Народу было немного, смурного поутру и погруженного в собственные проблемы, так что весь этот кипеш легко сходил за милую непосредственность. В смысле, посредственность, живущую не по средствам. Так оно всё и шло поначалу, я уж вознаденялся, что тако оно примерно и будет, но где-то в районе Мги поведение пациентки стало меняться, перемены же к лучшему вообще большая редкость в этой жизни, по моим наблюдениям. Сначала от меня потребовалось участие, потом сочувствие, потом вроде как восхотелось скандала. Симптомы развивались стремительными темпами, и минут, буквально, через двадцать найдёныш мой вознамерилась безысходно грустить.
— Ах, никому я нах не нужная блин... И папа тля со своей грёбаной работой нах и мама тля со своими хахалями. И ты вот тут сидишь, надутый весь из себя, нет чтобы поговорить с девушкой! Комплимент сказать, сигаретку предложить, или ещё чего хорошего...
— Слушай, отвянь, а? Спать хочу!
— А вот залупу тебе за воротник! От погибели спас тля так развлекай нах теперь! А не то лучше сдохнуть блиннах.
При этом явственно прозвучали истеричные нотки, пришлось поддержать беседу, если это можно так назвать, поскольку вскоре пошёл неконтролируемый поток сознания. Жаннетка то на некоторое время успокаивалась, вроде как впадая в чуткую полудрёму, то, похоже, страдая галлюцинациями, вдруг начинала оживлённо беседовать с людьми — и не людьми — которых в вагоне и слыхом не видно было, то принималась нести и вовсе какую-то абсолютную чушь. Впрочем, не без озарений — как-то мельком определила, что я с другой планеты. Но без фиксации.
"...отмечается настоящая эпидемия самоубийств и убийств, вызванная, по общему мнению, тем, что в ожидании конца света люди понабирали кредитов, которые не собирались, да и не в состоянии были отдавать, а после того, как конца света не случилось, за них, по истечении некоторого времени, со свойственным им жаром и пылом взялись коллекторские агентства. Как выяснилось, закон "О коллекторской деятельности", недавно принятый Думой, мало того что сам по себе не обеспечивает достаточной защиты граждан, так коллекторы ещё и не намерены его соблюдать, во всяком случае в тех его положениях, которыые хотя бы сколь-нибудь ограничивают их произвол. Возникает вопрос — а не проще и не правильнее ли запретить коллекторскую деятельность вовсе? В самом деле, во-первых, банки должны сами нести риски, связанные с собственной кредитной деятельностью, поскольку сами же и с привлечением собственных специалистов принимают решения о предоставлении необеспеченных кредитов, во-вторых, банки, как правило, более чем успешно компенсируют эти риски чрезвычайно высоким, а зачастую и просто грабительским ссудным процентом, и, наконец, сушествует законная судебная процедура привлечения неисправных должников к финансовой и иной ответственности. Чего стоит один только недавний случай, когда коллектор угрожал взорвать детсвий сад, и что ещё должно случиться, чтобы..."
Впрочем, после Жихарева суженные зрачки на миг расфокусировались в бесконечность, и дитя отпросилось в тамбур, вроде как покурить, вернумшись оттедва ну чисто огурцом, в смысле, всё ещё зеленоватая лицом, тощие ручонки в пупырышках, но самого что ни на есть бодрого и развесёлого облика вся из себя. Достала из борсетки косметику и принялась, как сказала, приводить себя в порядок. Видимо, исходя из того, что анархия суть мать порядка и есть. Я же воспользовался её отлучкой чтоб пересесть к окну, и теперь любовался проплывающими мимо симпатичными пейзажами раннего летнего утра, где языки белесого тумана муторно отползали по прогалинам умирающего на болотах леса, потрёпанными клочьями обвисая на победно вздымающихся сквозь мглистую муть дланях гигантских борщевиков. Потом в окне проплыл Эшачок, я повернулся к незванной попутчице и... И — не офигел. Потому как ничего иного от неё и не ожидал. Эдакая баба Яга в тылу врага. Однако её победный взгляд в смысле — что, не видывал, небось, эдакого-то, дярёвня — меня, ей-ей, развеселил. Знала бы она, какими новоозёрские тинки на дискотеку приходят... Удавилась бы от осознания собственного убогого ничтожества. Хотел было сразу и уехать автобусом, что ждал народ с электрички — да куда там. Оглядев себя и брезгливо поморщив носик на будто не собственный запашок, принцесса потребовала переоблачения. Магазины — по раннему времени — были ещё закрыты, зато на привокзальном рынке, который в том числе и вещевой, наметилась уже некоторая суета сует. После долгого раскапывания развалов был, с брезгливой миной, выбран стиль "кантри" — а как иначе, глухая же провинция, голимое убожество — предполагавший блю-джинсовый комбез с широкими лямками и весь в карманах, отчаяно лихого вида клетчатая ковбойка коричнево-бежевого колера — всё Made in China вьетнамцами Ленинградской области — и неведомого происхождения широкополая шляпа, на манер ковбойской. Не были забыты и дамские мелочи — недельный комплект трусишков фасона "аля-улю", влажные салфетки, носочки и так далее, с привычным — ввиду очевидной незначительности искомого предмета — пренебрежением услугами бюстгалтера. Платить, разумеется, милостиво дозволено было мне. Равно как и за посещение вокзального туалета — 50 деревянных просто пописать, однако — где и произошло чудо перевоплощения готической мымрицы в перманентную мечту американского пастыря коровьих стад, без излишеств на бровях и ресницах, и даже с фальшивым — незаметно, но я-то знал — румянцем на впалых щёчках. Мне тут же доверено было пакет с обоссаными прежними шмотками вслед нести.
В общем, пока суд да дело, на 8:50 мы тоже опоздали, пришлось до 10:05 ждать. Под кофе, что готовила в вокзальной забегаловке большеглазая пухленькая брюнеточка симпатичная — из пакетиков, конечно же. Пока автобусом, всё было нормально — уж очень дорога красивая, вдоль Волхова, со словно игрушечными церквушками, вблизи осыпающими побелкой, полями, уходящими в леса, и лесами за горизонт, Староладожской крепостью, древними монастырями и прочей заманухой для туристов, впрочем, на удивление не частых в сих благословенных местах. Зато когда, придя домой, ознакомилась с диспозицией, сходу закатила скандал — завёз, де, бедну девушку неведомо куда, не обеспечив ей в местных трущобах хотя бы мало-мальски приличных условий обитания. Особое отсутствие восторга вызвал привычно — для обитателей дома — загаженный общий сортир на этаже. Не говоря уже об отсутствии прочих санитарных удобств. Хорошо хоть хватило ума не предложить ей городскую баню — уверен, у оторвы с данным объектом соцкультбыта были связаны ассоциации, диаметрально противоположные местным убогим реалиям. Чай, телик смотрим, путь даже и изредка. Толик, привычно прошмыгнумши было сквозь ноги, тут же запросился обратно, толком не пожрамши и щурясь на меня с презрительной укоризной. Кого, мол, привёл, дурачина? А я и не приводил — само пришло. Щастье такое, блин тля бубёнмать. Распотрошив вторую пачку гигиенических салфеток, тут же разделась и, не особо смущаясь моим присутствием, принялась обихаживаться, продемонстрировав хаотичное обилие татушек по всему телу, колечко жёлтого металла на правой большой срамной губе и совершенно обезволошенный лобок с чёрно-оранжевой летучей мышью самого вампирского облика, однако на фоне полного отсутствия "дорожек". Выходит так, не колется. Значит, может и соскочить. Теоретически. Хотя , читал, некоторые между пальцев... Впрочем, какое мне дело... Неспешно оделась, исполняя что-то навроде стриптиза, но наоборот, после чего, блудливо скосив глазом, возжелала поставить свечку Господу — за чудо спасения. А дороги ж до чего нонче свечечки-то... Пришлось выдать требуемую сумму, а также мамин платочек христианской пристойности вида для, да и сопроводить до церкви — типа на предмет помолиться. По пути в магазинчике мерзавчика взял, чай, кладбище рядом, заодно и помяну — так эта аж вся извелась, пока стоял в очереди, а там всего-то три человека, да и делов на пять минут. Понятно, ломка-то, она ой как ждать не любит. Подошли, гляжу — буквы на фронтоне, первый раз внимание обратил, дай, думаю, спрошу — эта ж вроде как приобщилась... К христианским-то ценностям.
— А что такое ХВ?
— ХЗ?
— Не, ХВ. Вон, смотри, вон там написано.
— Тогда — Хрен Вам.
— На церкви?
— Ну, это ж наша, русская церковь.
Ладно, думаю, не станем умножать сущности сверх минимально необходимого, как учил вредный старикашка Оккам. Постоял на могилках, повспоминал, ополовинил шкалик. Илюшу, опять же, потом смотрю, выходит уже. Довольная такая вся из себя. Распечатав пачку "Воскурения ладана", сунула в ненакрашенные по такому случаю губы мундштук и на меня смотрит — на предмет прикурить. Не, девочка, это — сама. Чай взрослая уже, небось. Зажигалку достала из всё той же борсетки, присмолила, меня под руку — и впрерёд. В "Верный", по пути. Выходит так, на хавчик пробило. Затягивалась странно — набирая дым в рот, потом глубокий вдох и задержка дыхания. Жратвой всякой как бы не на взвод затоварились, плюс выпивка. Привычного ей бухла не нашлось, не столицы чай — матерно ворча под нос что-то крайне неодобрительное, тупо набрала что подороже. Что ж, тоже критерий.
А потом, на кухне, сидел я, смотрел на неё да и дивился — эт куда ж в такую-то сикараху да столько-то влазит? По ходу шли её тонкие намёки на мои толстые обстоятельства, прихватила даже пару раз за между ног, но как-то без души, что ли. Отнёс на мамину постель, не раздевая. Сам же целомудренно отправился на кухню — прибраться. Не надо мне её, как, впрочем, и ей меня — я же чувствую. Наркоши, насколько помню, совершенно не по этой части, тогда это вроде как плата получится. Впрочем, обычно им и выпивка не нужна, а эта хлещет — дай боже. На кухне смотрю — борсетка, открытая. И ксива из неё торчит — нового образца, по типу чипованной карточки с фоткой. Пихнул её в трансглюкатор, но не копировать, а на комп инфу скинуть. Так, на всякий случай. Мало ли. Разрешение подобрал аккурат чтоб терабайтного винчестера хватило.
"...несмотря на недавний проигрыш Бельгии со счётом 0:1, сохраняет все шансы на выход из группы. Председатель Российского футбольного союза Валерий Мутаков подчеркнул, что соперник был традиционно сложный для нашей сборной, но ребята..."
Проспал всего-то пару часов — чу, звонок. Из ДК — аппаратура опять капризничает. Мотанулся туда, решил проблемку. По ходу промелькнула Настенька, зверем взгляда душу царапнув. Конечно, это у них там в Питере никому ни до кого дела нет, телефончик из памяти удалил да блокирнул — и человека нет как и не было, здесь же не успеешь на одном конце города пукнуть, как на другом уже судачат — обделался, мол. А такое эпохальное событие, как явление меня народу средь бела дня да с незнакомой почти американской фермершей как минимум на новость дня запросто тянет. Чую, не видать мне нонче комиссарова тела. Да и стрёмно показалось эту одной в квартире оставлять. Короче, как освободился — сразу домой. А там — никого. Дверь захлопнута, гора тарелок в раковине, бардак на столе, постель несвежая в кучу. Ладно. Оно и к лучшему. Бабец с возу...
Российская Федерация. Ближнее Подмосковье. Государственная резиденция "Ново-Огарёво". Малый президентский кабинет. Василий Всеволодович Пухов, Президент РФ. Дмитрий Андреевич Медветко, Премьер-министр. Тоже люди.
12:55, время московское, 27 июня 2014 года.
— Чтой-то мне сёдни улыбка твоя не нравится блин. Без признаков оптимизма и будто к ушам приклеена. Прям как на собственных похоронах в гробу.
— Да уж... После такого-то... Восемнадцатый-то год вроде как далеко, а там смотришь — и вот он, рядом. И что делать? Если уж Капелло...
— Да уж тлянах. Обосрались блин выше ушей нах. Слушай тля а может им этого блин... Из ГазМяса тля... Никак не вспомнить блин... Ну да ладно... Нах... Уроды блин. Да блин и этот нах... Ну который ёпрст... Ну ты понял блиннах...
— Слона?
— Какой такой слон блиннах?
— Ну, это вроде как в шахматах. Тоже ведь игра. Не такая, конечно, как World of Warkraft, но всё же...
— Так ты что блин и в шахматы могёшь?
— Обижаете. Отец ребёнком отвёл. До десятого класса ходил. У меня даже разряд есть. Был.
— Хм... И какой?
— Ну, третий... Зато взрослый!
— Усраться легче блин.
— Так вот, король и ферзь это вроде как мы с вами.
— Эт кто тля ты ферзь? Блиннунахнуты. Ну ладно блин пусть будет. Излагай дальше нах.
— А он — Слон!!!
— Почему Слон блин?
— Непредсказуемый...
— Ну, это тебе блин... Нам тля... Покедва нах...
Новоозёрск. Комната Витька. Витёк, человек.
23:45, 30 июня 2014 года.
Самое забавное, когда на следующий день в ящик полез за деньгами, там оставались только пятидесятки и сотни, прочее же будто испарилось. Наследственность, блин. Папахен у неё не из маленьких людишек, определённо, а у них там, насколько могу судить, не скоммуниздить что-нибудь эт прям как не пописать с утра. Ладно... Схожу только до банкомата за пятихатками, да есчо понарисую, скок нада. Прям как америкосы... Впрочем, это такие мелочи, что и вспоминать не стоит об них. Потому что уже на следующий день вечером...
"...неудачей закончилась очередная попытка правильно установить памятник Дзержинскому на своё историческое место. Внезапно и вторично оживший памятник заявил, что он предпочёл бы быть установленным в российском городе Варшаве, и что ему катастрофически стыдно за..."
Короче, сижу себе у себя же в комнате, примус починяю, в смысле, пытаюсь управление трансглюкатора — так сию приблуду обозвал, по мотивам любимого фильмеца — отладить. Ежели в комнате мелочь какую — тарелка на шкафу, потом хлоп, и она уже на подоконнике, потом на столе, и так далее — так это уже без проблем теперь стало. А вот коль на приличном расстоянии да в сочетании с Оком — так и никак. Вроде всё правильно делаю, а не хочет. Дай, думаю, прогуляюсь часок-другой, балду проветрю у озера. Тут чу — звонок. Дверь открываю, а там... Огр не огр, но что-то навроде. Габаритно. В смысле, в дверном проёме едва-едва поместилось, и свет от того окошка, что в коридорчике сверху, без малого вовсе закрыло. Из-за этого, да ещё опешил немного — расслабился здеся чуток, блин — удар, снизу откуда-то, аккурат в поддыхало, острым. Гнома, конечно, так не пробить, но ведь больно же, блин. Смотрю — мелочь какая-то пузатая ещё и коленкой по яйцам норовит. Обидно, блин...
— Милая, ну не надо же, ну что ж ты, хватит же, — сильно окающим басом прогудело главное явление, оказавшееся здоровенным — поперёк себя шире — мужичищем под, а то как бы не аж за два метра ростом.
— Убью ссволочшшь гхадину ттфварь — прошипело где-то в районе пупка громадины, однако всё же женским, похоже, хрипатым фальцетом. Вроде по-русски, но чем-то преотвратно знакомым повеяло от голоса сего и манеры столь недружелюбно выражаться О...
— Оба-на... Лопни мои глаза — Ши, ластонька не моя, ты ли это? Что, остракизм отменили?
— А вотсс ххрен тссебе, ушшлёпокх! Урроюю, — и снова кулачком остреньким в горло сподобилась было, но со мной такие вещи только один раз проходят, да и то не каждый всякий раз.