бы, что люди никогда не опустятся до массового убийства?
И вообще, насколько хорошо они понимали людей?
— Питер?
Впервые с тех пор, как мужчина пришел в сознание, он открыл глаза и начал осознавать окружающее. Он медленно огляделся с выражением совершенно нейтрального согласия, как будто это было не больше и не меньше, чем он ожидал.
— Итак, теперь вы собираетесь меня повесить?
Доктор Андиса предупредила Гому и Васин, что вскоре он полностью проснется после выхода из спячки, и теперь они втроем были рядом с ним.
— Первое, что вы получите, — сказала Васин, — это извинения. Мы плохо обращались с вами, Питер, и я беру на себя личную ответственность за это.
Казалось, эта новость его ничуть не тронула. — Я понятия не имею, как долго был под наркозом. Мы вернулись в Крусибл?
— Нет, — сказала Гома. — Мы в другой системе, в пункте назначения. Произошли... изменения. Потребуется некоторое время, чтобы все объяснить вам, но теперь мы знаем, кто убил моего дядю.
— И что же потребовалось, чтобы доказать мою невиновность?
— Еще больше смертей, — ответила Васин. — У вас были какие-нибудь предположения о том, кто на самом деле был диверсантом?
— Вы, казалось, были так уверены в моей виновности, что я начал сомневаться в себе. — Он слегка приподнялся, и впервые в его глазах промелькнула искра участия. — Кто это был?
— Доктор Нхамеджо, — сказала Васин.
Грейв медленно кивнул. — Я рассматривал его кандидатуру, но он был лишь одним из нескольких.
— Но если у вас были сомнения на его счет... — начала Гома.
— Я не мог рисковать, навлекая подозрения на невинного члена экипажа, особенно на такую важную фигуру, как доктор Нхамеджо. Наше путешествие едва началось — эта история с Хранителем уже заставила некоторых из нас выступить за то, чтобы повернуть назад.
— Вы были одним из них! — сказала Гома.
— Я предположил, что нам следует, по крайней мере, рассмотреть этот вариант. Только не говорите мне, что у вас не было подобных мыслей?
Гома была молчалива. Она не могла отрицать, что испугалась перед лицом инопланетной машины.
— Но когда угроза со стороны Хранителя исчезла, — продолжил Грейв, встретившись с ней взглядом с понимающим кивком, — я был рад, что мы продолжим. Помните, я тоже посвятил свою жизнь этой экспедиции — я не покинул бы Крусибл, ожидая, что мы повернем вспять. По сути, я хотел, чтобы мы преуспели, но не в том случае, если это означало бы идти на неприемлемый риск.
— Но кто-то хотел уничтожить экспедицию! — сказала Гома.
— Я говорил вам, что существует вероятность вторичной угрозы. Кроме этого, мне нечего было предложить. Моей единственной надеждой было то, что убийца Мпоси будет разоблачен благодаря сочетанию повышенной бдительности и человеческой ошибки со стороны диверсанта. Это то, что произошло?
— Не раньше, чем умерли два тантора, — сказала Гома.
— Танторы? — спросил он, колеблясь между осторожностью и возбуждением. — Вы связывались с ними?
Она кивнула. — С несколькими. Но есть и другие — много других — и мы надеемся встретиться и с ними. Но все не так просто. Мпоси доверял вам, Питер — могу ли я тоже доверять вам?
— Странно спрашивать об этом человека, которого обвинили в убийстве и заморозили до конца поездки.
— Это так, но вы знали моего дядю. Если он был о вас хорошего мнения, это делает вас стоящим человеком для меня. Гандхари говорит, что она счастлива восстановить вас в качестве члена экипажа с полными извинениями и снятием обвинений. Но я хочу большего.
Впервые на его губах появилась тень прежнего веселья. — Теперь хотите?
— Мы посылаем небольшой корабль навстречу другим танторам — всего лишь посадочный модуль, но с достаточным количеством топлива и припасов, чтобы пережить все непредвиденные обстоятельства, которые мы можем предсказать. В состав экипажа войдет Маслин Караян. Я также была бы благодарна вам за ваше присутствие. Но я должна спросить — вы действительно сторонник "Второго шанса"?
— То, во что я верю и что я думаю, невозможно выразить в одном предложении. Но верю ли я, что в прошлом были допущены ужасные ошибки и что было бы очень неразумно не извлечь из них уроки? Совершенно определенно. Я причисляю к числу этих ошибок танторов — они не должны были появиться на свет. Но теперь, когда они здесь, мы должны принять этот факт с достоинством.
Вспомнив его слова в одном из их первых разговоров, Гома сказала: — Вы ненавидите грех, который их сотворил.
— Да. Грех интеллектуальной гордыни. Грех думать, что мы достаточно хорошо понимаем свою собственную природу, чтобы вмешиваться в природу других.
— Но вы не испытываете ненависти к самому факту их существования.
— Они такие, какие есть, — мыслящие существа, столь же способные на грех или доброту, как и все мы. Им никогда не давали выбора быть теми, кто они есть. Большим грехом было бы желать им зла за грехи других. Кроме того, наша миссия заключается в том, чтобы докопаться до истины. Правда — это редко то, чего стоит бояться.
— Думаю, нам предстоит еще кое-что выяснить. Вы достаточно сильны, чтобы присоединиться к нам?
— Это не мне решать.
— Я буду внимательно наблюдать за ним в течение следующих нескольких часов, — сказала доктор Андиса, — но пока признаки обнадеживающие. Думаю, он встанет на ноги так же быстро, как и все мы.
— Мы причинили вам зло, Питер, — сказала Гома, — и я беру на себя свою долю ответственности за это. Мпоси был бы разочарован во мне из-за того, что я не вступилась за вас. Но я стараюсь делать лучше.
— И, судя по всему, преуспеваете.
— Мне еще предстоит пройти кое-какой путь.
— Как и всем нам, — сказал Грейв. — Но это и называется жизнью.
Они смотрели на "Занзибар", спроецированный на одну из стен каюты Васин. Он медленно вращался, открывая взору все свои грани. Это было лучшее 3D-изображение, которое они скомпоновали на данный момент, собранное с множества ракурсов и диапазонов датчиков, на расстоянии многих световых минут, с использованием всех мыслимых алгоритмов повышения резкости изображения.
— Не то чтобы мы сомневались в вас, Юнис, — говорила Васин, — но вы поймете, что у нас были причины для скептицизма.
— А теперь? — спросила Юнис, скрестив руки на груди, не в силах полностью скрыть свое торжество.
— Форма говорит сама за себя — она очень убедительно вписывается в увеличенный профиль первоначального "Занзибара", а ее масса примерно равна той, которой, как полагают, не хватало в кольцевой системе вокруг Крусибла. Конечно, немногие из этих элементов искусственной поверхности соответствуют оригинальному голокораблю — но вы уже говорили нам, что после события перевода произошла борьба за выживание. Вы видите много признаков изменений с тех пор, как в последний раз были на борту?
— Ничего радикального, — сказала Юнис. Она провела пальцем по размытым деталям. — Несколько воздушных шлюзов тут и там, кое-какие изменения в энергосистеме, но я не ожидала многого. Восставшие могут работать снаружи, если им нужно — у них также есть скафандры и средства для самостоятельного передвижения, — но это не их естественная среда обитания, и они нелегко адаптируются к ней.
— Менее легко, чем мы? — спросила Гома.
— Мы из древесных обезьян. Нам нравится находиться высоко, и в глубине души мы чувствуем себя в большей безопасности. Слоны проводят свою жизнь приклеенными к земле, пустив там корни, как деревья. Пребывание в космосе никогда не будет казаться им таким естественным, как для нас.
— Значит, у нас есть преимущество перед ними, — сказала Васин.
— Только небольшое. Они так же решительны, как и мы, и достаточная решимость победит любое естественное нежелание. Обезьяны не любят воду, но мы достаточно хорошо преодолели этот инстинкт.
— Но все же, — отметила Гома, — если им не нравится находиться снаружи, может быть, мы сможем использовать это в своих интересах.
Юнис нетерпеливо наклонилась к ней, словно собираясь внести конструктивное предложение. — Вступить с ними в ближний бой? Кинжалы между зубами, пощады не будет?
— Я пыталась придумать что-нибудь полезное — какой-нибудь способ, которым мы могли бы использовать наши врожденные различия, не прибегая к насилию. А как насчет этой энергосистемы?
— И что с ней?
— Если мы прекратим ее работу, смогут ли они легко ее починить? Я не имею в виду отключить ее навсегда, просто продемонстрировать, что мы можем лишить их электроэнергии. Вы сказали, что нам нужен способ договориться с Дакотой — это поможет?
— Может быть, а может и нет.
— Но мы могли бы это сделать? — спросила Васин.
Юнис задумалась об этом на несколько секунд или, по крайней мере, сделала вид, что задумалась.
— Зеркала были экстренной мерой, установленной в трудные дни сразу после перевода. Мы работали с выжившими людьми, чтобы собрать их воедино, используя детали космического корабля и материалы, привезенные с "Занзибара". Я никогда не ожидала, что они будут работать так долго.
— И что? — подтолкнула Гома.
— Система орбитального контроля и наведения зеркал настолько автономна, насколько мы могли бы ее спроектировать. Мы хотели, чтобы зеркала продолжали работать, даже если произойдет полный сбой в связи с "Занзибаром". Очевидно, что мы проделали довольно хорошую работу. Но мы оставили резервный канал — протокол управления, на случай, если нам понадобится перепрограммировать или переназначить зеркала.
— А Дакота знала бы об этом канале? — спросила Васин.
— Возможно, но ей все равно было бы трудно закрыть его без физического доступа к зеркалам. Так что... да, возможно, такая возможность есть. Но прошло много времени, и все, что я знаю об архитектуре управления, находится здесь. — Она постучала себя по виску.
— Это хорошо или плохо? — спросила Васин.
— О, у меня превосходная память. Но я ничего не могу обещать, пока не проведу несколько тестов. Могу я воспользоваться вашим космическим кораблем?
Васин выглядела потрясенной. — Конечно, нет!
— Тогда, по крайней мере, вашей системой дальней связи. Это нужно будет сделать деликатно — не хочу, чтобы Дакота догадалась, что я пытаюсь поговорить с зеркалами, иначе она будет на шаг впереди нас.
— При надлежащем надзоре, — сказала Васин, — полагаю, я могла бы это разрешить.
— Приятно знать, что меня считают таким доверенным гостем, — лукаво ответила Юнис. — Кстати, мне нравится ваш выбор картины — это напомнит нам, что поставлено на карту.
Гома была так зациклена на образе "Занзибара", что не заметила, как изображение на стене каюты Васин снова изменилось. Исчезли неистовое, разрушающее мир солнце и бледная девушка с фигурой скелета. Это был человек с лицом-черепом, прижимающий руки к костлявой луковице головы, стоящий на мосту или пирсе под небом цвета лавы, которое сочилось и пульсировало, как рана.
— Крик, — сказала Васин.
— Ужас, — ответила Юнис.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
В то утро, когда он собирался покончить с собой, Кану и Нисса совершили свое обычное путешествие из дома в муниципальное здание на ежедневную аудиенцию с Дакотой. Кану ничего не говорил Ниссе о своих намерениях и теперь делал все возможное, чтобы изгнать все их следы из своих слов и манер. Она не должна знать, она не должна подозревать, иначе она будет винить себя за то, что не сделала достаточно, чтобы остановить его. Равным образом, Дакоте должны были быть даны все основания полагать, что Нисса никоим образом не была замешана в этом деянии. Его смерть послужила бы очевидной и логичной цели, но если бы он смог спланировать это таким образом, чтобы вызвать наименьшие трудности у Ниссы, тем лучше.
Он ни на мгновение не почувствовал себя самоубийцей. Это не было действием, вызванным какой-то сильной усталостью от жизни, и он не испытывал физической боли. Его отчаяние, его чувство полной безнадежности были полностью вызваны его нынешним затруднительным положением. Ему все еще нравилась идея быть живым, и если бы он мог найти способ преодолеть свои трудности, который одновременно предотвратил бы их и позволил ему продолжать собственное существование, он бы с радостью пошел по нему. Но такого пути не было. Если он откажет Дакоте в своем звездолете, она убьет спящих. Если он отдаст ей корабль, она навлечет беду не только на себя, но и на всю диаспору людей и слонов. Если бы он был более безжалостным человеком, то принял бы первый исход как морально предпочтительный по сравнению со вторым. Но Кану не позволил бы себе подобных расчетов. Он не стал бы противопоставлять жизнь другой жизни — кроме своей собственной.
Так что он сделает это. Уничтожив корабль, он уберет средства для ее экспедиции. Если она все равно решила убить спящих, назло, это было вне его контроля. Но он надеялся, что она этого не сделает, потому что они все еще были ценны для нее. Он осмелился применить те же рассуждения к Ниссе.
— Я бы хотел, чтобы Нисса поехала со мной, — блефовал он, прекрасно зная, каким будет ответ Дакоты.
— И рискнуть тем, что вы оба сбежите на этом корабле? — спросила Дакота с некоторым удивлением, как будто с его стороны было наивно думать, что ее так легко одурачить. — Добрая Нисса останется здесь, на борту "Занзибара", пока ты проводишь испытания. Если кораблем не может управлять один человек, значит, он еще не готов. И все же ты сказал мне, что он почти готов.
— Так и есть, — сказал Кану.
— Тогда ты поднимешься на борт один. Если тебе понадобится помощь Восставших, так тому и быть, но Нисса останется здесь.
Он медленно покачал головой. — Нет, Восставшие мне не понадобятся.
— Она не пойдет на компромисс в этом вопросе, — сказала Нисса.
— Я и не ожидал от нее этого. Это стоило попробовать.
Но, по правде говоря, он никогда не хотел, чтобы Нисса была с ним — не учитывая его намерений. Он поцеловал ее. Он сделал это кратко, задержавшись лишь на мгновение. Он не хотел, чтобы она почувствовала что-то необычное в этом расставании.
— Как ты думаешь, сколько времени это займет? — спросила она.
— Недолго, — ответил Кану.
С большой осторожностью он впервые после нападения Хранителя повел "Ледокол" своим ходом. Чтобы вывести корабль из "Занзибара", требовались только рулевые двигатели, но операция была такой же медленной и кропотливой, как обезвреживание бомбы. Оказавшись на свободе, Кану позволил своему кораблю отойти на безопасное расстояние в сто километров, продолжая двигаться по той же орбите вокруг Паладина.
— Дакота — ты меня слышишь?
