Он разрядил барабан, и где-то в процессе один из этих мощных выстрелов доставил 1100 футо-фунтов энергии в мозговой отсек боевого модуля, и специальный агент Джеймс Ноксон перестал существовать навсегда.

Она ничего не видела.

У нее вырвался глубокий горловой стон, когда она попыталась пошевелиться. Она не могла. Она слабо оттолкнулась руками, пытаясь встать — пытаясь хотя бы ползти, — но откликнулась только ее правая рука, и она проглотила сдавленный крик, когда попытка вывихнула раздробленные позвонки в ее позвоночнике.

Она попыталась позвать их по именам, но ее голос был слишком слаб, чтобы они могли расслышать ее за треском пламени. Она...

— Лежи спокойно, либлинг, — произнес любимый голос. Она никогда не слышала, чтобы это звучало таким образом. Никогда не слышала, чтобы он дрожал, угрожал треснуть и рухнуть.

— К-Клаус-Вильгельм? — сумела прошептать она.

— Я здесь, майне гелибте.

Она почувствовала его руки, почувствовала, как они приподняли ее голову, положив ее ему на колени. Он сидел на полу рядом с ней, осознал уголок ее мерцающего мозга, и она вспомнила летние ночи, когда он сидел на ротанговом диване на балконе резиденции, положив ее голову себе на колени, и они смотрели на яркие звезды над головой. Его губы коснулись ее окровавленного лба, и ее губы дрогнули в едва заметной улыбке. Но затем она напряглась.

— Те... девочки, коханый? — прошептала она. — Это... это... девочки...

Ее голос дрогнул, и она задохнулась от боли, когда снова попыталась выпрямиться.

— Лежи спокойно, — снова сказал ее муж, мягко, безмятежно. Дрожь покинула его голос, и он погладил ее по волосам. — С девочками все в порядке, либлинг. Ты спасла их. С ними все в порядке.

— Хорошо...

Единственное слово слетело с ее губ тише вздоха, и он снова поцеловал ее в лоб.

— Теперь ты можешь идти, — сказал ей этот любимый голос мягко, с любовью. — Теперь ты можешь идти, любовь моя.

— Люблю... те... — выдохнула она.

Глаза Клауса-Вильгельма фон Шредера были сухими, когда он держал на руках окровавленное, изломанное, изуродованное тело своей жены. Он поцеловал ее в лоб в последний раз, затем выпрямился, все еще держа ее.

— Губернатор, отдайте ее мне!

Он поднял глаза на человека по имени Райберт — его некогда свирепые глаза были ошеломленными и сломленными, — и Райберт наклонился ближе.

— Если я смогу вовремя доставить ее в "Клейо", мы все еще сможем спасти ее! — настойчиво просил Райберт. — ...Медицинские устройства на моем корабле могут полностью вылечить ее, если я смогу доставить ее туда достаточно быстро!

Клаус-Вильгельм посмотрел на него, затем мимо него, на разбитый шкаф для хранения вещей, на обожженную, почерневшую, обуглившуюся плоть, которая когда-то была тремя его дочерьми, а затем снова на Райберта.

— И ты можешь спасти ее дочерей?

Его голос был ровным, невыразительным, не омраченным никакими эмоциями, и выражение лица Райберта дрогнуло перед его ужасающей пустотой.

— Нет, — тихо сказал он. — Нет, я... боюсь, что нет. Их раны...

Его голос затих.

— Тогда отпусти и ее тоже, — сказал Клаус-Вильгельм, и теперь в его голосе звучала вся боль во вселенной. — Я не стану заставлять ее снова сталкиваться с этим лицом к лицу. Отпусти ее, в иллюзии, что она спасла их. Что они все еще живы.

Райберт пошевелился, открыл рот, но Бенджамин положил руку ему на плечо. Он посмотрел на младшего Шредера, и Бенджамин едва заметно покачал головой. Райберт колебался еще мгновение, затем сделал один из тех глубоких вдохов, в которых синтоид на самом деле не нуждался.

— Да, сэр, — мягко сказал он.

Воцарилось долгое молчание, возможно, несколько минут, а затем кто-то опустился на колени рядом с Клаусом-Вильгельмом. Он поднял глаза и увидел рядом с собой Бенджамина, и в этот момент понял, что они действительно одной крови. Он увидел слезы в глазах мужчины, ужасное понимание, которое могло исходить только от того, кто узнал четырех мертвых людей в этой комнате. Который знал их.

Он увидел узнавание... и горе.

— Ты действительно мой внук, не так ли? — спросил он, зная — и веря — в ответ, который получит.

— Да, сэр. Я таков и есть.

— И тебе нужна моя помощь.

— Сэр, это может подождать. Потребуется некоторое время, чтобы... — он замолчал.

— Нет. — Клаус-Вильгельм опустил глаза. Он в последний раз погладил Юлию по волосам, затем мягко отстранил ее в сторону, встал и повернулся лицом к остальным. Столкнулся с Бенджамином, Райбертом, Сильченко и убитыми горем сотрудниками его службы безопасности, которые знали, что все они не смогли защитить четырех самых важных людей в мире своего губернатора.

— Вы двое пришли сюда, чтобы попросить меня о помощи, — сказал он.

— Совершенно верно, — ответил Райберт.

— И эти монстры, которые пришли сюда и убили стольких из нас! — Он глубоко, прерывисто вздохнул. — Они убили мою жену и детей без всякого повода! Ты выступаешь против них?

— Да, сэр. Мы против них.

— Тогда мне нетрудно принять это решение. — Его ноздри раздулись, когда он положил ладонь на револьвер, висевший в кобуре на боку. — Все, что у меня есть, и все, чем я являюсь, находится в твоем распоряжении.

Он посмотрел на Антона, и украинец едва заметно склонил голову.

— Сэр, я с вами, и уверен, что остальные солдаты тоже, — просто сказал он, его голос был железным, и солдаты позади него кивнули в знак согласия. Клаус-Вильгельм услышал шепот их голосов, распознал ярость и решимость.

— Мы последуем за вами куда угодно, — проскрежетал Сильченко, глядя на тело графини сквозь собственные слезы. — К вратам Ада, если это то, куда вы нас ведете.

Клаус-Вильгельм уже не в первый раз поражался тому, насколько крепкими были его люди. Чудовищная механическая штука, вышедшая из-под контроля времени, только что вонзила в них зубы. Они имели полное право рухнуть, по крайней мере, потребовать времени на восстановление. Но они этого не сделали — не его люди! Они только оглянулись на него, в их глазах полыхала ярость, готовые найти виновных в этом и сами хорошенько надавать.

— Спасибо вам, — тихо сказал им Клаус-Вильгельм фон Шредер, протянув руку, положив ее на плечо Сильченко и крепко сжав. — Спасибо вам всем, майне камераден.

Затем он повернулся к Бенджамину, и в его голосе звучала та же непоколебимая сталь, что и у Сильченко.

— Что бы вы хотели, чтобы мы сделали?

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Хронопорт ДТР "Следопыт-Один"

неконгруэнтно

Это сообщение ударило Чабу Шигеки под дых, и на глаза навернулись слезы. Он изо всех сил старался прочитать все это целиком, несмотря на то, насколько коротким оно было.

Сообщение от Нокса гласило: Времялет найден в Украине, 1958 год. "Следопыт-6" уничтожен. "Следопыт-8" уничтожен. Боевые возможности времялета сильно улучшены. Наземная команда выбыла. Извлечение не требуется.

Джонас был... мертв? И Ноксон тоже?

Шигеки отстегнул ремни безопасности и выплыл из сиденья. Он крепко зажмурился и поднес руку к лицу.

Было ли это правдой? Действительно ли его сын мертв? Но как это могло быть? Как времялет смог устранить сразу два хронопорта? Как, во имя пылающих царств Яньлуо, профессор мог так поступить с ними?

— Должны ли мы перенести пикет в ответ на это? — спросил Дюрант, затем повернулся и увидел директора. — Извините, сэр. Я не...Я могу позаботиться обо всем здесь, если хотите.

— Нет, в этом нет необходимости, капитан. — Шигеки вытер глаза, глубоко вздохнул и запихнул свое горе в самую глубокую яму своего разума. Он знал, что сможет удержать его там лишь на короткое время, но он запер за ним железную дверь и подтянул себя к линейной карте временной шкалы.

— Это может подождать, сэр, — тихо и настойчиво сказал Дюрант.

— Нет, этого не может быть. Мы должны остановить его. Остальное неважно. Вассал?

— Готов помочь вам, директор.

— Проанализируй ситуацию. Куда он направится дальше?

— Предполагая, что профессор Камински установил успешный контакт с губернатором фон Шредером, его наиболее вероятным планом действий будет продвижение дальше по временной шкале, возможно, к самому событию. Где именно, я не могу сказать.

— Тогда мы должны быть готовы к встрече с ним. — Шигеки выбрал несколько значков, представляющих хронопорты, и начал перемещать их. — Все хронопорты будут двигаться вниз по течению, но мы не будем торопиться. Профессор, возможно, уже в пути, и мы должны быть в состоянии заметить его, когда будем перемещаться. Это относится ко всем хронопортам, кроме тех, что были в 1920 году. Пусть они встретятся с центром пикета на максимальной скорости.

— Вы уверены, что разумно оставлять эту часть временной шкалы незамеченной? — спросил Дюрант.

— Я устал играть в игры с этим человеком, — выплюнул Шигеки. Затем он втянул воздух, возвращая контроль на место. — В следующий раз, когда мы увидим времялет, я собираюсь покончить с ним. Мы бьем по нему всем, что у нас есть, и для того, чтобы сделать это, мы начинаем собираться прямо сейчас.

— Понял, сэр. — Дюрант развернулся лицом к команде мостика. — Телеграфируйте, отправляйте приказы.

— Да, сэр. Сейчас загружаю первое сообщение.

Шигеки сделал несколько прерывистых вдохов, пытаясь сдержать огонь, пожирающий его изнутри. Ему нужно было оставаться спокойным, собранным. Если он поддастся ярости, Джонас все равно не вернется, и это может привести к потере гораздо большего. Он представил себе стоящего перед ним профессора маленьким, беспомощным человечком, с которым разговаривал в камере ДТР. Тогда было бы так легко обхватить пальцами это тощее горло и выдавить из него жизнь. А затем обречь его коннектом на односторонний домен, где он будет корчиться до конца вечности в абсолютных мучениях.

Но это была всего лишь фантазия, и Шигеки заставил себя смириться с мрачной реальностью. Камински все ближе подбирался к своей цели, и если бы ему это удалось, все было бы потеряно. Его сын не был бы просто мертв. Во-первых, его бы никогда не существовало.

Я должен остановить тебя. Независимо от цены.

Но, несмотря на то, что было под угрозой, речь шла уже не только о вселенных. Нет, теперь это было личное. Личная дуэль между ним и профессором. Битва воль и остроумия. Он совершил ошибку, однажды проявив милосердие к этому человеку, но, возможно, эту личную историю можно было бы использовать в своих интересах...

Он задумался.

— Как только вы разошлете мои приказы, капитан, — сказал он с мрачной, лишенной юмора улыбкой, — у меня будет для вас еще одна телеграмма.

— Кому, сэр?

— На времялет.

— Сэр? — лицо Дюранта сморщилось в замешательстве.

— Вы заставите каждый хронопорт транслировать это сообщение на максимальной мощности. Где бы и когда бы ни был профессор, я хочу, чтобы он это услышал.

— Если таковы ваши приказы, сэр. Но нам придется отключить шифрование на телеграфах. И даже в этом случае нет никакой гарантии, что времялет сможет перевести базовый двоичный код в нашей передаче.

— Это не будет проблемой. — Шигеки открыл часть их архива двадцатого века и подержал узоры над ладонью. — Я знаю код, который они распознают.

Времялет перенесся в прошлое, и его недавно расширившийся экипаж подготовился к тому, что должно было произойти.

Бенджамин должен был признать, что на него произвело впечатление то, как его дед и двадцать два выживших сотрудника службы безопасности спокойно отнеслись к тому, что оказались в машине времени. Конечно, они таращились на окружающую обстановку, удивлялись тому, как медицинские шкатулки залечивают их раны, и кричали, когда впервые ехали в антигравитационной трубе, но они быстро успокоились и сосредоточились на насущных делах. Он задавался вопросом, сможет ли что-нибудь надолго вывести из себя этих людей.

— Нет, — твердо сказал Бенджамин.

— Честно говоря, не пойму, в чем проблема, — возразил Райберт.

— Я не посоветую своему дедушке надевать эту мерзость.

Райберт заглянул в мусорное ведро. — Что с ними не так?

— Они неуместны.

— Но без них они не могут видеть дисплеи. — Он толкнул корзину, полную розовых и фиолетовых очков с закрученным интерфейсом.

— Знаю, и я тоже думал об этом. — Бенджамин отодвинул мусорное ведро. — Теперь положи эти вещи куда-нибудь и позволь мне разобраться с этим.

— Но...

— Я разберусь с этим. — Он похлопал синтоида по плечу. — Ты можешь взять наушники, но без очков.

Райберт нахмурился, взглянул на корзину, полную заказанных им интерфейсных очков, затем поставил ее рядом с относящимся к определенному периоду оборудованием, которое раскладывала Эльжбета. Он вытащил из мусорного ведра маленькую сумку, набитую интерфейсными наушниками. Они втроем поднялись по трубе и встретили Клауса-Вильгельма и Антона на мостике.

— Извините за задержку, — сказал Бенджамин своему дедушке, разворачивая карту Германии 1940-х годов и раскладывая ее на командирском столе.

— Серьезно? — пожаловался Райберт. — Мы теперь пользуемся бумагой?

— Это работает просто отлично. — Он разгладил карту, достал карандаш и посмотрел через стол на своего деда. — Итак, что вы можете нам сказать?

— Это то, что я знаю. Во время битвы при Седане, с 10 по 15 мая, Гитлер находился здесь в своем полевом бункере. — Клаус-Вильгельм ткнул пальцем в карту. — Фельсеннест, недалеко от города Бад-Мюнстерайфель. Ранним утром 16 мая он выехал в составе автоколонны из своего полевого бункера в город, а затем на север, в Кельн. — Клаус-Вильгельм провел пальцем по маршруту. — Там он сел в свой личный поезд, чтобы вернуться в Берлин. Накануне отряды СС провели разведку всего маршрута и расставили вдоль него узловые отряды. Я не знаю их точного местоположения, но они были бы размещены так, чтобы прикрывать каждую станцию и перекресток, а также каждый мост.

Кончик его пальца скользнул вдоль линии рельсов.

— Каждое подразделение состояло, по крайней мере, из одного отделения численностью в двенадцать человек, но большинство сил реагирования были крупнее, ближе к численности взвода. Однако то, что имеет значение, находится здесь, — постучал подвижный кончик пальца, — к востоку от города Штендаль: единственное подразделение, ответственное за охрану моста через реку Эльба.

— И именно там убийцы взорвали мост, — отметил Бенджамин.

— Верно. Около полудня того же дня они взорвали опоры моста, и поезд сошел с рельсов в реку. Убийцы перестреляли всех до единого, кто добрался до берега, и ни один человек не выжил. Но вот что любопытно. Насколько кому-либо известно, убийцы никогда не нападали на саму службу безопасности СС. Эта служба безопасности была размещена в фермерском доме недалеко от моста, и все находившиеся в нем люди были просто найдены мертвыми постфактум.

— Значит, на них напали, — сказал Райберт, озадаченно приподняв бровь.

— Нет, это не так. Или, по крайней мере, не с помощью какого-либо обычного оружия.