— Голый — это не я. — сразу отмежевался Богатырев и даже отступил на шаг от своей копии.
— Голый это я, — сказал новоявленный президент. — но попробуйте доказать это своим людям. Как минимум они будут в замешательстве...
Челкаш, утонувший было в своем кресле , вдруг встрепенулся.
— Послушай, Черный Рассвет, — довольно сердито сказал он Тотху, — мне кажется вы выбрали не лучший момент для этих фокусов. Хоть ты ему скажи , Стрекоза-красавица! — обратился он к Итхерзу. Та открыла было пасть, возможно, чтобы разразиться очередным нравоучением или справкой, но в это время, тяжелая броневая дверь в бункер, подпрыгнув от взрыва , глухо прогремевшего с обратной ее стороны, сорвалась с петель и тяжело рухнула на пол, прибив лапу Итхерзу. Стрекоза-красавица с визгом повалилась, хлестнув хвостом по Горностаю и президенту. Непроизвольный удар вышел сильный и оба покатились в угол, где за массивным столом сидел Челкаш. Последний, нисколько не растерявшись, проворно полез под стол. Из облака густого дыма сверкнули две вспышки автоматных очередей, грохот наполнил небольшое помещение, и пули прошили, смяли, толкнули и опрокинули голого, беззащитного человека, стоявшего посреди бункера и невольно попавшего в фокус внимания неизвестных убийц. Стрельба прекратилась. Послышалось глухое звяканье железа по бетону.
— Оборонительная, — машинально подумал Горностай.
После грохота выстрелов шаги были не слышны, но можно было понимать так, что киллеры удалились. Двое храйдов, размазанными в воздухе тенями, рванулись за ними в галерею. Но тут сработала граната.
— Б..., сколько ж можно за один-то день, — недовольно подумал Юра, вставая и размазывая по шее кровь, вяло сочащуюся из ушей.
На полу валялись мертвые храйды. Итхерзу, впрочем была еще жива, и с ужасом косилась на Юру, нервно сглатывая слюну с кровью. Ее лапа была придавлена дверью и сломана.
— Не бойся, — сказал ей Юра. — Есть не будем. Помощь окажем. Сейчас ветеринара позову. В худшем случае в зоопарке будешь работать. Крокодилом.
— Где эта сука? — вдруг громогласно проревел президент, воздвигаясь из-за стола. В седых растрепанных волосах торчали щепки и куски штукатурки... — где эта п...р б...ский? Президент, изрядно напоминая при этом медведя, разоряющего улей, опрокинул стол, но Челкаша под ним не оказалось.
— Он не только хитро..опый, но и быстро...опый, — почти восхищенно прокомментировал президент. -Вот б...!
Сейчас Президент и Горностай наблюдали за падением делового центра, укрывшись за броней передового, командирского танка.
Центр падал неаккуратно, неизящно, не то что знаменитые Твин Тауэрс, элегантно сложившиеся внутрь себя. Нет, деловой центр умирал долго и некрасиво , как неумелый, начинающий актер, изображающий смерть на дуэли. Он раскачивался, корчился, стонал, словно бы даже бросался из стороны в сторону. Два вакуумных боеприпаса, доставленных в подвал гусеничными микроботами, положили конец его страданиям. Небоскреб стал крениться , оперся на стену соседней сверхвысотки, и скребя по ней пентхаусом, пополз к земле, на полпути однако, его верхняя часть надломилась и он с чудовищным грохотом наконец-таки рухнул, подняв громадное облако пыли.
— Ну что, майор, — спросил президент, не отрывая глаз от дымящейся кучи бетона. — Что скажешь? Урыли мы этих чертей? Заткнули мы ихню дырку? Больше не полезут?
Горностай помолчал. Было слышно как по городу перекатывается артиллерийское протяжное эхо, и солидный перестук танковых пулеметов. Эта стрельба звучала победно: части введенных в столицу гвардейских дивизий в основном уже взяли ее под контроль. Главное же , что после гибели Тотха и его команды, снова заработала связь. Резиденцию Кытху они застали пустой, даже трупа старого крокодила не было, и по настоянию Горностая, на всякий случай выжгли ее термобарическими зарядами. Управляемость восстановилась, остальное было делом времени и распорядительности. Но столица была не рада такому счастливому обороту дел, она притихла и сжалась, словно в навязчивом ожидании новых кошмаров.
— Через эту дырку точно не полезут , товарищ командующий, но мы возможно не все их дырки знаем... И сдается мне что урыли мы не всех, у них было достаточно времени уйти в канализацию. И значит они могут появиться в метро.
— Метро... — раздраженно рыкнул президент, — только этого не хватало, выковыривай их оттуда... Это ж сколько народу надо — прочесывать? Как думаешь, если разбавить ангелов простой десантурой, справятся?
Смеркалось. Темная громада станции высилась за спиной. Часовой привык ней, сроднился за полтора года службы в этих дебрях. Она не казалась ему зловещей, хотя, между нами, была таковой. Самое отвратительное в караульной службе это скука. Часовой курил от скуки, хотя это запрещено уставом караульной службы. Могут и наказать , если застукают. А, не накажут... Да и не застукают... Он заглянул в пачку. Сигарет оставалось пять. Он сплюнул коричневой от курения слюной. Ничего, пять — должно хватить. Всего-то сорок минут осталось. Но хватит уже прикуривать от бычка. Вредно это. Здоровье еще дома понадобится. Он попытался было развлечь себя, представляя картины — как он вернется домой и что будет делать. Но мечты, слабо барахтаясь, потонули в густом тумане скуки. Скука, скука... Сука... Шум ветра в кронах деревьев навевал сон. Кабы периметр был, так можно б было ходить. Совсем другое дело. А тут, б..., стой на этой вышке. Он снова плюнул вниз, и прежде чем плевок долетел до земли, часовой почувствовал острый укол тревоги в солнечном сплетении. Чуткое ухо уловило шум, странный шум. Скука тотчас слетела с солдата, как шелуха с семечки подсолнуха. Он замер и уставился на деревья из-за которых послышался шорох. С минуту он стоял неподвижно и вглядывался. Ему показалось... Да нет, только показалось... На какой-то момент он поверил, что видит черта — с клыками, черными крыльями... Ерунда. Такое время поганое — сумерки, что хошь может привидеться. Сумерки густели прямо на глазах. Шум не повторился.
Собака, наверно... Часовой снова сплюнул и полез в карман за сигаретами. Оранжевый язычок зажигалки заплясал перед глазами, какое-то мгновение, человек не видел ничего, кроме маленького, мятущегося в ладонях пламени. Это пламя, собственно, было последним, что он видел в жизни. Потому что из кустов , тех самых откуда слышался странный шум, вдруг бесшумно, как кусок антрацита из рогатки, вылетело нечто черное и невообразимо ужасное, и невероятно точно всунувшись между бортом и крышей вышки, вцепилось в парня. Он еще делал затяжку, когда его горло оказалось разрезано длинными, острыми когтями.
Но не дожидаясь окончания этой трагедии , из низкорослых зарослей , окружавших сторожевую площадку, выскочили еще пять черных, страшных теней, и вытянувшись в колонну , рысью устремились вперед к объекту. Демон, что сидел на вышке, занимался делом необычным для хищных зверей — обыскивал труп. Он поднял уродливую башку, проводил взглядом удаляющихся товарищей, бесшумно снялся с перил вышки и по настильной траектории устремился им вслед.
Стало быть их было шесть. Эти шестеро, ни на секунду не останавливаясь, скакали к станции, они двигались уверенно и бесстрашно, словно бы станцию и не охраняла целая рота стрелков, каждый из которых, из двухсот без малого человек, был вооружен совершенной машиной убийства, простой и надежной , ценимой во всем мире — автоматом Калашникова, выпускающим за минуту 775 кусочков свинца в медной рубашке и даже со стальным сердечником внутри.
Через три ряда колючей проволоки они, летучие твари, перемахнули легко, на крыльях ужаса.
Встретившийся им по дороге уазик-кабриолет, везущий смену караула был атакован по всем правилам охотничьего искусства. Внезапно в свете фар перед водителем выросла нелепая фигура — чучело динозавра, не иначе. Водитель притормозил, и даже успел повернуться к пассажиру. Затем с двух сторон дороги ящеры легкими длинными движениями запрыгнули в машину. Началась мясорубка. Все происходило слишком быстро. Никто из караульных не успел не то, чтобы выстрелить, а даже хотя бы толком испугаться.
Снять посты на ближних подходах к станции оказалось делом несложным. Головокружительная скорость и полная неожиданность сделали свое дело. Разобраться с персоналом на станции было еще проще. Порыкивая, и делая угрожающие движения, черные храйды согнали перепуганных людей в белых халатах в кучу, как овчарки отару.
— Пхшшли отсхуда! — прошипел главный раптор, — и скхажхите своим чтхобх дхва дхня не сховхались.
Первое, чем занялись зубастые спецназовцы , после того, как удалили людей со станции, это стали ладить портал в главном зале. Портал выглядел чудно, чтоб не сказать дико. Этакий набор палочек, щепочек от разбитой мебели, листьев и веток принесенных с собой растений и кусков пластика.
Из портала немедленно появились 'знающие' храйды и принялись за свою работу. Они развешивали в главном зале жуткую паутину из регулярно подаваемых из портала растений, водорослей, и частей тел каких-то мелких животных. Все это перевивалось лианами и кишками — запах в помещении с человеческой точки зрения был ужасный. Жгуты и тяжи свисали с потолка, окровавленные лианы переплетали их в несколько ярусов по горизонтали, и вскоре, главный зал напоминал уже какой-то кошмарный лес смерти. Старый толстый раптор отрешенно бродил посреди всего этого ужаса, поправляя то тут, то там, плохо лежащие элементы инсталляции. Время от времени , молодые помощники подносили ему препараты(жуткое месиво органического происхождения) в некоем подобии деревянных ведер, старик зачерпывал оттуда лапой и равнодушно отправлял в рот, равнодушно жевал, и также равнодушно сплевывал , целясь в загадочные узлы своей технологической сети. Вскоре схема ожила , по ее нитям стали перепархивать электрические искры, и зловещий лиловый свет , напоминающий свечение коронного разряда. Затем на портал подали воду, вероятно непосредственно из реки. Вода врывалась в сеть широким потоком, и непонятным образом терялась в ней. Тут же целая бригада, храйдов двадцать, суетилась, сооружая блок подключения своей сети к блоку управления станцией. Они вскрывали приборные панели, и один за другим вставляли в них ошкуренные стволы тонких деревьев, затем весь этот винигрет поливался из тех же деревянных псевдоведер густым зеленоватым дурно пахнущим желе.
К 21.00 им удалось овладеть управлением, отключить потребителей энергии и всю мощность реактора завести на производство кислорода.
Уже к 00.00 кислорода стало достаточно, для того, чтобы в помещении станции рапторы почувствовали себя как дома. Раздался высокий звук команды. Рабочие, ученые и солдаты, с облегчением сплюнули из пасти одинаковые , блестящие черные шарики, и подвесили их на плетеном из травы шнуре, на шее у каждого.
К 7 утра, крепко вздрюченное из Москвы лично президентом РФ, командование региональоного военного округа организовало операцию по перезахвату объекта. В ходе операции применение тяжелого воружения и авиации не предусматривалось, исходя из характера опасности объекта. Предполагалось что для успеха достаточно будет сил одного батальона мотострелков. Оказалось недостаточно. На подходах к станции повышенный уровень кислорода вызвал безобразие в рядах атакующих и их пришлось отвести. В новую атаку людей повели в противогазах. Благодаря этому батальону удалось продвинуться почти вплотную к станции. Подойдя к колючей проволоке , которая никуда не делась , батальон остановился и стал , как положено в таких случаях, не спеша преодолевать препятствие. В это время совершилась короткая как удар кинжалом контратака храйдов. Комполка беспомощно смотрел в бинокль как выросшие словно из-под земли, чудовища, всего-то 25 штук, благодаря гипертрофированной скорости движений , как волки овец, резали его людей. Нервная система человека устроена так , что человек не воспринимает событий, происиходящих с частотой 10 в секунду. Также нервная система человека не успевает провести импульс нервных токов и превратить мысль в движение меньше чем за 1/10 секунды. На этом основан известный фокус с ручкой, которая пролетает буквально сквозь пальцы и человек не успевает схватить ее. Из ситуации , кстати , можно выйти таким образом, — смотреть в глаза фокуснику. Глаза предупреждают о готовящемся движении и это дает бонус в 2/10 секунды. Но погибающей пехоте поздно было смотреть в глаза кому бы то ни было.
А комполка трижды порывался дать команду пулеметным расчетам скосить бабаек (на это были хорошие шансы) вместе со своим личным составом, но по непривычке к жестоким решениям и ответственности, так и не решился. Потом стало поздно. Окружное командование запросило у Москвы подробные инструкции по методам борьбы с этим сказочным врагом и отсутствием электричества. Москва крепко задумалась.
Терминатор (не робот, а граница между дневной и ночной стороной) шествовал по планете со скоростью 1667 км/ч, и повсюду на земле, вблизи от атомных станций с натуплением темноты из черных дыр времени осторожно выбирались на оперативный простор черные твари. Оглядывались, принюхивались, и свившись в упругие и стремительные цепочки-отряды, устремлялись к целям.
Так было на восточной стороне планеты, в западном же полушарии свои оперативные игры разыгрывали белые звери с яркими синими глазами. И их демаскирующий цвет, при том что 95% белых чеширрапторов не владели искусством мимикрии, не дал больших бонусов стрелкам-людям. Стратегический план объединенного , так сказать, штаба белой и черной расы поющих динозавров, близился к завершению. Атмосфера планеты стремительно насыщалась кислородом.
На международной космической станции особо не парились, когда прервалась связь с землей. Такое уже бывало. Тот, кого это касалось, привычно чертыхнулся и занялся своими делами. Весельчак, англичанин Дарби, сказал: 'Эй, парни, а знаете, по этому поводу есть анекдот, как муж звонит жене...'
Американка Тамми, недавно прибывшая на станцию, сморщив носик, сказала:
— Такое впечатление, что эти истории входили в его программу подготовки...
От этой фразы космонавты засмеялись не хуже чем обычно смеялись от самих анекдотов. Нервное напряжение , повисшее в воздухе требовало выхода.
Тишина , однако, затягивалась. Часа через два Бренкенридж снова стал вызывать землю. Тишина. Бренкенридж обернувшись от приборов, развел руками. Уголки его рта чуть опустились. Экипаж почувствовал необъяснимую тревогу. Все замолчали. Тяжелое молчание прервал взволнованный голос врача Сабуро:
— Смотрите, посмотрите сюда! — от волнения видимо, он подпустил японского акцента. — но слова его были всем понятны. Не говоря уже о жестах. Жестом он указывал на иллюминатор. Люди приникли к стеклу и долго смотрели вниз, на вечернюю, темную землю, на которой один за другим гасли крупные города.
-А знаете анекдот , как кошка залезла на дерево и ждет, пока ее снимут? — спросил Дарби дрожащим голосом. Ему никто не ответил.
— Тотх? Вот так поющий! — высокий , худощавый, черный храйд, закашлялся-засмеялся и пренебрежительно отмахнул хвостом. — Это же надо: принять смерть от собственной песни, все равно что кукольнику быть убитым собственной куклой. Вожак смеялся, но нервозность в его поведении просматривалась.
