Сколько бы формальной правоты ни было в её словах, Эйлин не могла заставить себя верить ей. Таким тоном говорят о неизбежном, вроде назревающей войны или смерти давно болеющего родственника — но не о любимом человеке. Её сердце отказывалось принимать это.
— Так вот чего ты хотела, — голос, подчиняясь самообладанию, звучал холодно и чеканно.— Но ты противоречишь сама себе. Он не вещь. Никто не может им распоряжаться. У него есть своё мнение, и, боюсь, оно будет не в твою пользу. Как бы я ни желала ему добра, я знаю, что есть поступки, которых он не умеет прощать.
Не удостоив её ответом, хозяйка борделя грациозно протянула Касавиру руку, чтобы он помог ей подняться. Эйлин скривилась, впрочем, больше по привычке. Она просто устала. Устала злиться на это непостижимое существо, способное вызывать бешенство, страх и жалость одновременно.
Обходя коченеющее тело ящера, Надя, как бы, между прочим, заметила:
— По-моему, этот ошейник принадлежит тэйскому магазину монстров. Там Культ Луны держит своих пленников. Если эта громадина сбежала оттуда — у нас большие проблемы.
— У нас для всех проблем одно решение, — буркнул Азгар, похлопав по рукояти топора на поясе и, подобрав брошенный в бою факел, зажёг его от масляного светильника.
Выйдя из зала первым, он сделал несколько шагов и в растерянности остановился. Дальше дороги не было.
Открывшаяся их взорам часть пещерного города могла быть в прошлом главным рынком или транспортной развязкой. Отправленные в свободное плавание шарики магического света выхватывали из темноты мрачные жерла боковых шахт, полуразрушенные стены с пустыми глазницами окон, обломки винтовых деревянных настилов и каменных мостов и гроздья сталактитов, которыми ощерился высокий купол. Нижний ярус тонул в беспросветной мгле, можно было лишь догадываться о его глубине. Где-то в его недрах шелестела подземная речка. Их путь лежал прямо, по широкому, в три повозки, мосту, пересекающему средний уровень площади. Проблема была в том, что обещанного Надей моста — не было.
— И как это понимать? — риторически вопросила Эйлин, глядя на то, что от него осталось.
— Милан, чтоб ему, — прошипела Надя.
Провал был не так уж велик — должно быть, Милан, если это действительно сделал он, обошёлся парой взрывных сфер. Но пытаться преодолеть такое расстояние в один прыжок было бы крайне рискованной затеей даже для сильного и проворного аладжи, не говоря уже о женщинах и тяжеловооружённом Касавире. Осмотрев нижний ярус, они убедились, что никакой возможности перебраться на ту сторону по обросшим сталагмитами отвесным стенам тоже нет. И ни одной хотя бы кривенькой, но целой лестницы.
Задумчиво почесав затылок, Азгар побрёл назад в храм. Подцепив и не без труда растянув край крыла мёртвого птерозавра, он постучал по нему. Чрезвычайно плотная кожа пружинила и гулко гудела, как хорошо натянутый барабан. Бросив его на пол, он осторожно попрыгал по полотну и толстым костям каркаса. Потом подозвал Касавира и попросил его сделать то же самое. Результат эксперимента их удовлетворил, и они молча кивнули друг другу. Но хмурая складка снова пролегла меж бровей паладина.
— Как ты планируешь перебросить его на ту сторону?
— Для начала попробуем его хотя бы сдвинуть.
Это оказалось не так трудно, как они думали. Туловище летающей рептилии было совсем не большим по сравнению с передними лапами и достаточно легким, чтобы подниматься в воздух. Несколько минут слаженной работы пары могучих спин и двух пар крепких рук и ног — и пыльная туша остановилась у разрушенного края моста. Одно крыло чуть свесилось, и гора обломков, собранная волочившимся телом, ухнула в яму.
— Вот и прибрались, — бодро заметила Надя.
Расправив плечи, отчихавшись и смачно выдохнув, Азгар уселся на торчащий сустав в позе мыслителя.
Кара тихонько подошла к краю и, хмыкнув, послала шарик света в кромешную темень провала.
— Футов тридцать, — промолвила она после некоторого раздумья. — Я попробую поднять вон ту большую плиту. Это трудная работа, ты должен действовать очень быстро.
Оскал, которым её вознаградил аладжи, должен был означать широкую, счастливую улыбку.
Пока Азгар привязывал один конец своей верёвки к кисти птерозавра, а другой обматывал вокруг пояса, Кара сосредотачивалась для заклинания. Расслабление, концентрация — всё это было для неё не ново. На третьем выдохе ушло напряжение, в руках заструилось послушное тепло, закипая на кончиках пальцев, последние песчинки скатились с покатого обрыва и с лёгким звоном упали на дно часов, унося с собой посторонние мысли. Гораздо труднее было визуализировать результат, связать в сознании движение и удержание неживой материи и собственные жесты, их форму, интенсивность, "интонацию", чтобы энергетические потоки между нею и плитой стали пластичными, чуткими проводниками её воли, продолжением её рук. Это было не похоже на то, к чему она привыкла с детства. Они иногда занимались с Сэндом в безлюдном уголке парка, но ни разу ей не удалось закончить заклинание, не раскрошив предмет в последнюю секунду или не отправив его в голубую даль. Похоже, он и сам не верил, что из этого что-то получится. "Легче. Медленнее. Нежнее, — ворковал он ей на ухо, — представь, что в твоих руках самое дорогое — я". Какое уж тут обучение.
Внешне ничто не выдавало волнения Кары, но Эйлин и Касавир боялись дышать, глядя, как она сосредотачивается. Для колдуньи, чья стихия разрушение, управлять предметами — тот самый прыжок выше головы, которым она дразнила Эйлин. Можно знать наизусть слова или жесты, но техника, мышечный контроль, управление расходом энергии — слишком разные. Всё равно, что гитаристу дать в руки арфу, и не важно, что струны похожи и ноты те же самые. Утешало то, что высота была достаточно велика, чтобы ловкий Азгар, в случае чего, просто повис на верёвке.
Ухоженные аристократические руки с тёмным лаком на ногтях уверенно простёрлись над краем пропасти: правая ладонь сверху, средние пальцы почти касаются друг друга. Изящная рубиновая саламандра хищно поблёскивала огненными капельками на изогнутой спине.
— На счёт ноль в самый центр, — коротко бросила Кара, не мигая и не глядя на изготовившегося к прыжку Азгара.
Тот мрачно-сосредоточенно кивнул, отмеряя взглядом расстояние.
— Действуй, Огонёк.
— Восемь, семь...
Когда лапища аладжи коснулась стремительно взмывшей плиты, та лихорадочно задрожала, словно желая продолжить путь вверх, но ещё спустя мгновение опасно просела под его весом, тут же спружинила и, подкинув его, с грохотом рухнула в пропасть. Эйлин выдохнула запертый меж рёбрами воздух.
— Ох, я с вами с ума сойду когда-нибудь.
Оказавшись на другой стороне, Азгар издал ликующий рёв, показал колдунье два поднятых вверх больших пальца и тут же принялся мощными рывками перетягивать к себе крыло. Как только оно натянулось до предела, не дойдя до противоположного края, Касавир бросился помогать, подталкивая тушу.
А Кара, согнувшись чуть не пополам и прикрыв рот сложенными ладонями, то ли сдавленно смеялась, то ли что-то бормотала сквозь прерывистое дыхание.
— Никогда, никогда, больше никогда, — услышала Эйлин, когда подошла узнать, всё ли в порядке.
Она ободряюще похлопала её по спине:
— Да ладно. Неужели не захочешь утереть Сэнду нос?
— Да уж, — распрямившись, выдохнула колдунья со смешком. Глаза пронзительно блестели, на точёных скулах таял неровный румянец, несколько влажных прядей прилипло ко лбу, — этот чёртов проклятый эльф может быть доволен.
Глава 16
Леди Тиннуарэ собиралась заглянуть к Мелрою лишь на минутку — отдать пачку бумаги и большую коробку новых мелков наилучшего качества, чтобы отдохнувшему озорнику было чем себя занять, и предупредить о чрезвычайном режиме на территории Гильдии, чтобы он не вздумал шататься вокруг и трогать незнакомые двери и люки, так как всюду были наложены защитные чары. В итоге, она провела в выделенной ему комнатке, смежной с квартирой Сэнда, целых полчаса, рассказывая по памяти, а больше додумывая от себя старые сказки из "Книги единорога". Оказалось, что после всего пережитого мальчику очень не хватает возможности побыть просто ребёнком, почувствовать участие и опеку старших. Тину решила серьёзно поговорить с Сэндом, дождавшись благоприятного момента. Маленькому сыну леса нужны забота, хорошее воспитание и мудрое руководство в поисках призвания, а не грязные подземелья, кишащие тварями. Как можно этого не понимать?
Она рассеянно улыбнулась захватившему её странному, новому ощущению бархатной теплоты. Эти полчаса совершенно нетипичного для неё времяпровождения немного выбили её из рабочего состояния. Но она с удовольствием побыла бы с мальчиком и дольше, если бы не преследовавшие её разум тени зла, спрятанного в недрах города.
В это время зажигаются огни театров, клубов, открытых сцен и прочих заведений для увеселения публики. На улицах кипит жизнь, а в саду Гарнет Холла, на главной площадке Нового Оламна через час-другой начнётся церемония открытия Большого Фестиваля. Город роскоши готовится развлекаться, не подозревая о нарыве, созревшем в его чреве и, пожалуй, это к лучшему. На то и существуют гильдии и тайные лорды Уотердипа, чтобы в минуту опасности незримо защитить граждан, как случалось не раз за десятилетия расцвета. Иногда ценой убытков или падения репутации в глазах обывателей, падких на мнимые скандалы и дутые расследования. Хорошо, если только так — Гильдия Магов и не из таких неприятностей выбиралась. Но чаще — ценой собственных жертв. Время настоящих действий ещё не настало, а они уже потеряли двух товарищей, и если про опытнейшего Эрио Буна, в свете вскрывшихся фактов, можно было сказать, что он сам планомерно растил ядовитый плющ, обвивший его шею, то бедный мальчик-аасимар ничем не заслужил такого наказания. Лишь тем, что был слишком горд, запальчив и обладал острым чутьём. Наслушался баллад и захотел стать героем, забыв о том главном, чему его должно было научить пребывание в Гильдии.
Леди Гильдмастер вернулась к неотвратимой реальности, и улыбка ускользнула с породистого, удлинённого лица с высоким открытым лбом и тонким носом, вздёрнутым ровно настолько, чтобы не быть заурядно-курносым. Догадаться об истинном возрасте, взглянув на это лицо, мог бы разве что её сородич, и то не наверняка: уж очень естественным был жаркий бронзовый румянец на золотисто-оливковой коже, свойственной солнечным эльфам. Лишь глубокий, сосредоточенный взгляд зелёных глаз и тень усталости под ними говорили о немалом грузе, что несёт эта леди с королевской осанкой.
Изысканное платье вишнёво-коричневого шёлка со старинной вышивкой на рукавах плотно облегало немыслимо тонкую талию, высокая, небрежно-летящая причёска из золотистых локонов и косичек, собранная на пару эльфийских шпилек-оберегов, казалось, не падает лишь благодаря какому-то хитрому волшебству. В тишине сумрачных коридоров пансионата, где снимали апартаменты старшие маги, чуткое ухо без труда могло различить лёгкие шаги эльфийки. А деликатное магическое чутьё позволяло уловить особенный, напоенный ароматами белой лилии и древней магии облачный шлейф, вьющийся вокруг высокого стремительного силуэта. Её появление вызывало оживление среди тех, кто постоянно общался с ней по долгу службы. А на улицах она почти всегда привлекала внимание, и оттого нечасто баловала себя дневными прогулками. Это было не удивительно: в отличие от хорошо знакомых и понятных людям лунных и лесных собратьев, солнечный эльф в человеческом городе — явление исчезающе редкое, как если бы в городском парке вдруг завёлся золотой единорог из легенд о далёком прошлом Фаэруна. Теперь ей казался глупым былой страх чужих взглядов и мыслей, которые тянулись за ней тонкими бесцветными щупальцами, сопровождали каждый её шаг, готовые растерзать её душу и отнять у неё себя, стоило ей потерять контроль. Её смешили попытки некогда спрятаться от них за стены, книги, магию, броню и обереги, слова и улыбки, мужчину. Это только мешало жить. Она давно привыкла быть внезапной сосной на пустоши и благосклонно принимать чужое восхищение или любопытство, отталкивая всё нежелательное. Или использовать. Или игнорировать. А когда вообще не хотела посторонних прикосновений, то просто окружала себя незримым зеркальным щитом — пусть развлекаются.
Эльфийка время от времени отвечала кивком на подобающие её положению приветствия и не вслушивалась в тревожные шепотки за спиной. Гильдмастер нечасто удостаивала посещением жилые корпуса Гильдии, полагая, что проблемы бытового обустройства и контроля за соблюдением порядка следует оставить тому, кто уполномочен их решать, и чем меньше она будет вмешиваться, тем лучше. Но, увидев на стене холла так и не заделанную за месяц трещину, нахмурилась, предвидя сомнительные оправдания и жалобы на недостаток средств. Как будто у неё и без того мало забот.
Она не верила в случайности и мистические совпадения. Её жизнь была примером того, что верный путь к цели лежит через волю, последовательность и доверие своей интуиции, а если ты заблудился — значит, где-то упустил важную деталь. Появление компании искателей приключений из Невервинтера едва не пошатнуло её убеждение. Могло пройти ещё немало времени, прежде чем слухи, подозрения, странные, неприятные события, отсчёт которым был дан с исчезновением Эрио Буна, тревожная информация о нехарактерной активности в Подгорье и её собственные предчувствия сложились бы в общую картину. Но факты, которые они привезли с собой и раскопали за два дня в Уотердипских подземельях, заполнили множество пустот на этом мрачном полотне о двух городах. Витки их судеб вновь соприкоснулись.
Она теперь знала, о чём и как ей говорить с Леди Голос. Никогда у Нового Оламна не было лучшего ректора, но, признаться, у неё уже давно зрело желание слегка поставить на место эту... особу с непростым характером. Леди Тину застала времена Дома Песни и когда-то много сделала для его возвышения над конкурирующими гильдиями, искренне радуясь его успехам и разительным переменам в культурной жизни Уотердипа. Город роскоши, развлечений и искусств, куда со всех краёв стекаются барды, желающие получить блестящее образование, повысить своё мастерство, найти интересную работу — это звучит прекрасно. Можно было до поры терпимо относиться к тому, что Новый Оламн стремится к независимости и не позволяет властям активно вмешиваться в свои дела, становясь фактически государством в государстве. Выросших детей нужно отпускать, не попрекая тем, сколько в них было вложено. Но попытки нынешнего ректора переписать историю так, чтобы создать впечатление, будто это город достиг величия благодаря Академии, были просто возмутительны. Серебряные Лабиринты никогда не принадлежали Новому Оламну. Давно, когда Леди Голос ещё, дай боги, распевалась в своей колыбельке, город всего лишь поручил Дому Песни заботу о них. И сделано это было не для того, чтобы дать возможность узурпировать общее достояние, продавать его всяким проходимцам с преступными помыслами и шантажировать Совет Лордов.
