— Все, чего я когда-либо хотела, — это провести ночь с приключениями, — ответила Адрана. — Но посмотрите, к чему привели нас оба наших выбора.
Мэйбил закатила глаза. — О, перестаньте жаловаться, вы оба. Вы живы, не так ли? У вас целы руки и ноги?
Она открыла одну из тяжелых двойных дверей в коридоре. Снова осторожно заглянула внутрь, затем кивнула и отошла в сторону, пропуская гостей в генераторную.
Это был наполовину офис, наполовину котельная. Посередине стояли два стола, на которых лежали промышленные чертежи размером с простыню, придавленные по краям. У одной стены стояли три жужжащие машины зеленого цвета, окруженные защитными ограждениями. С потолка к машинам спускались толстые металлические стержни. Стержни казались невероятно гладкими и блестящими, пока Адрана не поняла, что они вращаются с такой высокой скоростью, что становятся совершенно неподвижными и зеркальными. Машины, несмотря на всю их устрашающую мощь, были, по крайней мере, узнаваемого производства обезьян. Циферблаты на их лицевых сторонах подергивались, а на противоположной стороне помещения располагался ряд консолей с большим количеством датчиков и регуляторов. Стрелки с перьями на концах выводили колеблющиеся линии на медленно прокручиваемых листах бумаги. Линии осциллографов танцевали в странном, кривобоком ритме. Окон нигде не было, но видеоэкраны, подключенные к удаленным камерам, показывали виды разных частей канализационного завода. В этой комнате дежурил только один техник, маленький, сутулый человечек с планшетом, и этот человек едва оторвал взгляд от своей консоли, когда вошли Куэлл и остальные. Кроме того, техник не мог не заметить уже присутствующих посетителей.
Их было восемь: трое инопланетян, две обезьяны, недоумок в капюшоне и пара роботов.
Один из роботов представлял собой вертикальное приспособление, похожее на подставку для шляп на колесиках, с маленькой светящейся лампочкой вместо головы. Другой был похож на скопление массивных прямоугольников, наполовину скрытых зеленью.
— Я знаю вас, — сказала Адрана.
— Как и я вас, — сурово произнес каменный робот. Голос у него был такой, словно две огромные шлифовальные поверхности вращались друг против друга, как будто мельница могла говорить.
— Вы были роботом в парке. Вы...
— Гриндер, — сказал робот.
— Я думала, вы... — начал Адрана.
— Вы ошиблись.
Куэлл последовал за голосом робота и положил руку на край одного из его верхних блоков. — Будьте добры к капитану Несс: у нее был тяжелый день, неделя, год. Вы не можете винить ее за то, что она считала вас слабоумным, когда вы изо всех сил старались вести себя именно так.
— Как вы сюда попали? — спросила Адрана у робота.
— Я передвигался.
— На ночь, — сказал Куэлл, — парк запирают. Но кто-то знает кого-то, у кого есть ключ, и даже если это не так, у Гриндера есть возможности. Конечно, он не может передвигаться по городу незамеченным, но у входа в парк ждал фургон, и, как только он оказался внутри, то приехал на завод через грузовой въезд. Он приходит и уходит. — Он ласково потрепал робота. — Мы полагаемся на то, что Грнндер обладает большим интеллектом. Удивительно, какие вещи говорят люди, когда думают, что их слушает только тупица с тупыми мозгами.
— Я подумала, — сказала Адрана, сглотнув. — Я подумала, что вы один из них.
— Один из кого?
— Одна из безмозглых машин. Тех, кто забыл, кто они такие, или кем были, или застыли на месте.
— Вы ошиблись. — Гриндер подошел к ней, передвигаясь с непрерывным хрустом, перемещая один блок относительно другого. — В саду отдыха вы говорили о другом роботе. Машина двенадцатого Заселения и последних дождей Сестрамора.
— Это, должно быть, Паладин, — ответила Адрана.
— А он где? Паладин?
— Не знаю, Гриндер. — У нее было странное чувство, что она ведет беседу с ненадежно сбалансированной кучей щебня или вызывающим произведением современного искусства. И что, если она скажет что-нибудь не то, любой из этих огромных каменных блоков может рухнуть на нее с немедленными и фатальными последствиями. — Мне пришлось оставить его на другом корабле, на попечении моей сестры. У нее сейчас большие неприятности, и я понятия не имею, что стало с Паладином.
— Вы не позаботились о нем так, как следовало бы. Такова степень благодарности обезьяны за оказанные услуги.
— Не бойся, Гринд, — дружелюбно сказал Куэлл. — Скоро мы перевернем этот мир, и если Паладин где-то там, мы его найдем.
— Если мы не перевернем этот мир, возникнут трудности, — сказал первый из пришельцев, который был ползуном. Его сутулая фигура была полностью скрыта под плащом с капюшоном. Его голос был сухим и тихим, словно кто-то пробирался сквозь подлесок. — Наши враги замышляют заговор против нас: жребий брошен. Но мы должны быть уверены в Тэйзакнэйкаке. Он добьется успеха там, где не смогли другие. — В голосе ползуна послышались нотки отчаяния. — Он добьется и должен это сделать.
— Как эти... люди... связаны с вами? — спросила Адрана, стараясь не обидеть никого и в то же время разобраться в том, что ее окружает.
Куэлл постучал себя по лбу. — Познакомьтесь! Я так и знал, что что-то забыл. Мои манеры в последнее время изменились. Ну, вы уже познакомились с Гриндером. Другого робота зовут Пиклз, а это мистер Клинкер, мой старый знакомый. Вообще-то, сейчас уже скорее друг. У нас с Клинкером были взлеты и падения, но ничто так не лечит старые раны, как осознание того, что вы оба в бегах.
— Я был знаком с другой капитаном Несс, — сказал Клинкер, и его губы задвигались в прорези капюшона. — Недолго и при прискорбных обстоятельствах. Мне бы хотелось познакомиться с ней поближе.
— Клинкер вылечил мне глаза, — сказал Куэлл. — Позже, когда Квиндар приехал из Мазарила, он попытался организовать лечение и для него. Но Квиндар заключил сделку с друзьями Клинкера за нашей спиной. Он получил мои глаза в обмен на сотрудничество, и мы с Клинкером едва спасли свои шкуры.
— У меня нет шкуры, Куэлл. Моя внешняя оболочка — газопроницаемый экзоскелет.
— Это фигура речи, дорогой приятель, она помогает оживить беседу. Как бы то ни было, ситуация начинает проясняться. — Куэлл порылся в карманах и вытащил две черные трубки, которые он подобрал в туннеле. Он поднес их к своим глазницам и церемонно потряс ими. — Посмотрите, что вернулось в мое распоряжение! — Он понюхал одну из трубок и поморщился. — Сразу видно, что они побывали в Квиндаре.
— Вы его убили? — спросил Клинкер.
— Лучше. Оставил его визжать в темноте. Мне показалось, что так будет приличнее. — Он снова спрятал трубки в карман. — В любом случае, вперед. Не окажешь ли честь, Клинк?
Ползун вытянул конечность в направлении пары инопланетян, стоявших рядом с ним: двух похожих на омаров панцирников. Как и у щелкунчиков, у них было по шесть конечностей. На этом сходство заканчивалось. Панцирники имели сегментированную анатомию из плотно прилегающих друг к другу частей, напоминающих пазл, с двумя парами ног и единственной парой манипуляторов. Их головы представляли собой широкие треугольники, заостренные книзу, с маленькими, как у богомола, ртами и большими, довольно красивыми глазами рубинового цвета. У них были два сенсорных пучка на верхних концах треугольника, что придавало им сходство с декоративными кошками. Их панцири были блестящими, отбрасывая множество спектральных отблесков.
— Это ученые без диплома, — сказал Клинкер. — Как вы знаете, у панцирников не принято давать имена, пока они не станут учеными с высшим образованием. До тех пор, по их обычаю, они считаются разумными лишь частично.
— Почему вы не закончили учебу? — спросила Адрана.
Ученые-недоучки ответили ей хором в два голоса. — Во время учебы мы проводили исследования, которые были сочтены несовместимыми с выполнением нашей учебной программы. Нежелательно, чтобы мы не выполнили учебную программу.
— Это значит, — сказал Куэлл, — что панцирники совали нос не в свое дело, и им пришлось спасаться бегством. Расскажите им, что происходит с панцирниками, которые не справляются с программой, будьте так любезны.
— Нас сварили бы, — сказали ученые-недоучки. — Это нежелательно — быть сваренными.
Адрана попыталась придумать какие-нибудь слова сочувствия или понимания, которые не были бы слишком дерзкими или самонадеянными. У нее ничего не вышло.
— Но сейчас, на какое-то время, вы в безопасности здесь, в Тревенза-Рич?
— Безопасность — понятие относительное, — сказал Куэлл. — Все, что нам удалось здесь сделать, — это собрать единомышленников — недовольных, осведомителей, обычных нарушителей спокойствия и заноз в заднице, таких, как вы, — и выкроить немного времени для общения и организации. Щелкунчик — последнее пополнение в нашей маленькой веселой компании. Клинкер и ученые работают здесь уже много лет, хотя только в последние месяцы они полностью посвятили себя делу. Как и роботы, и те трое, с которыми вы еще не знакомы. Недоумок — это Гаррон — он был первым из них, кто пришел к нам, — а двое оставшихся — Бранка и Малли, были со мной задолго до того, как Видин Квиндар начал наводить здесь порядок.
— Может быть, — сказала та, которую звали Малли, женщина властного вида с двумя искусственными руками, — тебе стоит рассказать ей о сути нашего дела?
— Он с самого начала добивался этого, — сказала Мэйбил. — Но тогда ты не можешь его винить. нечасто у него появляется аудитория, перед которой можно покрасоваться.
— Где щелкунчик? — спросил Бранка. Это был приземистый, мускулистый мужчина с глубокой рассеченной раной на лбу, как будто в него воткнули топор, и все же он выжил.
— Мы отвезли его прямо в полость и позволили ему заняться своим делом, — сказал Куэлл. — Мне показалось, что это к лучшему. Если он сможет заставить двигатель скрипеть, мы, возможно, сможем спасти сестру капитана Несс.
Бранка скрестил руки на своей бочкообразной груди. Они были мускулистыми и покрытыми шрамами, как будто он всю жизнь боролся с цирковыми животными. — Надеюсь, он сможет добиться чего-то большего, чем писк, иначе нам всем конец.
Недоумок по имени Гаррон двумя обезьяньими лапками откинул капюшон. Лицо Адраны напряглось в ответ. Там был лоб обезьяны, ротовые органы щелкунчика, шевелящаяся масса органов чувств ползуна, покрытых блестящей внешней броней твердой скорлупы. Откуда-то из-под этого нагромождения тканей гортань издавала хриплое, гортанное подобие речи. — Мы стремимся к определенной цели, капитан Несс. Вы прибыли в... благоприятное время.
— И что же это за цель? — спросила она.
— Независимость, — ответил Гаррон. Не было ни намека на несогласие или противоречие со стороны кого-либо из членов группы, поэтому Адрана предположила, что недоумок говорил за них всех. — Настоящий свободный мир. Тревенза-Рич всегда был обособлен от других миров, но теперь он должен стать чем-то большим, чем просто своенравным ребенком. Он должен стать примером, маяком. Реорганизация ослабила и без того хрупкие связи между мирами. В некоторых случаях это привело к их полному разрыву. На данный момент старая система работает с перебоями. Но основы всей финансовой стабильности пришли в беспорядок.
— Теперь это только вопрос времени, — сказал Куэлл. — Недели, месяцы, год, если повезет. А потом все рухнет. Вы видели, на что похожи миры, капитан Несс. Мы спрыгнули во сне с края высокого здания. Мы находимся где-то над землей, но еще не до конца это осознаем. Когда мы это осознаем, падение будет адским.
— Что бы здесь ни происходило, это ничего не изменит, — сказала Адрана.
— Да. Вероятно, не произойдет ничего особенного. Но когда пыль уляжется, может оказаться полезным, если уже будет один мир, который нашел новый способ жить. Мы собираемся стать таким примером. Однако сначала мы должны заставить остальных собраться и обратить внимание на то, что мы здесь делаем. Вот тут-то и возникает вопрос. Нигде в нашем Сообществе нет другого мира, способного двигаться в своем собственном направлении. Это привлечет чье угодно внимание!
— И когда вы это сделаете — если щелкунчик сможет заставить этот движок работать — что у вас будет на бис?
— Нечто радикальное, — сказал Куэлл, надувшись. — Новый финансовый порядок. Система векселей, привязанная к нынешней стоимости квойнов и тем самым освобождающая нас от любых будущих колебаний их номиналов. Другими словами, бумажные деньги. Как только банкноты будут выпущены, квойны можно будет с таким же успехом спрятать обратно в вещницы, несмотря на то, что они будут значить для нас. Наконец-то мы будем свободны. Даже если произойдет еще одна Реорганизация, это не будет иметь значения. Приоритет будут иметь бумажные деньги, а не какие-то причудливые узоры на древних золотых дисках.
Адрана медленно кивнула, стараясь выглядеть впечатленной — если не для себя, то для остальных членов своей компании.
— Боже мой. Это действительно радикально, Хэспер.
— Я рад, что вы так думаете.
— О, я согласна. Это настолько радикально, что я почти готова... позвольте мне прояснить один маленький момент, ради моего же блага?
— Я бы настаивал.
— Вот эти... простые векселя... как вы их называете. Если бы у меня была коллекция квойнов с определенной совокупной стоимостью, а у моего соседа была коллекция с меньшей стоимостью... эта разница в наших денежных средствах перетекла бы в наши бумажные активы?
— Ну что ж... да. Все остальное было бы нечестно.
— Во всем этом нет справедливости, Хэспер. Сомневаюсь, что ее было когда-либо много, пока банки контролировали наши судьбы, а инопланетяне контролировали банки. Но я уверена, что после Реорганизации ее стало еще меньше. Бедный человек мог стать богатым, а богатый — бедным. Я думаю, что в основном те, кто были довольно состоятельными до Реорганизации, все еще довольно состоятельны сейчас. Возможно, немного меньше, но далеко не нищие. Будут исключения... бывают случаи, когда не везет, и бывают удачные повороты... но они будут в меньшинстве. — Она покачала головой. — Все, что вы делаете, — это навечно закрепляете один и тот же набор несправедливых исходов.
Он издал короткий сухой смешок. — И у вас на уме что-то получше, не так ли?
— Я согласна, Хэспер. То, что я могу предложить, лишь немногим менее несправедливо, чем ваша схема. Но это уже шаг вперед.
— Я хотела бы услышать это, — сказала Мэйбил с кривой улыбкой.
— Я бы тоже этого хотел, — сказал Куэлл.
— Услышите, — сказала Адрана. — Но могу гарантировать, что вам ничего из этого не понравится. Хотя в одном я с вами согласна.
— И в чем же? — голос Куэлла звучал как у человека, который был очень сильно влюблен в блистательную гостью, но ее очарование очень быстро иссякло.
— Как только мы перейдем на бумажный стандарт, как бы он ни был организован, квойны перестанут быть полезными в качестве валюты. Но мы не будем возвращать их в вещницы или даже в банковские хранилища.
— Что же мы тогда будем с ними делать, капитан Несс?
— Мы позволим им делать то, что они уже некоторое время пытаются сделать, Хэспер. Мы позволим им упасть на Старое Солнце. Это то, для чего они всегда предназначались. Такова их цель. А если вы сомневаетесь в моих словах, спросите щелкунчика.
