Кому оно надо, у того работает. А вот кому оно пофигу — им всё равно у кого брать. И пусть их берут, у кого хотят, им же хуже. Быстрее разорятся. Или к нам же и придут, нам же это вполне на руку. А им дороже обойдётся, вот и всё.
Подозреваю, то же самое с госструктурами будет, не пройдёт и полгода. Особенно, когда выборы закончатся, а сейчас им не до того, как я понимаю.
NoНе замечать охлаждения друзей значит мало ценить их дружбу.
Глава 6, в которой не замечать охлаждения друзей значит мало ценить их дружбу
Плотно забиты окна, как кляпом, пухом,
нежностью тополиной ты сыт по горло,
душно, стакан воды бы, и ты не гордый,
можешь позвать на помощь кого угодно,
только вот — никого здесь... Какая муха
в кровь искусала Богом забытый город?
Жадностью болен ты, словно та старуха
с битым корытом — мимо по водостокам
пусть бы текли соблазны, незорким оком
их провожают тени... Не так уж плохо
в этой бетонной клетке — тепло и сухо,
только тебе всё кажется, что жестоко
кем-то наказан ты. Пережжённый вечер
не бесконечен. Легче дышать, похоже,
станет, когда осядут шаги прохожих
пылью на тротуарах — немного позже,
может, и ты дотянешь... Когда бы ветер -
тот, что заходит с моря, тогда — возможно,
было бы проще, впрочем...
ты осторожно...
NoЛада Пузыревская
* * *
Что-то я смотрю, у меня тут все персонажи заполюбили друг друга нежно, трепетно и страстно, а постельных сцен и прочей эротики нет почему-то. Это потому что эротика от третьего лица как-то меня не прельщает. Это как порнографию смотреть, или в дырочку подглядывать.
Я не люблю подглядывать в дырочку, вернее я не знаю, люблю или не люблю, потому что никогда не пробовал. В смысле подглядывать. Порнографию, или эротику, я так и не понял, что это было, я, правда, посмотрел, но недолго.
Как-то мне это понравилось не очень. В смысле очень не надолго меня хватило, минут всего на несколько, а потом стало как-то совсем скучно и неинтересно, что я взял и выключил, хотя всё было вполне себе красиво и подробно, и даже какое-то подобие сюжета. Наверное, это всё же эротика была, а не жесткое порно.
А чтобы описать эротику, постельные сцены и прочие любовные утехи от первого лица, надо, чтобы этот персонаж, который первое лицо, кого-то возлюбил страстно, пламенно и неистово, как один я только и умею, только вот кого?
У всех других персонажей по сюжету, по фабуле, или вопреки, потому что, они уже и сами тут такое начинают вытворять, появились уже устойчивые связи, не буду же я их по прихоти разрушать, что я маньяк какой. Есть, правда один, вернее одна, вроде неприкаянная пока, хотя я про неё пока ничего не знаю, вот, пожалуй, и узнаю, вернее, придумаю что-нибудь.
И тут-то можно будет развернуться в полную мощь таланта, расписать все эти придыхания, постанывания, шероховатости и увлажненности. Дать, в смысле, воль эротической фантазии с чередованием описания сменяющихся антуражей.
Это, как вы уже догадались, та самая мадама троюродная племянница. В смысле зама губернатора из Сибири. Что-то она совсем потерялась, а зачем-то же она сюда приехала, и чего-то тут уже поделывает, я только об этом пока не знаю ничего. Вот тут-то и можно будет всякие чулочки постягивать, бретелечки посдвигать, разные выпуклости погладить, упругости полизать.
Только вот что мне по этому поводу благоверная скажет? Она у меня дама с юмором, читая, подхихикнет — ну у тебя и фантазии, а вот осадочек всё-таки останется. Но, в конце концов, не семейный же альков описывать.
Тут больше будет неприятных последствий, если описывать семейный альков от первого лица, хоть от какого персонажа. Зато я, мы, все персонажи от первого лица, родной жене не изменим. Даже в фантазиях. Эротических.
Вот вы скажете, что так не бывает. А я скажу, что сам знаю, но я же фантастику пишу, а нафантазировать мне же никто не мешает. Кроме моей собственной природной стеснительности и нераскрепощености.
Поэтому, я, наверное, всё-таки так поступлю — пусть это фантастикой остаётся безо всякой смачной эротики, а вот если когда я буду дамский роман писать, вот уж там оттянусь по полной, так что не пропустите.
* * *
Ехать к бабушке Вере и втягивать еще и её в перипетии последних событий показалось Ольге идеей, мало того, что безнадёжной, но и глупой до нельзя. Она бы и не поехала. Бабушка сама позвонила и предложила посетить очередные достопримечательности.
Однако когда Ольга вошла, сразу стало ясно, что о достопримечательностях можно забыть надолго.
Ясно это стало с первого взгляда на стопку желтой прессы с красующимися на заглавных страницах ослепительными аристократками в ... ну вы поняли.
Баба Вера тоже всё поняла правильно. Более того, она-то всё поняла до жути правильно, более того, она даже 'рыцарей плаща и кинжала' сосчитала, да не просто сосчитала, а еще и подписала прямо на этой самой желтой прессе — даже и чины и заслуги и принадлежность ведомству, которому они принадлежат.
— Как вы их сделали, — заговорческим тоном прокомментировала баба Вера, иронически улыбаясь, — артистки погорелых театров, Мата Харри недоразвитые.
Дальнейшая беседа протекала за чаем с ликёром, Ольга почувствовала себя надёжно защищенной и укрытой, в смысле прикрытой со всех сторон. Она и не подозревала даже, что это окажется, не только полезно, но и настолько увлекательно.
Она просто попала в совершенно другую, параллельную вселенную, о существовании которой она, конечно, догадывалась, но вот так попасть и окунуться, не доводилось. И дай бог, чтобы не довелось. В другом качестве, разумеется, не довелось.
Информация, доступная бабушке не просто поражала, она пугала аналитичностью и достоверностью. Создалось впечатление, что бабушка работает на все разведки мира сразу, вернее наоборот, все разведки работают на неё, наперебой и соревнуясь доставляют не только отчеты, но и планы проведения операций.
А главное — имена, шифры, явки, пароли — нет для бабушки Веры тайн, вся закулиса для неё открытая книга.
* * *
Что русскому здорово, то немцу смерть. А англичану, так и вовсе полный пипец. Это не я так придумал, это народная мудрость так говорит. Народная мудрость — это то, что выстрадано веками. Это, что несёт в себе элементы Знания Древних.
У этих самых Древних, полагаю, Знание всё-таки было. Нехилое такое Знание. Крохи, крупицы этого Знания сейчас разбросаны по сёлам и весям. Ими никто, почитай, и не пользуется.
Вот бы его собрать воедино, очистить, отфильтровать, и начать использовать во благо. Материя непознаваема, и всё, что бы мы ни высказывали о ней, будет домысел. Домысел — это тоже как бы Знание. Его тоже можно использовать во благо.
Только вот, во благо вряд ли получится. Потому что Знание обладает дуализмом. То, что можно использовать во благо, можно, оказывается, и во зло использовать. И используют. Вовсю.
Хотя, дуализм — это вообще-то что-то другое, как мне кажется.
* * *
Вот оно как получается с этой игрулькой. Это на самом-то деле что-то вроде тренажера. Для внутреннего космоса. И сущности эти, зловредные и не очень, они как бы моделируют мои внутренние алгоритмы.
Ну не только мои, естественно, а любого игрунчика, кто на эту удочку поймается, в смысле играть начнет.
То есть, как бы за аппетит отвечает одно чудо-юдо, за логическое мышление другое, за коммуникативную функцию — вовсе третье. Я их так идентифицировать и не сумел, но понял, вернее понимать чуть-чуть стал, а чего это меня так колбасит. Не по-детски. А это оказывается очень просто.
Некая достаточно простая логическая цепочка, последовательность реплик и вопросов, плюс антураж и интерьер запускают симулятивную подпрограмму в моих маленьких серых клеточках. И не только запускают, но еще и тренируют, в смысле грузят.
А я тут, то слюной исхожу, то потребности разные нездоровые, или наоборот, очень даже здоровые начинаю испытывать. Тут любой тренинг отдыхает. Потому что всё это очень целенаправленно и адресно.
И как бы всё изнутри происходит, исподволь, никакого отторжения не происходит, которое непременно возникает при работе с психопатологом каким или служителем культа, с любым, кто пытается ко мне в черепушку забраться, и там чего поделать. А что еще смешнее, то тут у нас эта игрулька одна только и имеет право на существование.
Потому что отбирали же нас. И любого такого копателя-исследователя мы бы, любой из нас, так бы закопал, расплющил, закатал в асфальт, что мама не горюй. Мы не только друг друга боимся, мы себя до ужаса боимся, потому что имели уже возможность убедиться. А другие сюда и не попадают.
Вот это да, учудили. Здорово они нас. Попались мы тут, влипли, нами через эту игрушку, похоже, управлять вздумали, ну и наблюдать-испытывать тоже.
Нашли кроликов. Только, похоже, они и сами не поняли, во что вляпались, и какое лихо разбудили. Ох, чует моё внутреннее непойми кто, что пойдут, пойдут клочки по закоулочкам, наломаем мы дров, ой наломаем, наломали уже столько, что и не разгрести будет.
Вот бы еще узнать, кто эти они. Или кто мы. Мы может быть эти самые они и есть. Или не эти. Но круги по воде уже пошли, идут круги, мощные такие, скоро вообще в цунами превратятся. И не остановить. Да и некому останавливать. Уже некому. Или еще некому. Или вообще некому, потому что и нет никого. На самом-то деле.
* * *
Тех, кто по-настоящему живы. Я, правда, не знаю, как это по-настоящему. Но.
Тех, кто по-настоящему живы, — их так мало... Может, поэтому они, попадая в этот мир, убивают себя всеми возможными способами — чтобы стать похожими на остальных, приблизиться к какой-то "норме", что ли?
Стать такими же мертвыми, как прочие. Но даже тогда они все равно горят ярче обычных живых мертвецов.
В них все равно остается слишком много жизни, чтобы они могли просто затеряться в толпе. Такое свойство. Наше бессознательное великолепно умеет отслеживать тенденции. Нашему сознанию отслеживание тенденций затруднено.
Суть тут даже не обращении к раю и аду, а в том, что одинаковые условия людское непонимание и разобщенность превращают в место ужасное, а доброта и солидарность — в совсем наоборот.
А интерфейс между сознательным и бессознательным у большинства людей находится в таком нерабочем состоянии, что добраться до результатов измерения окружающей реальности удаётся очень немногим. Даже из тех, у кого есть приборы.
* * *
Думал ли Валентин Васильевич о чудовищах? О тех самых, клювастых, клыкастых, когтястых, ну и далее? Конечно не думал. Думать о чудовищах человек начинает тогда, когда уже совсем край. Или когда ему думать не о чем больше.
Как мне, например. Я о чудовищах редко когда думаю, потому что мне это не надо. И Валентину Васильевичу тоже не надо. Потому что о чудовищах надо думать, когда война. В смысле, когда враждебный мир не даёт осуществиться твоим намереньям.
Это если намеренья вообще-то нормальные, а враждебный мир ненормальный, состоящий из клювастых, клыкастых, когтястых чудовищ, которые норовят не дать осуществиться нормальным намереньям.
И тогда их надо победить. Потому что победителей не судят. Даже если побеждённые оказались вовсе не из числа клювастых, клыкастых, когтястых чудовищ, а вполне себе беленькие и пушистенькие.
Но они же не давали осуществиться намереньям, поэтому они были неправы, и их надо было победить.
* * *
Так вот оно зачем проталина. В смысле та самая, в руинах. Это же космодром, в смысле посадочная площадка. Ну, или причал какой.
Сюда челнок причаливает. Или тарелка. Наверное, всё же не тарелка, а какой-нибудь сгусток. Я этого всё равно не понимаю. И понять никогда не смогу. Хоть я и физик.
Но я же функцию Хевисайда не понимаю. И понять никогда не смогу. Как это так — ничего не было, и вдруг есть без всяких видимых причин. Предпосылок. И невидимых тоже. Ничего же не было, и вдруг бац — есть. Откуда что взялось? Нет, так не бывает. На самом-то деле.
* * *
Юрий Васильевич с Игорем Николаевичем готовят теоретическое обоснование. Попытка обобщить наработанный материал, который уже сегодня накоплен благодаря функционированию престидижитатора в корреляции с показаниями других приборов позволяет предположить наличие связи между осознанным, логическим мировосприятием и неосознанным, но заданным природными закономерностями развития человека и самой природы.
— Юр, помнишь определение когерентности, равное относительной величине интеграла по времени от произведения амплитуд колебательных процессов.
— Игорь, согласно методике нетрадиционного прогнозирования, цикличность функционирования сложной системы связана с циклами свойств симметрии, возникающими в линейной последовательности противоположностей, составляющих систему, давай попробуем посчитать по дуальному подходу определения взаимодействия.
— Здесь разлита злая сила. Закон единства и взаимодействия противоположностей отвечает в данном случае за угол поворота фазовой траектории на плоскости Ван-дер-Поля.
— Знание того, как личные черты характера могут повлиять на финансы, станет важным кирпичиком в строительстве баснословного состояния. Похоже, мы нащупали такую интересную интерпретацию, что если результаты подтвердятся экспериментально, то мало того, что половина подопытных олигархами станет, так и вообще надо об этом в такую тряпочку молчать, что оторопь берёт. Это тебе почище философского камня будет.
— Юр, а ты увидел, что траектории волн симметрии для психотипа высокого уровня из смешанных психотипов в нашей ситуации выдали? В первых моделях у нас всё время провал получался, а вот тут такой резонанс пошел, это, похоже, именно Вадим инверсию гонит, его ритмы идеально сочетают несочетаемое.
* * *
Вот чем отличается нормальный человек от писателя? Думаете тем, что писатель умеет писать? А вот и неправильно, вернее правильно, но не совсем.
Потому что каждый образованный человек, умеющий читать и писать, должен, в конце концов, определиться, что же он делать-то будет, читать или писать. В этом заключается парадокс Кнышева.
Парадоксы вообще принято называть по именам тех, кто их придумал. Вот, например, любой образованный человек знает парадокс Зенона. А писатель, как мне кажется, далеко не любой знает парадокс Зенона.
И бритву Оккама знает не любой писатель, это я так думаю, но могу ошибаться. Но мне почему-то кажется, что Лев Толстой ничего не знал про бритву Оккама. И про парадокс Кнышева он, скорее всего не знал, но догадывался. Иначе бы он не был Лев Толстой.
Формулировать вопрос по-другому, в смысле, чем отличается нормальный человек от Льва Толстого я не буду. Потому что это как раз и есть та самая пресловутая бритва Оккама.
В смысле, если нормальный человек не выглядит как Лев Толстой, не думает, как Лев Толстой, никуда не уходил из Ясной Поляны и не написал Войну и Мир, значит он и есть не Лев Толстой. Тут и выдумывать нечего.
* * *
Миссия, похоже, заканчивается. Как говорится, и волки целы, и овцы сыты. У меня всё как-то так тихушечно получилось, даже этих, которые старик со старухой у самого синего моря, ну которые с корытом, ублажил, старуха-то, оказывается, изрядно поумнела, пришлось только чуть-чуть ублажить старуху, а старик — прям золото.
